Шевяков А.Ю.
Анализ механизмов, обусловливающих тот или иной масштаб общего неравенства, приводит к новой концептуальной постановке задач статистического измерения экономического неравенства: индикаторы неравенства должны представляться в структурной форме, отражающей различия в условиях и факторах, под воздействием которых может сформироваться один и тот же уровень общего неравенства.
Здесь наиболее важным нововведением в нашем исследовании является подразделение общего неравенства и неравенства доходов за счет различных источников на нормальное неравенство (при исключении неравенства, обусловленного бедностью) и избыточное неравенство (обусловленное бедностью). При этом нормальное неравенство выступает как оценка того неравенства, которое соответствует условиям, в которых практически всё экономически активное население имело бы возможность полностью реализовать свой потенциал, а остальной части населения был бы обеспечен вполне приемлемый уровень жизни. Поэтому, если говорить о нормальном неравенстве, то оно экономически справедливо. Нельзя сказать, что нормальное неравенство везде должно быть 10-15 или 4-5. Здесь начинают играть уже исторические, культурные, религиозные и другие особенности каждой страны. В Финляндии, например, ориентируются на коэффициент дифференциации 3. Америка – это 12-14.
Очень интересная и, по-моему, плодотворная идея про неравенство политическое. Здесь очень важный аспект – его измерение.
Следующий момент: я думаю, мы должны в нашем исследовании дать ответ - а в чьих же интересах проводятся реформы, в чьих интересах они декларировались, и кто же выиграл от этого и кому это выгодно? Тут можно очень интересные вещи получить.
Очень хороший тезис: власть, неравенство и деньги. Но здесь вообще не звучала проблема, без которой, я считаю, мы не можем адекватно рассматривать все эти вопросы. Это – коррупция. Сегодня это одна из основных причин политического и любого другого неравенства.
А как мы боремся с этим? Создаем всякие комиссии и пр., а европейскую конвенцию по борьбе с коррупцией не ратифицируем. Почему? Потому, что в этой конвенции требование к чиновникам: дать декларацию о доходах. А на пресловутой Рублевке 80% покупок по заоблачным ценам делается не олигархами, а чиновниками.
Если мы этот вопрос не поднимем, то мы фактически и не решим ничего. Например, в Италии был принят закон о доходах, который касается не чиновников, а всех жителей страны, конфискованы сотни вилл и прочее.
А когда я читаю в газете, что на той же Рублевке забрались воры к высокопоставленному чиновнику, денег не нашли и всего-то унесли полтора миллиона рублей и телефон за 25 тысяч долларов, то у меня возникает вопрос: а что это за чиновник и какая у него зарплата? Об этом спокойно пишется, и все это воспринимают как должное.
В этом смысле у нас существуют совершенно разные классы, и я согласен, что этот класс чиновников уже давно оформился и все делает в своих интересах. И прежде всего проводит политику ухода государства и фактически отказа от государственного регулирования важнейших распределительных механизмов, которые касаются не только экономических, но и политических моментов, доступа различных слоев общества к власти, к их защищенности и т.д.
Уход государства из этой сферы как раз способствует нарастанию этого неравенства.
Я коренным образом не согласен с Д.Е.Сорокиным по поводу гражданской активности. Во времена Советского Союза (я не знаю, как угодно называйте это – политической активностью, любой другой активностью) человек себя чувствовал защищенным, он мог пойти в райком, райисполком, и написать жалобу. Куда сейчас человек может пойти?
Реплика. Можно ли это называть политической активностью?
А.Ю. Шевяков. Я думаю, что у большинства населения страны политическая активность именно с этим связана. Предпосылка гражданской активности в том, чтобы человек ощущал себя защищенным и мог решать свои проблемы.
