Выступления и дискуссия

Семья Г.В. Предлагаю начать нашу работу.

Вирганская И.М. Дорогие друзья, я рада приветствовать вас в здании Горбачев-Фонда. Меня зовут Ирина Михайловна, фамилия моя Вирганская. Я вице-президент этого Фонда и по совместительству президент Клуба Раисы Максимовны. Это один из проектов Фонда, который создавался моей матерью Раисой Максимовной Горбачевой. Мы стараемся его сохранять. Хотя, честно говоря, в условиях последних лет и некой, я бы сказала, стабилизации общественной жизни это становится все сложнее и сложнее.

Горбачев-Фонд – один из первых общественных Фондов, некоммерческих организаций, созданный в декабре 1991 года. У нас много проектов. Основные, конечно, соответствуют названию Фонда. Это исследования в области социально-экономических и политологических наук. Самый крупный проект, осуществленный в  эти годы,  был связан с проблемами глобализации. Он получил свое завершение в виде монографий и конференций, прежде всего международных, в странах Северной Америки, Латинской Америки, Японии.

Поскольку будущий год – это год начала перестройки, мы видим своей общественной миссией, прежде всего, защиту идей перестройки, их развитие. Сейчас Фонд сконцентрирован на проектах, связанных с подготовкой к 20-летию начала перестройки.

Мне сказали, что многие из вас приехали сюда за свой счет. Это меня очень трогает. Несмотря на все трудности нашей жизни, несмотря, фактически, на отсутствие реальных механизмов воздействия общественных организаций, воздействия населения, на властные структуры остается надежда на то, что через людей, подобных вам, гражданское общество в России выживет, будет развиваться. Поэтому я еще раз вас приветствую здесь. Спасибо за ваш приезд, за то, что вас беспокоят эти проблемы.

Фонд считает своей миссией еще и благотворительную деятельность. Мы ее продолжаем многие-многие годы. И она связана, прежде всего, с развитием Центров помощи детям, больным лейкемией. За эти годы, в целом, семья Горбачевых и Фонд - тут трудно разделить - вложили около 16-17 млн. долларов в программы, поддерживающие лечения детей больных лейкемией. К сожалению, судьба оказалась такова, что Раиса Максимовна, начинавшая эти программы, сама умерла от лейкемии. Это - судьба, это - ноша.

Сейчас мы ведем большой проект в Санкт-Петербурге, связанный  со строительством Центра лечения детей, больных лейкозом, для северо-западного региона. Сейчас идет первая фаза строительства самого здания. Туда уже вложено около 3-х млн. долларов,  дополнительному к тому, что я сказала. Оборудование для этого Центра требует еще 20 млн. долларов. И сейчас мы все свои возможности, все свои силы направляем на то, чтобы найти эти деньги. Потому что в северо-западном регионе - просто беда с материально-технической базой для лечения этого страшного заболевания.

Вы вчера участвовали в дискуссии, вы все специалисты. Естественно, мне в этом разговоре, может быть, будет трудно участвовать. Но я для начала задам пару совершенно обывательских вопросов, на которые, я думаю, Галина Владимировна Семья, например, мне ответит. Я смотрела материалы к нашей с вами конференции. Понятно, прошли парламентские слушания в Госдуме. Я, конечно, вас не отношу к тем людям, которые активизируются, как у нас сейчас часто бывает, то во времена парламентских слушаний, во времена некого ажиотажа вокруг какой-либо темы.

Ажиотаж возник сейчас в связи с международным усыновлением. Это все видели, все слышали. Меня насторожили цифры, которыми оперируют. Кто-то говорит: 700 тысяч детей-сирот, кто-то - до 2-х миллионов. В любом случае, даже если это 700 тысяч, то это уже катастрофа. Это надо признать.

Но даже на фоне этой катастрофической цифры меня больше всего убило то, - я не знаю, насколько это соответствует истине, - что число приемных семей в России - всего 4 тысячи. Тогда возникает вопрос: мы сегодня обсуждаем формы воспитания тех детей-сирот, которые наиболее адекватны, их дальнейшей жизни, пытаемся решить, какие из них наиболее приемлемые и правильные. Можно обсуждать, но получается, что нет базы для обсуждения. Получается, что из 700 тысяч детей-сирот все-таки основная масса находится в детских домах.

И тогда что? Главное - все-таки обсуждать состояние проблемы детских домов, домов сирот? У меня, как у обывателя - это первый вопрос, который возник при взгляде на проблему.

Касаться вопроса международного усыновления, пока мы не решим нормально проблему усыновления в нашей стране, по-моему, даже негоже. А деньги сейчас делаются везде. Разве только на международном усыновлении в стране делаются деньги, и только там цветет коррупция? Это тотальная проблема.

Неудачные случаи международного усыновления у нас эксплуатируются, в прессе подаются, а неудачное внутреннее усыновление проходит мимо нашего внимания. Поэтому тут вопрос сложный и, видимо, пока не главный. Главное - это почему мы упорно воспроизводим сирот в России, и как все-таки с этим бороться, как лучше их устраивать.

Я не специалист, у меня совершенно другие задачи. Вместе с тем я рада присутствовать на вашей конференции. Еще раз вас всех приветствую и передаю слово Галине Владимировне.

Семья Г.В. Ирина Михайловна, спасибо Вам большое. Я бы хотела вначале от лица организаторов и участников этой конференции поблагодарить Ирину Михайловну и Горбачев-Фонд за то, что они предоставили нам возможность во второй день поработать в этих прекрасных условиях. Я думаю, достаточно значимо работать в такой организации, которая известна своей деятельностью в области развития альтернативных форм семейного устройства и защиты прав детей. Я неоднократно была здесь на заседаниях в Горбачев-Фонде и могу сказать, что здесь происходит достаточно бурное и острое обсуждение этих проблем и, самое главное, объективное освещение результатов этих дискуссий.

Прежде чем подводить итоги первого дня и заявить то, что мы будем делать во второй, я хотела бы предоставить слово Галине Николаевне Тростанецкой для того, чтобы она просто ответила на те вопросы, которые поставила в своем выступлении Ирина Михайловна.

Тростанецкая Г.Н. Спасибо. Ирина Михайловна, я очень тронута. Мне, прежде всего как человеку, импонирует, что Вы так относитесь к проблеме, которая, к сожалению, не решается уже очень долгие годы в Росси.
В отношении цифр, наверное, можно дать некоторую справку. По статистике число детей-сирот почти 800 тысяч, чуть более 780 тысяч. Когда во всех выступлениях в прессе речь идет о двух-трех миллионах - обычно добавляется цифра детей безнадзорных, детей, которые находятся на улице, детей, которыми родители не интересуются, и детей, которые требуют особого внимания.

Если говорить о семейных формах устройства, то больше, чем 73%, находятся все-таки в семьях. То есть это опека-попечительство, приемные семьи, которых действительно немного, но и детские дома семейного типа, и патронатные семьи. И таким образом, остается в детских домах, т.е. в учреждениях, 220 тысяч детей. Это меньше, чем даже третья часть.

