Гринберг Р.С.
Прежде всего хотелось бы поблагодарить М. Горбачева за любезное приглашение участвовать в сегодняшней дискуссии. Мне не раз приходилось выступать с этой трибуны. Обмен мнениями был здесь всегда искренним и плодотворным.
Думается, что направление сегодняшней дискуссии пока в значительной мере определяется выступлениями Ю. Пивоварова и И. Дискина. Мне близка и понятна позиция Ю. Пивоварова, особенно в той ее части, где идет речь об оценке причин перестройки и роли М. Горбачева в проведении политических реформ.
В этой связи мне, профессиональному экономисту, хочется окунуться в водоворот нашей новейшей истории. Как представляется, приход М. Горбачева «во власть» был обусловлен рядом обстоятельств. Без сомнения, в нашем обществе ходом исторического процесса подготавливались и постепенно укреплялись объективные причины для перемен. Но все же нельзя забывать о роли личности в истории, о роли М. Горбачева как политика, бросившего вызов силам прошлого и сумевшего разорвать круг якобы исторически обреченных на неуспех преобразований нашей страны. По-моему, нужно воздать должное М. Горбачеву – смелому реформатору, человеку, который избавил нашу страну от кровавых трагедий Югославии или Румынии.
При этом было бы серьезным преувеличением говорить, что перемены были вызваны массовым стремлением народа к десталинизации. Вряд ли это так. Скорее подобным образом можно говорить об определенной части интеллигенции, которая действительно хотела покончить с практикой сталинизма. Что до широких масс населения, то в этой среде в брежневские годы в основном преобладало желание элементарно улучшить свою жизнь. Достаточно вспомнить, какие темы обсуждались в ту пору простыми людьми: воровство власти, отсутствие равенства и пр. Уже тогда началось социальное расслоение людей. И как бы пропагандисты от власти ни призывали народ больше ходить в библиотеки, и меньше интересоваться своим бытом, вещами, все-таки люди отдавали предпочтение «доставанию» вещей. А те, кому они не доставались, а их было подавляющее большинство, и призывали воскресить Сталина, который, мол, наведет порядок и накажет вороватое начальство.
Странным, например, мне кажется утверждение, что М. Горбачев начал перестройку из-за прогрессирующего отставания советского блока от Запада в военной области. В частности, говорят о страхе тогдашнего руководства СССР перед Стратегической оборонной инициативой (СОИ) США, которая будто бы заставила М. Горбачева начать столь грандиозный проект. Если бы это было так, то, естественно, можно было ожидать наращивания мобилизационных усилий страны при ее прежней системе, а вовсе не радикальных шагов в сторону ее демократического обновления.
Словом, инициировав перестройку, М. Горбачев, по сути, хотел соединить то, что весь мир всегда без особого успеха пытается соединить – это свободу и справедливость. Другое дело, что оба термина в то время еще были не в чести и редко использовались. На самом деле, М. Горбачев, может быть сам того не ведая, начал движение к конвергенции. Если кто подзабыл, хочу напомнить, что теория конвергенции, кстати моя самая любимая из теорий, похоже, единственно реализованная в чистом виде в Западной Европе во второй половине ХХ века. Так вот, перестройка М. Горбачева и была попыткой реализации у нас теории конвергенции, которая старается породнить относительную социальную справедливость с плюралистической демократией и свободной экономикой. Главное здесь заключается в том, что М. Горбачев стремился гуманизировать советское общество, раскрыть, как он выражается, его демократический потенциал. Представляется, что данный курс нисколько не противоречит так называемым «великим телеологическим» государственническим проектам, соответствующих традиционным путям развития российского общества.
В этой связи хотелось бы вернуться к интересному выступлению И. Дискина, тем более, что там говорится о перспективах нашей страны. Ряд положений его доклада не вызывает сомнений. Абсолютно верно, что в нашей политической традиции было и остается правилом принятие в качестве руководства к действию западных мировоззренческих доктрин, а также абсолютизация универсальных экономических и социальных закономерностей без учета специфики места и времени. Вряд ли эта традиция должна оставаться неизменной. Не могу не согласиться и с тем тезисом И. Дискина, где говорится о том, что перестройка предоставила свободу действий для индивида, но не смогла соединить ее с институтом личной ответственности.
Вместе с тем для меня неприемлема позиция, согласно которой во всех наших бедах, в том числе и в просчетах перестройки, следует винить интеллигенцию. Это тоже такая наша устоявшаяся российская традиция.
Не уверен, что данный тезис заслуживает какой-либо развернутой полемики. Но, тем не менее, не могу не отметить, что российская интеллигенция, всегда оставалась «источником знаний», «заповедником» честных, порядочных людей. Многие из них были членами партии, в которой лично я никогда не состоял.
При этом в партии были разные люди. И, хотя история не знает сослагательного наклонения, если бы нам удалось создать какую-то социал-демократическую альтернативу КПСС, то в такой партии оказались бы нормальные, честные, хорошие коммунисты, которые с гордостью причисляют себя к интеллигенции. Кстати, в странах Западной Европы, где образованных людей по традиции называют интеллектуалами, все чаще говорят об интеллигенции – особом слое культурных, а главное совестливых людей, нацеленных на созидательную работу. А по Дискину получается, что интеллигенция – всегда источник всех наших грехов и неудач.
В заключение следует сказать, что еще одно положение доклада И. Дискина заслуживает внимательного анализа. Речь идет о положительных изменениях в экономике, которые, как мне кажется, сильно преувеличены. Да, действительно, возникли герои капиталистического труда, и это немалое наше достижение.
Тем не менее, результаты рыночных преобразований с отрицательным знаком более зримы и очевидны. Они явно преобладают над успехами. И дело здесь не только в том, что за годы реформ страна утратила половину своего экономического потенциала. Хуже то, что в ней пока никак не удается приостановить процессы примитивизации производства, деинтеллектуализации труда и деградации социальной сферы. Высокая социальная цена реформ стала причиной того, что в российском общественном сознании сами понятия демократии, рынка и свободы оказались в значительной мере дискредитированы. Отсюда необходимость, как мне представляется, в реализации курса, суть которого в том, чтобы укреплять государство, не жертвуя при этом демократическими ценностями.
Кувалдин В.Б. Благодарю, Руслан Семенович. Сейчас перерыв на чай-кофе. Собираемся через 15 минут и продолжим разговор.
Продолжаем наше обсуждение. В соответствии с поступившими заявками я предоставляю слово Александру Самойловичу Ахиезеру, который известен своими фундаментальными работами по этим сюжетам, тем более, что спрос на него большой, ему нужно еще на философский конгресс поспеть.
Прошу вас, Александр Самойлович.
