Злобин Н.С. Хороших диктатур не бывает
Даже сейчас, когда приводимые коллегами факты и цифры преступлений сталинщины, в общем, нам более или менее известны, один их перечень приводит в содрогание. Поэтому невозможно понять тех, кто пытается поставить под сомнение значение XX съезда. Достаточно было бы уже только того, что миллионам людей возвратили доброе имя, хотя бы после смерти. А миллионы их родственников, детей... Но это еще далеко не все. Произошло изменение самого режима. После съезда отменили существовавшее, по сути дела, крепостное право. Было положено начало ликвидации гулаговского рабского труда. Короче говоря, чтобы не повторяться, я присоединяюсь к уже сказанному здесь, что во внутренней и международной жизни страны XX съезд КПСС сыграл переломную роль.
Но, может быть, самым главным явился перелом в самосознании людей. Наступившая «оттепель» вызвала оттаивание мозгов. Сошлюсь на собственную биографию. Я был достаточно убежденным сталинистом. Такими нас сформировали в школе, а тем более на философском факультете. Закрытый доклад Хрущева вызвал у меня шок, это была трагическая ломка всех представлений. Я в то время был комсомольским секретарем в одном из сибирских вузов и, получив текст для чтения в организации, читал и переписывал всю ночь. Для меня эта ночь была каким-то кошмаром. Вскоре после этого студенты начали задавать вопросы – вопросы, на которые мы отвечать не привыкли, не умели, да и боялись. А помимо этого доклада, информации никакой. Только «вражьи голоса». Ну и конечно, поначалу от ответов старался уходить, крутился. Но однажды подошли ко мне две студентки-выпускницы и говорят: «Наль Степанович, нам с этими вопросами к преподавателю физкультуры идти?» И тут я понял, что думать-то надо самому, тем более что секретарь горкома партии по пропаганде, к которому я обратился за советом, ответил вопросом: «А кто из нас философ?». Я говорю: «Я». «Ну вот, – говорит, – ты мне все и объясни».
Правда, через год с небольшим меня уволили с кафедры марксизма-ленинизма «по несоответствию занимаемой должности» – слишком прямолинейно понял обязанность самостоятельно мыслить. Кстати, примерно в то же время двоих моих друзей в Москве арестовали, а потом обоих объявили сумасшедшими. Это был 1957 год. Так что не следует и идеализировать последствия XX съезда. Оттепель – еще не конец зимы.
Номенклатура в основном осталась и не отказалась от условий, обеспечивавших ее властвование. А власть у нас была (и остается) капиталом. Как отмечал Маркс, при отсутствии частной собственности и сохранении бюрократии, государство становится частной собственностью бюрократа. Так что без коренной трансформации всей системы, и партии в том числе, полностью преодолеть сталинщину было невозможно. А на такую трансформацию, несмотря на некоторые попытки, Никита Сергеевич пойти не решился. Или не успел.
И тут я хотел бы присоединиться к тому, о чем говорили Межуев и Бутенко: социализма в марксовом смысле ни в нашей стране, ни в других, конечно, никогда не было. И добавлю: и быть не могло. Потому что в одной, отдельно взятой стране, его построить невозможно. А если это страна еще и отсталая, крестьянская – то и подавно.
Думаю, что неудачи перестройки, которая, конечно же, продолжала позитивные тенденции, начатые XX съездом, объясняются тем, что не хватило решимости признать, что социализма не было. А вся псевдодемократическая свора перевертышей, хапуг воспользовалась этим в антикоммунистических целях, отождествляя социализм со сталинщиной. Так не мы ли сами подсунули им этот козырь, предложив перестраивать то, что еще не было построено, чего еще вообще не существовало?
Напомню, что Ленин, хотя у него и можно найти несколько отдельных фраз о построении социализма в России, никогда не утверждал, что социализм может победить в одной России. Ленин был деятелем международного социалистического движения, а не только российского. И установка была на мировую революцию. Он говорил, что мы только начнем, а потом победившие рабочие развитых стран будут показывать нам, как это (социализм) надо делать. То, что нам вдалбливали, будто Ленин пересмотрел взгляды Маркса о возможности победы социализма только во всех или хотя бы в наиболее развитых странах, было ложью. Нет этого у Ленина. Этот тезис Сталин провозгласил после смерти Ленина, в 1924 году. Вспомним «Государство и революцию»: социалистическое государство – отмирающее государство. Да как же оно могло отмирать в капиталистическом окружении? И когда сегодня звучат разные суждения относительно «державности», надо учитывать, что и сторонники, и противники ее исходят из того, что социализм у нас был или хотя бы мог быть. Но если от этого не отказаться, то в отдельно взятой стране неминуемо будет «державность», другого выхода просто нет. А если державность, то не социализм – так по Марксу и по Ленину.
В этой связи я очень поддерживаю высказанный в свое время Михаилом Сергеевичем и до сих пор повторяемый им (вплоть до недавнего его интервью со Славиным в «Российском обозревателе») тезис о социалистической идее. Социалистическая идея – да. Что это значит? Это значит идеал. Это значит цель. Это значит смысл движения, развития. Но это не значит, что социализм можно построить у нас уже сейчас, сегодня, завтра, и тем более в противовес остальному миру. Дело в том, что трансформация Запада объективно идет в том же направлении. Здесь уже говорили, что на Западе рушатся либеральные идеи. Но и более того – сам смысл происходящих в мире процессов свидетельствует о том, что социалистические идеи рано или поздно восторжествуют. То есть, с моей точки зрения, другого пути у человечества просто нет.