Вместе с тем, эта цифра огромная. Ни в одной стране такой цифры мы не знаем, не видим и не слышим. Мы не можем сказать, что даже стабилизируется процесс. К сожалению, у нас ежегодно идет прирост. Усыновление как таковое - я имею в виду усыновление посторонними гражданами, то есть это не опека, не приемные семьи, а усыновление посторонними гражданами, - для российских граждан увеличивается приблизительно на 500 человек в год. Всего лишь. И на сегодня усыновление посторонними гражданами составляет около 7,5 тысячи детей в год. Причем это обычно дети до трех лет. Претензии наших, российских, усыновителей к тому, чтобы они были здоровыми и почти уже получившими высшее образование. Умненькими, хорошенькими и здоровыми. В основном женщины имитируют беременность. В связи с этим в некоторых регионах возникает небольшая очередность, потому что ждут, когда дети будут оставлены в родильных домах.

В отношении усыновления иностранными гражданами. Полемика идет уже в течение ряда лет. Возбуждается она основном средствами массовой информации. За последний год был сделан депутатский запрос. Он связан с гибелью наших детей за рубежом. Шесть человек в Соединенных Штатах погибли.

Это связано еще с тем, что мы уже в течение больше чем трех лет, с 2001 года, ведем разговор о ратификации Гаагской конвенции, которую Президент подписал в 2001 году, и вот три года она не ратифицируется. То есть мы не можем провести ее пока в стенах Думы для того, чтобы выйти на международный уровень по всем проблемам, которые связаны с международным усыновлением. И возникает протест именно по ратификации конвенции.

Вирганская И.М. Какая аргументация?

Тростанецая Г.Н. Аргументация прежде всего та, что сама конвенция не защищает права ребенка, что конвенция предполагает условия, которые не удовлетворяют нас с точки зрения прослеживания судьбы ребенка и его адаптации дальше, после усыновления.

Сейчас создана рабочая группа и идут консультации именно по этому вопросу. Хотя мы получили все положительные заключения из всех заинтересованных министерств и ведомств. Это и МИД, и МВД, и Минюст, и Минфин, и Минэкономики, и Минздравсоцразвитие, естественно, и Министерство образования. То есть практически все подготовлено к ратификации. Но вместе с тем пока мы считаем, что должны пройти какие-то согласования именно в Думе, с тем, чтобы мы достигли консенсуса по этому вопросу.

В отношении международного усыновления еще возникает одна проблема, которая связана с аккредитацией организации на территории Российской Федерации. Эту аккредитацию осуществляли в соответствии с постановлением правительства с 2000 года. То есть мы фактически вывели эту проблему на уровень государств, которые ратифицировали конвенцию, и идем практически по всем условиям конвенции в этом отношении.

Но возникают вопросы о том, что эти организации зарабатывают деньги на усыновлении, поскольку за границей оформление документов стóит больших денег. И адвокаты, и юристы, и оформление всех документов, вообще социальная служба - всë оплачивается. Но мы привыкаем к тому, что тоже начинаем за все платить. Поэтому, я думаю, что, несмотря на то, что у нас усыновление детей бесплатное, т.е. ни российские граждане, ни иностранные не должны платить ни судебных издержек, ни вообще за какие-либо услуги, и аккредитация идет бесплатно, но вместе с тем, именно в этом вопросе возникают проблемы. Спасибо.

Семья Г.В. Галина Николаевна, спасибо большое. Если позволите, я добавлю два слова к тому, что было сказано. Исходя из того, что говорит Дума, насколько я поняла, они хотят поддерживать независимое усыновление. Если сравнивать независимое усыновление и усыновление посредством агентств, которые берут за это деньги, это очень большая разница в их дальнейшей работе по отслеживанию того, как ребенок адаптируется.

С точки зрения психологии, потому что я с 1996 года занимаюсь проблемой психологической адаптации ребенка в иноязычной, инокультурной стране на примере международного усыновления, могу сказать, что практически все, до 96%, наши дети, которые были вывезены на усыновление за границу в разные страны, хорошо адаптируются. К двум годам практически адаптируются все дети.

Есть один очень интересный феномен, который я обнаружила и описала. Он заключается в следующем. Когда ребенок из одних условий помещается в другие, которые резко отличаются по своему качеству и уровню, то да, у него первоначально может наблюдаться очень глубокий регресс, возврат к первоначальным формам, к различным проявлениям регресса. Зато потом возникает привыкание к новым социальным условиям, что обеспечивает для многих резкий скачок в развитии. Если посмотреть отчеты, которые присылаются по этим детям, то можно констатировать, что многие из них и в психологическом плане, и в интеллектуальном плане продвинулись очень сильно вперед благодаря тому, что там для них были созданы хорошие условия.

Я не понимаю, когда идет дискуссия о том, можно или нельзя вывозить детей за границу. Пока у нас нет своей очереди на усыновление, пока мы не можем усыновить всех наших детей, которые здесь, мы должны всеми законными способами предоставить ребенку семью, для того чтобы он воспитывался в этой семье. И путать взяточников, которые берут взятки или ведут себя нечестно, и сам процесс и цели международного усыновления я считаю недопустимым. Нарушениями должны заниматься соответствующие службы, пусть они этим и занимаются.

Кстати говоря, поднимался вопрос по поводу того, что на самом деле у нас мало приемных семей. У нас их, на самом деле, мало. Я была поражена другой цифрой. Совсем недавно узнала, что у нас в Москве 3,5 тысячи детей-сирот, которые находятся в учреждениях. Я плохо понимаю, почему Москва до сих пор не смогла значительно уменьшить эту цифру.

Уважаемые коллеги, я хочу вас поблагодарить за вчерашний день работы. Я знаю, до половины восьмого работала первая секция. У нас вчера было зарегистрировано 117 участников из 42 регионов.

Я хочу обратить ваше внимание и поприветствовать отдельно нашу делегацию из Белоруссии. Встаньте, пожалуйста, чтобы на вас посмотрели, вдруг кому-то захочется пообщаться с вами. Приезд делегации из Белоруссии оплатило Белорусское отделение ЮНИСЕФа, которое возглавляет Александр Каранкевич.

Сегодня из 117 человек, присутствовавших вчера, пришел 91 человек. Поэтому, я думаю, мы вполне можем с этими цифрами приступить к работе. Напоминаю вам идею, которая зафиксированна в программе, - идею сегодняшнего, второго дня.

Вчера на секциях были заслушаны, на мой взгляд, очень интересные доклады (я ходила и в ту, и в другую секцию). Были прекраснейшие презентации. Спасибо вам большое. Я вообще считаю, что такой высокий уровень профессионализма, который появился в нашей программе «Дети-сироты», нельзя сравнить ни с какой другой по тому уровню, какой сейчас демонстрируют специалисты.

Вчера на секциях вы должны были обсудить показатели и критерии готовности ребенка к самостоятельной жизни, показатели и критерии успешности ребенка в самостоятельной жизни для того, чтобы понять, насколько менталитет тех, кто готовит детей к самостоятельной жизни, отличается или совпадает с профессиональным менталитетом тех специалистов, которые сопровождают наших выпускников в самостоятельную жизнь. Кроме того, вы должны были вчера на секциях определиться, какие уже сейчас существуют технологии, формы работы как при подготовке к самостоятельной жизни, так и в системе сопровождения выпускников.

По программе сейчас мы должны заслушать руководителей двух секций, которые ответят на поставленные мной вопросы. После этого на основе тех критериев, которые отработали эксперты, каждый по своей форме - здесь и семейные, и внесемейные формы, - должны оценить с точки зрения подготовки и успешности воспитанника и выпускника, как эта форма, экспертом которой является каждый выступающий, обеспечивает достижение этих показателей.

