Зевелев А.И. Сталинизм не исчез из нашей жизни
Профессор Межуев говорил о том, что «запахло сталинизмом». Формулировка довольно мягкая. Думается, что в обществе, общественном сознании и действиях имеются прямые проявления сталинизма. Сталинизм не исчез из нашей жизни потому, что наличествуют объективные и субъективные факторы, в свое время породившие это явление. Естественно, что они приобрели модифицированный характер.
Из объективных факторов я бы отметил два. Первый – отсутствие в России многопоколенных традиций демократизма. Те ростки демократизма, которые обозначились после XX съезда и особенно в годы перестройки, заглохли и глохнут. Яркий пример тому – антиконституционный переворот 1993 года, расстрел парламента.
Второй фактор связан с распадом, если хотите, с разгромом Советского Союза, вопреки народному волеизъявлению 1991 года. Здесь следует отметить два аспекта: антидемократичность самого Беловежского, я бы сказал, тайного, подпольного акта, совершенного в духе методологии и практики сталинизма, и тех, кто после распада СССР пришел к власти в странах, обозначенных аббревиатурой СНГ. В большинстве случаев это люди, которые по своей ментальности, да и практической деятельности – сталинисты, мало что общего имеющие с демократией.
На грани объективного и субъективного находится такой элемент, как постоянное нарушение в России и других странах СНГ прав человека. Современные руководители, так часто повторяющие слова «права человека», вряд ли имеют научное представление о том, что это понятие включает в себе такое элементарное право, как оплачиваемый труд.
Переходя к субъективным факторам, я имею в виду возникновение в России, да и в других странах бывшего СССР, двух новых классов: «новых русских» и государственной бюрократии. Впервые о «новых русских» сказал Хендек Смитт, американский корреспондент «Нью-Йорк таймс» в книге «Русские». Сюда входят бизнесмены, банкиры, теневики. Они заполнили ту нишу, которую занимали и занимают арабские шейхи и нефтекороли. «Новые русские» нажили огромные состояния за счет присвоения государственной собственности. В современной России это класс, имеющий классообразующие признаки. Он формируется и будет в дальнейшем укрепляться при условии сохранения современного характера распределения собственности.
Второй новый класс – бюрократия – имеет в своей основе симбиоз бывших чиновников (коммунистов и комсомольцев) и новых бюрократов, присвоивших часть государственной собственности. Произошло слияние власти с капиталом и обмен власти на собственность.
Два новых класса могут жить и процветать при наличии диктаторской власти, являющейся их гарантом. Здесь взаимно переплетающиеся процессы: названные классы возникают благодаря появлению в России диктаторской власти, а сама диктаторская власть существует потому, что опирается на них.
Субъективным фактором я считаю и явление, обозначенное как «коллективный Распутин». Пущенное в оборот Аманом Тулеевым, это понятие ёмкое. В своей книге «Расколотая власть» (М. 1995 г.) я подробно описал физиономию этого явления. Не буду повторяться, хочу лишь отметить, что он состоит из трех кланов: свердловская мафия, по аналогии с брежневской днепропетровской мафией, силовики и часть интеллектуалов, которые в последнее время пришли в президентские структуры. Но главное – это власть силовиков, определяющая лицо «коллективного Распутина».
Можно согласиться с выводом Сергея Ковалева о том, что хрупкий мост доверия, возведенный с трудом между обществом и властью, вопреки столетней традиции, снова разрушен.
В современных условиях сталинизм имеет две составляющих его ветви, которые лишь на первый взгляд кажутся антиподами, а на самом деле произрастают от одного корня. О первой ветви здесь уже говорилось. Она на поверхности. Яркое представление о ней дает статья Косолапова в «Правде». Но Косолапов не одинок. За ним стоит целая гвардия. Наша задача – исследовать происхождение и состав этой гвардии, ее социальную «физиономию» и причины, по которым она считает XX съезд аномалией, серьезнейшей ошибкой, которую современные сталинисты якобы пытаются преодолеть.
Вторая ветвь, как это ни странно, представлена структурой современного президента России, им самим.
Я отдаю себе отчет, что современный сталинизм не копия или хрестоматийное повторение сталинщины, абсолютно всех ее отрицательных последствий и особенно варварского отношения к человеку, его правам и свободам. Это вряд ли возможно после того, что пережило общество в 30-е и первой половине 50-х гг. К тому же приверженцы сталинских методов – на словах противники сталинизма, открещиваются от Сталина и его деяний.
В свете такой постановки вопроса следует попытаться сформулировать сущность сталинизма как общественно-политического явления России, ответить на вопрос, каковы его важнейшие истоки.
Если признать, что главное содержание революции – вопрос о власти, то можно считать, что сталинизм – это комплекс определенных идей по захвату и удержанию единоличной власти в рядах большевистской партии и в СССР для осуществления своих амбициозных планов. Эта цель тщательно маскировалась двумя, как бы мы сегодня сказали, популистскими прикрытиями: благом народа и верностью ленинизму.