Об этом свидетельствуют уже обнаружившиеся тенденции развития информационного общества, ломающие сложившуюся систему общественного разделения труда и выявляющие, что базовым основанием исторического прогресса выступает культура, развитие личности («развитие личности как самоцель» К.Маркс). Возможно, нам и обидно, что «у них» это произойдет раньше, чем «у нас». Но это не значит, что мы должны отказываться от социалистической идеи и от поиска адекватных путей ее реализации. Я хотел бы только добавить, что мне не нравится ставшее модным в нашей стране (кажется, с подачи Ципко) противопоставление социализма и коммунизма. Я думаю, что все-таки это единый процесс, хотя, возможно, и довольно длительный. Иными словами, разрабатывая идею социализма, нужно иметь в виду идеалы коммунизма. Не следует только смешивать идеалы, цели и реальную направленность развития, это три разных понятия.
Что же все-таки у нас было, ежели не социализм? Это крайне важно осознать, чтобы противостоять огульному охаиванию прошлого и вовсе уж нелепому отказу от его достижений. Разве не была осуществлена в стране модернизация производства? Разве не превратилась она в кратчайшие сроки из отсталой в одну из наиболее развитых промышленных стран? Разве не вышла, несмотря на преступные массовые репрессии, на самые передовые позиции по грамотности, образованию? Неужели энтузиазм народа, создавшего все это (разве что кроме двух десятилетий «застоя»), можно объяснить бюрократическими ура-кампаниями, игнорируя веру в величие социалистических идей? Только нынешние озлобленные невежды, мнящие себя демократами, могут утверждать, что в истории искусства советский период – «черная дыра».
А на международной арене – разве социалистические идеи не сыграли конструктивно-позитивную роль? Сегодня даже Папа Римский признал, что в идее социализма немало полезного и что победа Октября привела к существенному изменению западного мира.
Так как же это могло быть? Тут полезно вспомнить, что Ленин характеризовал дореволюционный строй России как военно-феодальный империализм. Влияние этого наследия не удалось полностью преодолеть, что и определило многие черты сталинщины. Используя и эксплуатируя высокие лозунги социализма, административно-командная социально-политическая система в значительной мере воспроизводила принципы добуржуазного типа организации. Ленин в последних статьях предупреждал, что бюрократизм может победить революцию. Но у нас это была не буржуазная, а феодальная, добуржуазная бюрократия. Буржуазной бюрократии не нужен «культ личности», не нужна люмпенизация. Это бюрократия феодального типа организуется по клановому принципу, как и мафиозные «семьи» со всемогущим «крестным отцом» во главе и с враждующими группировками. Так же, кстати, организуется ныне отечественная мафия не только в теневом, но и во властном вариантах.
Так вот, под лозунгами социализма сталинщина провела в стране модернизацию, «выжав» до предела все, что еще можно было выжать из добуржуазных форм, чего не «дожал» капитализм. Из этого противоестественного сочетания мог получиться только гибрид, обреченный на бесплодное дряхление, на застой. Потому и получилось, что «во имя прибыли» на Западе стало выглядеть для человека привлекательнее, чем «во имя человека» у нас. Смешно винить в этом социализм, которого не было. Реальные перспективы для социализма раскрываются лишь в постиндустриальную эпоху.
Что же касается идей и идеалов социализма, то они распространялись у нас в основном как тип религиозного сознания. Причем, что существенно, – не масскультовского (тут скорее, антикоммунизм преуспел), а патриархально-религиозного, добуржуазного характера. Не только широкие массы, но и подавляющая часть марксистских идеологов на деле не знали действительного учения Маркса, как не знают его и большинство нынешних ниспровергателей (выступления Яковлева и Лациса – яркое свидетельство тому). Но даже и осознававшие противоречия между идеями и реалиями социализма выступали в основном в роли попов-миссионеров. Думаю, что большинство здесь присутствующих (кто постарше) писали в свое время о «развитом социализме», хотя и смаковали между собой анекдот о семи его основных противоречиях. Мы активно поддерживали иллюзию, что социализм – это то, что у нас было и есть. Вот, мол, только немножко подправим, придадим ему «человеческое лицо», и все-таки получится у нас свой настоящий социализм.
Сегодня необходимо отказаться от этой иллюзии и, следовательно, от тезиса о «возрождении» социализма, потому что иначе невозможно опровергнуть обвинение в стремлении возвратить страну в прошлое, со всеми его «прелестями». Если отстаивать возможность социализма в одной, причем снова ставшей отсталой, стране, то зюгановская «державность» не в меньшей мере, чем ельцинская «стабилизация», востребует расширения и ужесточения действий репрессивного аппарата и всего с этим связанного.
Но если так, – необходимо разрабатывать идею, концепцию социализма, пути и средства, адекватные этой идее. К.Маркс творил более ста лет назад, и нужно понимать, что очень многое с тех пор изменилось и многое надо пересматривать применительно к сегодняшнему дню. Не отказываясь от идеи, от идеала, не становясь бездумно на позиции социал-демократии западного типа. Мы все-таки в России, а от России отказываться не стоит. Я не вижу ничего крамольного в социал-демократии, и Ленин начал свою деятельность в Российской социал-демократической партии. Но именно в российской. Идея социал-демократии во Франции или в Бельгии – это одно. А у нас – существенно другое. Следовательно, и пути и средства должны отличаться.
И последнее, что я хотел бы сказать. Сегодня у нас очень тяжелая ситуация. Выбор оказался невелик. Эти люди умеют думать лишь о власти и своей собственности, а не о стране. Раскручивать же «третью силу», левый центр надо было начинать года два назад. Если действительно сложится такая коалиция, то надо в ней работать, отстаивая собственные позиции, чтобы диктатуры все-таки не было. Хороших диктатур не бывает. В этом, я думаю, мы убедились.