Кроме того, еще маленькая организационная реплика. У нас есть график работы. Поэтому у меня просьба к вам, чтобы мы следовали расписанию. Все, кто захочет что-то добавить, выступить, рассказать, - пожалуйста, после трех часов у нас свободный микрофон и время ничем не ограничено, могут выступить все желающие - кому вчера не дали договорить, у кого крик души. И у меня к вам очень большая просьба: сформулировать ваши предложения - в нашу резолюцию или в наши рекомендации. Мы вчера много всего услышали и от Алексея Ивановича Голованя, и от Лидии Юрьевны Михеевой. Поэтому мы тоже должны высказать свое отношение и мнение к тем политическим реформам, которые происходят в области защиты прав, прежде всего, выпускников.

Слово предоставляется Татьяне Ивановне Шульге. Она вчера вместе с Ульяновым возглавляла первую секцию, поэтому ей первое слово.

Шульга Т.И., доктор психологических наук, профессор, заведующая кафедрой социальной психологии Университета Российской академии образования и областного университета.

Вчера на нашей секции мы послушали четырнадцать докладов. Все доклады были посвящены проблемам, которые возникают у наших выпускников, проживающих в детских домах, в приютах, в школах-интернатах, в разных видах семьи или в замещающих семьях, как они успешно социализируются в жизни. Что мы зафиксировали?

Если кратко проанализировать суть всех докладов, то сегодня можно выделить следующие факты. Первый факт. Достаточно большое количество учреждений открывается для того, чтобы сопровождать наших выпускников. Какие это учреждения? Социальные гостиницы, центры постинтернатного воспитания, молодежные центры, воспитательные дома, центры поддерживаемого проживания, центры патронатного воспитания, семейные центры, центры независимого проживания или почти патроната, центры социально-средовой адаптации. Может быть, есть еще какие-то более мелкие центры?

Мы прекрасно понимаем, что появилось огромное количество учреждений, которые напрямую занимаются постинтернатной адаптацией. Туда попадают не только те дети, которые вышли из образовательных учреждений или учреждений социальной защиты. Туда также попадают дети, которые вышли из разных видов замещающих семей, обычных семей, и, конечно, туда попадают дети, которые в своем большинстве проходят через неблагополучные семьи.

Второй момент. Выделена следующая категория специалистов, которые занимаются сопровождением детей в этих центрах и в большей степени связаны с тем, как у них развита успешность и как ее формировать. Это воспитатели, кровные и замещающие родители, социальные педагоги, социальные работники, психологи, супервизоры, педагоги, кураторы и т.д. Мы можем их по-разному называть, но смысл остается одним и тем же. У нас появилось огромное количество специалистов, которые вынуждены заниматься этой проблемой. И по всей вероятности, в большей или меньшей степени они должны знать, как формировать успешность и как опираться на то, что есть уже у детей.

Третье. На сегодня успешность детей связана с тем, какие формы работы с этими детьми проведены. Кроме патроната, патронатного воспитания в семье сегодня появился социальный патронат, потенциальная семья, кровная семья, приемная семья, опять-таки семейные центры сопровождения, крестные родители, супервизорство. Т.е. во всех этих формах работы, по всей вероятности, срабатывают некие критерии, которые, с одной стороны, позволяют нам как бы считать, что у детей есть определенная успешность для того, чтобы жить в обществе, с другой стороны, о чем говорила Галина Владимировна, что связано с помещением детей из одной ситуации в другую, - тоже, наверное, проявляется у всех детей, как я думаю. Это можно перенести на всех. И по всей вероятности, попадая, допустим, из условий детского дома в самостоятельную жизнь, вначале, по всей видимости, тоже можно ожидать, что может быть и регресс, связанный с тем, что идет адаптация ребенка, приспособление, переход от того, что о тебе заботятся, к самостоятельной жизни. По всей вероятности, возможно, это тоже так, и этот факт нужно зафиксировать.

И возможно, что мы как бы не считаем, что есть некая синзитивность, что потом дальше у ребенка пойдет все нормально. Возможно, что это факт, который нужно действительно знать всем специалистам, чтобы в дальнейшем использовать это в своей работе.

Далее. Нами вчера были обсуждены и критерии, по которым мы можем судить вообще, идет или не идет успешность в социализации, в жизни, в обществе. Мы эти критерии вам сейчас представим.

Работая по главной идее конференции, что все критерии можно разделить на внешние и внутренние, мы предложили еще к этим критериям разработать некие показатели и результат, по которым мы можем следить, действительно ли идет критерий или нет.

Итак, первое. Конечно, наиболее важным и нужным для нас является критерий: получил ли человек работу, работает ли он, может ли экономически себя обеспечить. Потому что мы понимаем, что с этого начинается вся успешность наших детей.

Если вы обратите внимание, возможно, это не все показатели, возможно, можно еще что-то добавить. Но мы выделили следующие. Если на работу ребенок устроился самостоятельно или с помощью других, или через биржу, или стоит на бирже, то это уже показатель того, что все-таки это ближе к успешности. А результатом является: если ребенок работает, соблюдая все нормы, то, наверное, это успешный показатель. Если работает с нарушениями, то здесь, наверное, можно говорить о более низком уровне успешности. Если меняет виды работ, это все-таки некая успешность, но, может быть, недостаточная. Вот если не работает, то, по всей вероятности, здесь можно говорить о том, что эта неуспешная социализация.

Затем экономическое обеспечение. На сегодняшний момент это очень важная часть тоже успешности детей. Конечно, мы прекрасно понимаем, что наши дети не могут стать мгновенно бизнесменами, предпринимателями, чтобы хорошо себя и свою семью обеспечить. Но, наверное, у них должна быть такая экономическая ситуация, чтобы они могли сами себя обеспечивать. Мы несколько показателей тоже прописали. Обратите внимание, можно спорить с ними, они перед вами.

Следующий показатель – это проживание. Где живет и результаты того, как ребенок живет. Если это совпадает, что он живет сам, допустим, и жилье содержит в норме, то, наверное, можно считать, что это успешная социализация. Если живет у друзей или сдает, но за жилье не платит или живет, где придется, это может говорить о неуспешности социализации.

Далее мы выделили такой показатель, как семейная жизнь. Потому что мы прекрасно понимаем, что это самый благоприятный возраст для создания семьи. Поскольку сегодня очень резко меняется отношение к институту семьи, то мы сделали те же процессы, которые есть сегодня в обществе: женился, вышла замуж, живет в гражданском браке, разведена, не разведена, сожительствует и т.д., и т.д. И по всей вероятности, здесь тоже можно думать о критериях успешности. Если сегодня у нас гражданский брак все сильнее входит как нормальный брак, институт семьи распадается, то, по всей вероятности, можно считать, что гражданский брак на сегодняшний момент - это тоже в какой-то мере успешность. Потому что сегодня так живут не только дети, вышедшие из наших учреждений, сегодня живет так половина молодежи.

Далее. Общение. Тут мы тоже долго думали, потому что этот показатель очень важен. Я бы не сказала, что это только внешний критерий, это и какой-то внутренний критерий, но все-таки он больше связан с тем, с кем общается ребенок. То, с кем он общается, кого он нашел для своего общения, очень во много формирует то, какой будет результат его успешности. Мы тоже прописали этот критерий вот по таким показателям.