Другой предварительный вопрос, также нуждающийся в прояснении, – возможность произрастания сталинизма после того, как XX съезд нанес ему, как думалось, сокрушительный удар. Однако, с одной стороны, этот замах оказался недостаточно мощным, чтобы покончить с проявлениями сталинизма. А с другой – осталась питательная почва для его гальванизации. И первое, и второе обстоятельства после ХХ съезда и Постановления ЦК КПСС от 30 июня 1956 года проявились в том, что руководство партии стало отступать от этих идей в сторону отказа от подлинной борьбы за десталинизацию.
Сошлюсь лишь на некоторые факты. Вскоре после съезда Н.С.Хрущев на приеме в китайском посольстве заявил, что Сталина в обиду давать никто не собирается. На июньском (1957 года) пленуме ЦК КПСС Н.С.Хрущев заявил, что Сталин был жертвой его ближайшего окружения, которое якобы изолировало его от народа и толкало на преступления. После отстранения Хрущева от власти начинается форсированное восстановление в партии сталинских методов руководства, принимаются меры, если не по реабилитации Сталина, то по восстановлению памяти о нем, что особенно усилилось при Брежневе и Суслове. Это был регресс, вызванный тем, что остались слабо измененными сталинский тоталитаризм в обществе и партии.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов личностный фактор в российском историческом процессе. Он всегда имел непомерное значение – как раз в силу тоталитарных традиций. Достаточно назвать имена некоторых царей и вождей – Иван Грозный, Петр Великий, Александр Освободитель, Ленин – Мечтатель и Строитель нового общества. Они революционеры и реформаторы, либералы и консерваторы – и часто все это в одном лице. Б.Н.Ельцин не то чтобы уже вписался в этот ряд, но его менталитет как руководителя страны и одновременно как личность, сформировавшуюся в условиях сталинизма, нельзя понять и объяснить без предыдущих рассуждений.
Внимательное чтение ельцинских «Записок президента» показывает, что Борис Николаевич фактически представляет и оценивает себя как мессию для России. Он, в частности, пишет: «Я уже сам начал верить, что нахожусь под чьей-то невидимой защитой» или – «Меня не покидало чувство, что нам все время помогает какое-то чудо».
Сталин, наверное, в глубине души тоже думал, что он мессия для России и даже всего мира. Но у него хватило ума об этом вслух не говорить, надеясь, что об этом скажут другие. И они говорили.
Далее. Сталин знал и не сомневался в том, что он человек сильный, может быть, сверхчеловек. Ельцин об этом заявляет во всеуслышание. Он говорит о своей воле, решительности, что особенно он решителен в экстремальных ситуациях. Его стихии – конфронтация, кризис, ураган. И эта решительность с особой силой, видимо, проявилась в Чечне.
Еще об одном. Напомню, что римский император Веспасиан, ощутив приближение смерти, заметил, что чувствует, как становится Богом. Сталин, еще будучи живым, чувствовал себя Богом. Порою кажется, что Б.Н.Ельцин, который говорит о себе только в третьем лице, глядя в небо, чувствует голос свыше.
Сталина и Ельцина, конечно, многое различает. Со всей определенностью надо сказать, и это к чести Ельцина, о ряде важных преобразований демократического характера. Не могут в России повториться 1937-й или начало 50-х годов с их варварством по отношению к человеку, нет и не может быть сговора с фашизмом, осуществляется на практике свобода политических убеждений (о чем, в частности, свидетельствует и мое выступление), некоторые принципы интернационализма и т.д.
В заключение хотел бы сказать еще о двух аспектах.
Первое. После того как Сталин стал секретарем ЦК, он понял, что руководить такой страной, как Россия, нельзя без достаточной теоретической подготовки. Он пригласил к себе представителя так называемой «Бухаринской школы» Яна Стэна и изучал произведения Гегеля, Фейербаха, Маркса, Энгельса. Уезжая из Кремля на дачу в Волынское, они целый день штудировали эти и другие первоисточники.
Стэн в дневнике писал, что Сталин более или менее хорошо усваивал вопросы материализма. Но когда дело дошло до диалектики и особенно законов единства и борьбы противоположностей, отрицания отрицания, у них и начались серьезные споры, так как Сталин из-за своего катехизисного мышления не мог никак их понять. Впоследствии Стэн вместе с другими представителями «Бухаринской школы» был расстрелян.
Я бы посоветовал и нашим руководителям изучать диалектику, ибо без этого быть во главе России невозможно.
Сталинизм существует в современной практике. Поэтому происходит на первый взгляд незаметная, но имеющая место реабилитация Сталина, а главное – повторение некоторых черт и особенностей сталинщины. Ответственность за это лежит и на той части демократов, которые обслуживают власть. Наша задача, всех здесь присутствующих, сделать все возможное, чтобы преградить дорогу новому изданию сталинизма. Это важное условие подлинной демократизации нашего общества.