Следующий критерий «Свободное время». Культурное проведение времени или проводит время где придется, что посещает. По тому, как наши выпускники могут проводить свободное время, мы можем судить о том, успешные ли они или неуспешные в своей социализации. Вот это те критерии, которые мы выделили как внешние критерии.
Затем мы выделили внутренние критерии. Чувствует ли ребенок себя таким, как все, или не чувствует? Мы здесь показали разные стороны этого вопроса и понимаем, что сегодня не можем однозначно сказать, чувствуют ли наши дети себя нормальными людьми или нет. По всей вероятности, здесь нужно проводить дополнительные исследования и больше спрашивать, конечно, мнение детей. Хотя по нашей логике, если ребенок вышел из детского дома, когда ему помогли, он устроился на работу, нормально живет, то чувствует себя нормальным человеком. А по их мнению, это может быть и не так. Поэтому здесь, мне кажется, нужны дополнительные исследования. Но этот критерий важен и его надо тоже учитывать.

Далее. Активен или пассивен ребенок в общественной жизни. Мы тоже считаем, что это внутренний показатель. Потому что никто не заставит нашего выпускника входить в какие-то общественные организации, ходить на выборы, помогать другим людям. Это то, что идет из его каких-то внутренних потенциальных возможностей. Поэтому этот показатель тоже можно смотреть как показатель успешности.

Дальше. Адаптация к самостоятельной жизни. Здесь мы долго думали, куда это относить – к внешним или к внутренним критериям. Но все-таки мы считаем, что если ребенок все делает самостоятельно и рассчитывает на себя, то вот эта адаптация к самостоятельной жизни идет сначала внутренняя: я уверен в себе, я могу это делать и т.д. Или он не адаптировался к жизни.

Мы еще добавили такой показатель, предложенный Селениной из Владимира, как образование. Потому что повышение образования, карьерный рост, постоянство работы мы считаем очень важным показателем успешности. Как в результате это прописать - надо сегодня обсуждать и думать.

И последний показатель, который мы вчера довольно необычно прослушали и впервые об этом показателе говорили, - это нахождение смысла жизни. Поскольку мы понимаем, что смысл жизни или нахождение себя в жизни - конечно, это в большей степени внутренний показатель, и он, наверное, в большей степени связан с тем, что дети должны находиться в семье, потому что смысл любого человека - это семья, продолжение своего рода. И по всей вероятности, есть какие-то ценности и ценностные ориентации, которые могут служить показателями. Результат будет тогда - ощущает ли себя человек нормальным человеком в нашем обществе или он имеет какой-то внутренний дискомфорт, или он вообще существует в дискомфорте с миром, потому что у него нет родителей, родители отказались, не принимают и т.д., и т.д.

Вот такие критерии показателей вчера нами были обсуждены. И мы предлагаем вам сегодня их еще раз обдумать, обсудить и посмотреть те формы, виды работы, которая проводится сегодня в тех учреждениях или в тех видах общественных организаций, в которых вы сегодня работаете, и через эти критерии посмотреть, насколько успешно мы готовим детей к самостоятельной жизни. Спасибо за внимание.

Семья Г.В. Татьяна Ивановна, спасибо большое. Я смотрю: все радостно возбудились после ваших слов. Единственно: мне не понравилось последнее слово «нормальным человеком». Как-то очень сложно представить, как можно себя чувствовать нормальным человеком. Я бы уточнила, может быть, не столько нормальным человеком, сколько человеком, не отличающимся от ребенка, который никогда не жил в воспитательном учреждении. Я предлагаю такое уточнение к тому, что сказала Татьяна Ивановна.

Сейчас я передаю слово руководителю второй секции - Надежде Петровне Ивановой. 

Иванова Н.П., заведующая лабораторией социальных проблем детства Института семьи и воспитания Российской Академии образования. Я, конечно, не могу выступить так, как Татьяна Ивановна, поскольку она профессор, классифицировала действительно по всем показателям. И, наверное, с ними нужно и можно согласиться и взять их за основу для размышления.

Я слушала Татьяну Ивановну и в своем выступлении эти критерии выделяла, они достаточно широко известны. Я сидела и думала: если социально адаптирован, значит, есть два понятия: социально адаптирован и социально дезадаптирован. Вот если он социально адаптирован, то эта социальная адаптация настолько индивидуальна для каждого человека, что, может быть, соотношение этих показателей (они в жизни любого человека существуют) для личности, индивида, совершенно по-разному будут соотноситься. Кто-то найдет свой смысл жизни. Хотя в данном случае я бы хотела поспорить с Татьяной Ивановной, поскольку результат критерия - смысл жизни, я считаю, скорее, относится к ценностным ориентациям, чем к смыслу жизни. Потому что смысл жизни у каждого опять-таки свой – какой он найдет. У одного смысл жизни - делать какие-то фигурки из риса или что-то еще. У другого смысл жизни - стать политиком. У третьего смысл жизни - просто тихонечко жить, чтобы тебя не трогали. Главное, что ты вписался в эту жизнь и тебе в ней в принципе хорошо. Что ты не хочешь наложить на себя руки, что ты не хочешь кого-нибудь убить, просто ты живешь. И для наших детей, я считаю, какое-то такое отношение к социальной адаптации (я все их детьми называю по привычке - выпускников, взрослых уже людей) - можно тоже принять вот такую позицию, какую высказываю сейчас я. Это первое.

И второе – это то, когда наши выпускники устраиваются в жизни. Я согласна с Татьяной Ивановной, что как-то априори вчера во всех выступлениях звучало так, что да, конечно, когда ребенок воспитывается в семье - это вроде бы уже есть гарантия того, что он лучше социально адаптируется, чем, если он будет воспитываться только в детском доме. Еще раз повторюсь, что это тоже вопрос. Потому что, я сейчас поняла, в наших критериях нет одного - каких-то биологических задатков ребенка, поскольку то, как он входит в жизнь – в семье ли, в детском ли доме, – очень зависит от того, что в нем заложено.

Дальше. Когда мы с вами выстраиваем эти критерии и показатели, конечно, ориентируемся на свой уровень. Как бы мы ни хотели от этого отстраниться, а вот та, как мы считаем, нормальная жизнь. А что такое нормальная жизнь, как считают другие? Наверное, может быть, здесь тоже некоторые ножницы, которые тоже нужно учитывать. В конце своего выступления я еще раз вернусь к критериям и показателям.

Я бы хотела очень кратко прокомментировать самое главное, что вчера прозвучало на нашей секции. У нас тоже было двенадцать выступлений, прекрасная презентация разных красивых компьютерных вещей. Мы благодарны. У нас всего было три таких человека, которые пользовались компьютером и иллюстрировали свое выступление через медиа-средства.

Но, тем не менее, вот что я считаю особенно ценно. Первое, что сейчас очень правильно поставлен вопрос о сегодняшней роли общественных организаций, некоммерческих государственных организаций в помощи, поддержке выпускников наших учреждений. Правда, как раз Бирюков об этом говорил, но он пользовался старыми данными. Это тоже было очень интересно, потому что прошло несколько лет и многих центров, фондов, которые детьми-сиротами занимались, нет уже. Но зато сейчас из других выступлений мы увидели, что возникло очень много других организаций, фондов - иностранных, наших российских, - которые очень активно занимаются поддержкой детей-сирот.

Вторая мысль, которую я хотела бы подчеркнуть, - это то, что нам нельзя не замечать: возникла большая реабилитационная система в соцзащите, в лице реабилитационных центров, центров помощи детям, оставшимся без попечения родителей, приютов. И сейчас в этих учреждениях созданы очень сильные технологии работы с кровной семьей. Например, наш институт уже имеет много книг, изданных по поводу работы с кровной семьей, поддержки, сохранения для ребенка семейного окружения. Что тоже очень важно для того, чтобы каким-то образом оставить ребенка в семье, а не забирать из семьи.

Я думаю, что всем нам, кто работает в образовании, нельзя не учитывать возможности этой системы и при поддержке наших выпускников, может быть, более активно пользоваться этой системой, потому что действительно там достаточно хорошие специалисты.

Я хотела бы подчеркнуть то, что сейчас на местах, особенно в детских домах (естественно, в замещающих семьях этого нет), идут хорошие исследования, против которых немножечко возражал у нас Митяев. Но, тем не менее, эти исследования состояния ребенка, его желаний, его устремлений, его возможностей.

Светлана Викторовна Баюмова представила результаты пилотного проекта «Мы рядом, мы вместе». Когда она рассказывала о наших детях, сказала вещь, о которой, честно говоря, я не знала. Может быть, вы это знаете, я не знала. Она говорила, что когда наши выпускники мальчики ушли в армию, мы так надеялись на армию, что они оттуда вернутся мужчинами. Но они пришли точно такими же, какими ушли туда и радостно сказали, что армия – это такой же детский дом, только хуже. И можно было с ними через два года в 20 лет начинать ту же поддержку, ту же адаптацию, как будто и не было этих двух лет армии. Вот это для адаптации было очень интересно.

Все выступления были интересными. Бобылева Ирина Анатольевна говорила о социальном центре для выпускников не только учреждений, как мы говорим, нормы, но и коррекционных образовательных учреждений, которые во Владимире работают уже много лет. Здесь присутствует еще один человек, который от истоков до сегодняшнего дня этим занимается, Селенина Екатерина Вадимовна, видимо, на своей секции тоже об этом говорила. И мы подробно узнали, что это такое Семейный центр, как там адаптируются дети, как строится жизнь.
Меня очень порадовало и потрясло своей грандиозностью выступление Данилейко Александра Николаевича – методиста Миасского детского дома, который продемонстрировал нам всю систему этого детского дома и показал, что будет, если ребенок проступок совершит, что будет делать воспитатель и что будет с воспитательной системой в функционировании воспитательной системы и воспитательной системы в развитии. Действительно это было интересно. Это был такой научный подход и в то же время очень реально отражающий жизнь детского дома.

Я хочу отметить, что на нашей конференции были выступления, с одной стороны, очень практические. С другой стороны, у сотрудников, воспитателей наших учреждений есть желание заниматься методической работой, научной работой, систематизацией. Я считаю, это - очень положительный фактор для нахождения путей, чтобы наши дети были более успешными в жизни.

Совершенно необыкновенным было выступление из Санкт-Петербурга. Нам демонстрировали новый тест подбора детей и родителей. Это нужно рассказывать специально. Я просто вам скажу, что такое есть. И необыкновенный опыт помощи нашим выпускникам в получении образования.

Было совершенно уникальное выступление Рязановой Ирины Павловны («Большая перемена»). Она показывала нам иллюстрации, мы видели лица этих детей из коллекционных учреждений, которым 37 лет, какому-то их ученику было уже чуть ли не 50. И вот они все равно ходят к этим совершенно необыкновенным педагогам годами, чтобы делать проекты, заниматься творчеством и из вспомогательных интернатов, как мы говорим, получить все-таки 9 классов, пройдя от 5-6-го и до конца. Добровольно, без всякой принудительности. Это тоже большая поддержка в жизни. И, конечно, этот опыт надо если не распространять, то хотя бы знать и изучать.

Я хочу закончить выступлением Митяева. Он, конечно, мог бы и сам все это сказать. Но поскольку я руководитель секции, хочу закончить его выступлением. Он нам все очень красиво рассказал, как живет деревня SOS. Действительно очень хорошо. Мы знаем и любим этот опыт. Но вдруг директор нам сказал, что вообще то, как они входят в жизнь в 18 лет, - это пока еще ничего не показывает. И вообще, говорит, наши опросы 15-летних, 16-летних, 17-летних, чего они хотят, куда они идут и как они себя ощущают, - это тоже по большому счету ничего не решает в их дальнейшей судьбе. Главное - посмотреть, как они живут в 20-25 лет. Потому что действительно, и я вчера в своем выступлении говорила, не может быть у всех гладко во вхождении в жизнь. Институты меняют, работу бросают. И все это очень сложно сразу как-то определить. И я, конечно, здесь с ним согласна.

Но он высказал другую мысль. Он сказал, что нужно быть последовательными к этим детям. Мы их то жалеем, то попрекаем в иждивенчестве, во втором ПТУшном образовании, в третьем, в четвертом. То, о чем вчера Галина Владимировна говорила. Строим им всякие соцгостиницы, где они продолжают развивать иждивенческую позицию. Он говорил, что нужно льготы вроде как-то разделить на два сорта. Льготы, необходимые для того, чтобы ребенок вошел в жизнь, и льготы, которые, может быть, не очень сильно нужны. И он почему-то привел пример образования. Считает, что не нужно внеконкурсное поступление нашим детям, потому что это мало что им дает. Потому что те дети, которые поступают на тройки, зачастую не заканчивают институт, поскольку у них нет потенциала, чтобы пройти все пять лет. Но это все к Митяеву.

Мы тоже выделили самые главные условия, которые и у Татьяны Ивановны есть, поскольку в данном случае мы здесь уже как-то состыковались. Но главное - чтобы была профессия, чтобы была работа и доход, чтобы было у ребенка жилье, чтобы он имел какие-то социальные навыки, жизненные навыки, которые, конечно, надо, наверное, так же, как Татьяна Ивановна, разбить на более мелкие показатели. В Соцкиндердорфе выделяют эмоциональную стабильность.

Я очень хочу, чтобы наши дети искали смысл жизни, чтобы они имели хорошие ценностные ориентации, чтобы они вообще всячески были - не хочется сказать - одинаковыми, как все. Но нет вообще людей как все. Все люди разные, хотя бы в рамках нормативной жизни - не нормальной, а нормативной жизни. А эмоциональная стабильность – это архиважное качество. Потому что даже эмоционально стабильный дворник, даже эмоционально стабильный осенизатор лучше эмоционально нестабильного заведующего лабораторией. Я совершенно точно в этом убеждена. И поэтому благодарю всех участников нашей вчерашней секции за очень интересные выступления и надеюсь: если сегодня будет свободный микрофон, вы еще хотя бы несколько слов скажете о своей главной идее. Спасибо большое.

Семья Г.В. Надежда Петровна, спасибо большое. Теперь, уважаемые коллеги, мы должны перейти к обсуждению различных форм семейного и внесемейного устройства детей-сирот в семьи с позиции тех критериев и показателей, которые были выделены выступающими руководителями секций.

Если позволите, я тоже сделаю маленькую ремарку в поддержку Митяева по поводу льгот и нельгот. У нас есть прекрасный опыт в программе «Дети Чернобыля». Мы из чернобыльских регионов брали выпускников школ - это не дети-сироты, и льготным образом для них создавали специальные группы в педвузе Брянской области. Я могу сказать, что весь наш эксперимент провалился. Мы даже делали для них дополнительные занятия на первом курсе (мы тогда курировали Брянскую область по этой программе), но не смогли их вытащить. С другой стороны, взяли троих детей сирот-выпускников из Канского детского дома. Целый год весь институт развития личности готовил их к поступлению на психологов (они хотели быть психологами). Мы поступили их, на законных основаниях. После того, как они поступили, один сказал: вообще-то не очень хочется быть психологом, я всю жизнь хотел быть милиционером. Развернулся и уехал в Красноярский край обратно. Второй сказал: я тоже не хочу быть психологом, я хочу быть художником. И мы перевели его на худграф. Третий остался. Он проучился полтора года, ушел в секту. 

Тут может быть проблема не в том, что есть плохие или хорошие законы, обеспечивающие защиту прав выпускников. Мне кажется, здесь должен быть отработан более дифференцированный механизм предоставления этих льгот. Точно так же, как пример, который я все время привожу, - второе бесплатное начальное профессиональное обучение. Должно быть показание к тому, чтобы получить это второе образование бесплатно. А не просто потому, что я хочу еще три года посидеть на полном государственном обеспечении. Не формируется трудовая мотивация, оттягивается начало трудовой жизни. Спасибо.

Женский голос. Уважаемые коллеги, я хочу тоже прорефлексировать то, что сказала Галина Владимировна, и добавить еще две вещи, которые мы тоже вчера проговаривали. Екатерина Вадимовна Селенина из Владимира тоже считает, что, когда мы говорим об успешности выпускников, должны как бы учитывать два вида критерия успешности. Первое - это критерий тех программ, по которым мы готовим. Это совсем другое. И второе – это критерий того, что является успешностью для самого ребенка, как мы ребенка выпускаем в жизнь. Это большая разница. Потому что чаще всего мы путаем и думаем, что если предлагаем хорошие программы, то будет и хороший результат. В данный момент, если мы действительно по этой программе хорошо готовим, и ребенок показывает нам хороший результат – это еще совсем не значит, что, выйдя в самостоятельную жизнь, он это может демонстрировать. Это первое, о чем мы должны тоже думать при обсуждении.

И второе. Мне кажется, мы упустили очень важный факт. Мы вообще не смотрим, как меняется общество по отношению к этим детям, как меняется менталитет этого общества к принятию этих детей. И, наверное, это тоже большая проблема, о которой мы должны думать. Потому что ребенок может быть успешен тогда, когда его общество принимает, когда на этом не останавливается. Поэтому, мне кажется, тут тоже нужно продумать, и, может быть, какие-то критерии, о которых мы должны говорить и о которых мы должны без конца кричать в СМИ, по телевидению, в газетах, в журналах, не знаю, где только мы не должны говорить о том, как общество должно поменяться к этому.

Третий момент. Это моя болевая точка. Та мысль, о которой мы вчера с вами проговорили: что, да, действительно, сегодня мы строим дорогую систему, она требует большой затраты. Так, может быть, вообще выходить на правительство, на государство с тем, что все-таки надо менять политику отношения к семье. Может быть, все эти деньги лучше оставить в семье. И больше, конечно, в семье, которая имеет ребенка, потому что больше всего у нас именно эта семья страдает. Эта мысль к размышлению. Это я тоже как бы рефлексирую. Спасибо за внимание.

Тростанецкая Г.Н. Спасибо. Тоже хочу сказать несколько слов по поводу уже высказанных предложений. Мы на протяжении уже многих-многих лет вместе с вами - я подключилась именно к детским домам, к проблемам шесть лет тому назад - везде защищаем права семьи, выступая с программой «Семья». Отдельно на российском уровне она так и не проходила и не проходит. Постоянно вносим свои предложения в Думу и в правительство по поводу увеличения пособий, во-первых, на ребенка просто в семье, т.е. 70 рублей, по крайней мере, на то, чтобы можно было подойти к какому-то прожиточному минимуму, тоже дифференцированно для тех, кому это необходимо. Это всегда могут проследить социальные службы. Постоянно идут наши предложения. В течение года два-три раза мы выступаем на комиссиях и комитетах и даем предложения в письменной форме о том, чтобы пособия обязательно установили для родителей, которые усыновляют детей, с тем, чтобы они не вступали просто в права кровного ребенка, а получали пособие. И это будет стимулировать усыновление.

Я сейчас хочу о другом сказать. Если еще мы с вами будем выступать за то, чтобы какие-то льготы снять с детей-сирот, их уже не осталось. Поймите, что их вообще не осталось. И давайте представим себе, как мы заботимся о своем ребенке, который будет поступать в вуз. Два-три года мы платим репетиторам для того, чтобы готовить ребенка в вуз. Делает ли это детский дом? Я думаю, что нет. В каждом детском доме работает психолог, во всяком случае, он должен работать. И психолог за три года может начать работу уже по определению ребенка, чем он хочет заниматься. Не так много детей. Можно работать с каждым. И когда он вдруг заканчивает подготовку к вузу и затем не хочет туда поступать, это уже говорит о том, что психолог, прежде всего, плохо с ним поработал. Значит, мы должны к себе предъявлять претензии. Льготы мизерные, льготы минимальные. Он сдает на тройки. И мы даем ему шанс. И шанс мы обязаны дать, потому что мы его, собственно говоря, поставили в условия, когда у него ничего в жизни нет, у него, прежде всего, нет родителей. И что бы мы ни хотели, какое бы государство ни было хорошим, с точки зрения предоставления ему детского дома или каких-то других услуг, но это не родители.

И поэтому давайте не будем с вами в резолюциях, в наших документах писать вот эти вещи. Потому что я этого крайне боюсь. Стоит только начать этот разговор, его подхватят, и наши с вами льготы, уже последние… Ребенок-сирота и так остался уже незащищенным. Я не представляю себе, что вообще будет после 1-го января. Когда мне звонят из регионов и говорят: Галина Николаевна, а что будет? Проезд он не сможет оплатить. То есть мы вообще лишаем всех льгот.

Поэтому эта льгота - поступление в вуз, получение образования… Почему? Мы с вами, я в течение своей жизни получала несколько раз образование. Да, я хотела и это постигать, и это, и английский язык учить на старости лет и т.д. А мы ему по молодости сейчас даем шанс для того, чтобы он вышел. Мы обязаны это делать и здесь уж давайте поддерживать друг друга.

Женский голос. Я выскажусь в поддержку того, что говорили и Галина Николаевна, и Леонид Митяев. Очень часто на разных уровнях мы обвиняем их в иждивенчестве. Мы обвиняем этих детей в том, что они не могут жить. Вчера, помните, выступал Головань и говорил, что они сдают квартиры и живут компаниями. У меня есть опыт наблюдения за двумя девочками в течение четырех лет. Это не потому, что они вот такие плохие. Они привыкли жить в компании. Дали квартиру ребенку - девочке моей, она три месяца не вселялась, потому что не могла найти себе партнершу. И вселилась в квартиру только тогда, когда у нее появилась партнерша. Я спрашиваю: почему? - А мне страшно было жить одной. Поэтому тоже надо очень осторожно об этом говорить.

Семья Г.В. Я не хочу, чтобы у нас сейчас начиналась дискуссия, потому что у нас есть свой режим. То, что они иждивенцы, виноваты не они сами, а виноваты мы, создавая им такие условия (не боюсь этого слова), формируя ту внутреннюю позицию вот этими условиями той системы, которую мы им обеспечиваем.

Я понимаю, что все эксперты готовы ринуться в бой. Поэтому я хочу, чтобы мы все-таки в более-менее организационном порядке это начали делать. Единственно, я немножко отойду от программы. Хотели, чтобы вначале были только институциональные формы, а потом семейные. Я думаю, что лучше мы это сделаем вперемежку. И, прежде всего, я хочу предоставить слово Эрику Бэтси.

Эрик Бэтси, глава Представительства «Кидсейв» - американской организации. Он эксперт по патронатному воспитанию. Вчера Элизабет Худ, если вы помните, на пленарном заседании представляла результаты работы этой же самой организации. Эрик, пожалуйста, если можно с позиции готовности и подготовки к самостоятельной жизни, и потом успешность и самостоятельная жизнь. Как вы считаете, эти формы устройства жизни ребенка, которые вы пропагандируете и реализуете, прежде всего, в Смоленской области, как они готовят? Как вы считаете, они соответствуют этим показателям? И что они дают ребенку для самостоятельной жизни? Спасибо.

Бэтси Эрик, организация «Кидсейв Интернешнел». Сначала я хотел бы представить вам одну статистику. Когда мы проводили наши исследования о проблемах и мнениях общества в России к детям-сиротам, более 90% людей считают, что государство отвечает за детей-сирот, и никто больше не отвечает. Многие считают, что дети-сироты – это проблема государства. Это не проблема каждого. Сейчас все разговоры в СМИ, что это следующее поколение, это будущее России.

Вот наша программа. Хотел бы подчеркнуть, как Элизабет вчера сказала, что в программе наставничества в Смоленске, в Санкт-Петербурге, в Южно-Сахалинске участвуют более 600 детей, средний возраст которых 11 лет. Как Галина Николаевна сказала, возраст большинства усыновленных в России до трех лет. То же самое в США и в мире.

Мы занимаемся тем, чтобы увеличить усыновление, устройство старших детей. Конечно, не часто усыновляют в 15-16 лет. Я хотел бы подчеркнуть: успешность в этой работе – это не просто сам детский дом или школа-интернат. Это не просто органы опеки и попечительства. Это не только департамент образования или комитет по образованию. Это не только иностранные общественные организации, не только русские общественные организации. Это именно работа всех вместе. Мы работаем в Смоленске вместе с Министерством образования и науки, со Смоленским департаментом образования и молодежной политики, с губернатором Смоленской области, церковью – Смоленской и Калининградской епархией. Мы все вместе работаем.

Три года назад 44 ребенка отдыхали в семьях у воспитателей. А в прошлом году – более 200 детей из обычных школ-интернатов. Каждый год постоянно увеличивается устройство, но именно для старших детей. Те семьи, которые берут подростков в возрасте 15-16-17 лет, боятся их брать на постоянное проживание и считают, что лучше, когда они остаются сиротами, так как они имеют льготы и пособия, квартиру, бесплатное образование. Они продолжают отношение с ними как наставники. Сейчас более ста детей, которые вышли из детского дома, поддерживают отношения с семьями. Семьи берут на выходные, на каникулы, иногда на лето. Они остаются как друзья. И не было никакого преступления, проституции. Они все учатся в вузах, в техникумах, в колледжах. Конечно, есть сложности. Но все-таки, как показывает практика, студент 5-го курса, у которого нет своей семьи, но он не один, продолжает быть как бы другом семьи, которая поддерживает с ним отношения. И эти дети становятся успешными в самостоятельной жизни.

Семья Г.В. Эрик, спасибо большое. Насколько я поняла, самое важное, скажем так, для самостоятельной жизни, что дает данная форма, - это ощущение поддержки и тыла, которой есть теперь у ребенка. Он на каникулы и в выходные дни может прийти в эту семью, получить определенную эмоциональную, психологическую поддержку, какие-то советы. Конечно же, ребенок, который пожил в обыденной семейной среде, не просто когда он приходит на выходные дни и для него устраивают очередной праздник, а когда он погружается в обыденную семейную жизнь, когда есть какое-то распределение обязанностей и т.д., – это все также содействует, скажем так, некой семейной социализации и является потом основой не только для создания собственной семьи, а самое главное - для сохранения этой собственной семьи.

Теперь я хотела бы предоставить слово Алексею Михайловичу Аксенову - кандидату педагогических наук, директору Киреевского детского дома Тульской области. Он у нас выступает экспертом по воспитанию детей в государственных учреждениях. У него есть своя социальная гостиница, и он за свою форму подготовки.

Аксенов А.М. Вчера было много мнений, где ребенку лучше – в приемной семье, патронатной или в интернатном заведении. Эти вопросы очень спорные, и можно дискутировать по ним неограниченное время. Я лишь только скажу не как именно защитник той формы воспитания, где находятся наши дети, и где я являюсь директором. Это школа-интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

Если правильно и умно распределить ту огромную работу педагогического коллектива, которая ведется в каждом учебном заведении, то о пребывании детей в такой форме, как школа-интернат, я хотел бы сказать, что она очень удачна и дает свои результаты. Мы нашли в программе сопровождения, которую разработали для детей в момент их поступления в интернатное заведение, на пороге выпуска, и патронат или контроль, или помощь на выходе в устройстве самостоятельной жизни. Нет, это не мелочная опека, ни в коем случае. Мы даем полную свободу нашим детям, но при всем том, что они настолько полюбили свой интернат, и он для них дом, и они в этот дом приходят с тем, чтобы порадовать родителей, то есть своих воспитателей, и нас всех своими результатами. И результаты есть. Конечно, немало важно финансовое и материальное обеспечение наших детских домов и школ-интернатов.

У нас в Тульской области губернатор очень хорошо поддерживает все наши интернаты. Все они находятся на областном бюджете. Бюджет практически исполняется каждый год. В том году – на 90%, а каждый год на 100%. Причем очень хорошие суммы выделяются на питание, на обеспечение мягким инвентарем и образование.

Затем такая программа, как выделение денежных средств на покупку квартир, начиная с 2003 года. И только из моих детей 10 человек получили квартиры в 2003 году. Мы первый раз в нашей практике отмечали новоселье (такой был праздник) всего дома. Губернатор приезжал и вручал ключи от трех квартир. Причем успешно создана одна семья, где уже оба выпускники (девочка и мальчик) - наши двое детей. Им вручили ключи от 3-комнатной квартиры. И двум студентам (сегодня уже 4-го и 5-го курса) - однокомнатные квартиры. Те средства, которые выделяются ежемесячно (это социальные пособия в размере 1350 рублей), – это тоже на самостоятельную жизнь. Мы, директора, не имеем права, не трогаем эти деньги для пополнения каких-то своих проблем (есть проблемы и в канцелярских принадлежностях, в моющих средствах). Эти средства идут только на самостоятельную жизнь. Когда они получили квартиры, они их так обставили, как сегодня наша уютная школа-интернат. Это и мягкая мебель, это и телевизоры, это и всевозможные кухонные принадлежности. И они теперь приходят домой в эти квартиры. Еще ни одной из них не продано, не поменяли, не отдали под найм и т.д. То есть эти дети состоялись.

О льготах, которые сегодня есть. Они необходимы. Ведь поступить очень трудно, Галина Николаевна правильно сказала, даже нашим родительским детям, а детям интерната - тем более. Хотя мы работаем по эксперименту обновления содержания структуры образования, и предусматриваются в учебном плане индивидуальные часы. Но что такое один час учителю физики?! Пришел к нам работать молодой специалист с красным дипломом, её час - три копейки. Что касается репетиторства – такой возможности нет. Хорошо, что у нас есть очень хорошие контакты с педагогическим вузом, и наши дети ездят в Тулу (в областной центр) на эти репетиционные занятия по воскресеньям, то есть практически они без выходных. Но они нацелены на продолжение обучения и получение именно той профессии, которую они хотят.

А этот выбор идет с начальной школы. Сначала через игровые часы, затем метод профессиональных проб, затем здесь подключаются психологи. Они сдают разные формы экзаменов. Это не то, что пошли, льгота сработала - и поступили. В этом году 25% поступления, и практически цифра держится в последние годы. В этом году дети сдавали ЕГ как форму государственной аттестации, государственное тестирование, и один парень сдавал в военный институт - там форма устных экзаменов и физическая подготовка. И он везде успешен, несмотря на то, что в семье их 9, и все мальчики у нас, но он является примером для своих братьев, и те уже, несмотря на то, что многие еще в начальной школе, выбрали профессиональный путь.

Я хочу сказать, что эти льготы нужны, помогать детям нужно, чтобы они себя униженными не чувствовали. Когда сирота брошенный и униженный, то успешности, конечно, не будет. Он должен себя чувствовать на том уровне, как ребенок в семье. В общежитиях, в колледжах, в университетах они живут с семейными ребятами. Они хуже не выглядят. Они могут приготовить, постирать, поутюжить и, приезжая к нам, они так же отрабатывают свой хлеб. Мы не требуем этого, но каждый из них где-то занят: кто тренер, кто ведет кружок, кто на прогулке, кто с братьями и с сестрами общается. С этой социальной гостиницей, которую мы придумали по опыту наших лучших интернатных заведений, мы попали в точку. То есть нужно просто в коллективе принять ту программу, которая будет подкреплена надежностью в реализации ее и практической необходимостью и надобностью детям-сиротам. Такой пример есть. Мы работаем сейчас именно над содержанием, никакие новые формы не изобретаем. Главное – содержание всего: этих игровых часов и прочего-прочего. Вот тогда, я думаю, результат будет.

За последнее время (наверное, лет пять или больше) у нас нет ни бродяжек, ни бегунов, у нас нет состоящих на учете, никто в армии плохо себя не зарекомендовал. Что касается армии, тут тоже инициаторами должны быть мы. Может быть, нам первым надо написать ему письмо, потому что есть категория людей, которые не любят писать письма, тем более что сейчас можно по факсу отправить или по электронной почте. А если он получит от нас письмо, он, конечно, ответит и будет рад. Такая связь с тем же армейцем хороша, он знает, что его ждут. Поэтому форм очень много. Я считаю, что содержание в интернатных заведениях – это не худшая форма, если продумана система их содержания. Спасибо.

Семья Г.В. Спасибо большое, Алексей Михайлович. Насколько я поняла, самое главное преимущество из того, что вы сказали, именно учреждений в отношении подготовки к самостоятельной жизни – это то, что если хорошо организована работа в этом учреждении, то возможно обеспечить и высокий уровень профессионального самоопределения воспитанника и самое главное - дать достаточно высокий уровень образования. Потому что только тогда они идут туда, куда хотят, и, соответственно, они готовы к обучению и могут поступать (я ни в коем случае не против того, чтобы отменять льготы), но поступать на тех же самых основаниях, что и другие дети. Потому что только это может потом обеспечить чувство уверенности в обучении в группе.

Аксенов А.М. Я хочу добавить: не сразу все дети стремятся получить высшее образование, ребенок идет в меру своей подготовленности. Одиннадцатиклассник может начать с профессионального училища, затем он поступает в колледж, и третья ступень - университет. Есть тоже такие примеры. То есть он себя оценивает. И это правильно. Это опять мы должны вложить, чтобы самооценка была и не занижена, и ни в коем случае не завышена. Это тоже плохо.

Семья Г.В. Теперь я хотела бы предоставить слово Веронике Нисоновне Ослон ( вчера она у нас выступала на пленарном заседании) - заведующая кафедрой психолого-педагогической реабилитации детей, нуждающихся в государственной защите, Пермского областного института повышения квалификации работников образования, научный руководитель площадки по патронатному воспитанию детей-сирот на базе детского дома  № 2 г.Перми – эксперт по профессиональной замещающей семье.

Ослон В.Н. Коллеги, я хочу сказать, что всегда восхищаюсь теми, кто работает в детских домах, считаю этих людей святыми, которые смысл жизни видят в спасении ребенка. Не хочу ничего сказать. Но я в принципе против системы детских домов и учреждений, потому что считаю, что проблема не в качестве детского учреждения, а проблема в самой системе, которая, к сожалению, не отвечает задачам развития ребенка. Я так думаю. Поэтому выход я вижу в организации профессиональных семей. Почему профессиональных? Потому что идет как бы поддержка государством семьи, выплата зарплаты. Я, конечно, не отрицаю и просто замещающие семьи – это тоже прекрасно.
Помещение ребенка в замещающую семью только, конечно, при помощи этой семье со стороны специалистов действительно, я считаю, может обеспечить ребенку успешную подготовку к самостоятельной жизни. Здесь решается проблема привязанности, здесь решается проблема социально поддерживающейся сети, здесь решается проблема когнитивного развития. Я просто вчера не могла вам сказать, потому что не было времени. Но, например, когда ребенок попадает из хорошего детского дома в обычную профессиональную семью, он делает сразу интеллектуальный скачок в развитии: речь, интеллект, эмоциональная сфера, поведение – все повышается на несколько порядков. Я уже шесть лет провожу исследования по профессиональным семьям и детям, которые развиваются в профессиональных семьях, и могу честно сказать, что для ребенка это большое благо. Это первое.
Второе. По поводу критериев успешности. Я вообще хочу понять, для чего мы разрабатываем критерий успешности? Для того, чтобы из этого сделать какую-то систему мониторинга или это просто какая-то рефлексия, и мы просто поговорим о том, как бы хорошо быть успешным ребенком?

Поэтому если мы говорим о критериях оценки, то то, что я выслушала сейчас от первой вчерашней группы, мне кажется, может быть, конечно, это и хорошо. Но если идет такое внедрение в частную жизнь, которую мы в принципе как бы не можем сделать. Я не знаю, как это можно изменить, как можно так приставать к человеку - мы же считаем, что он дееспособный, - чтобы узнать, каким образом он реагирует на тот или другой показатель. Поэтому в моем представлении критерии должны касаться успешности на работе, успешности в образовании, успешности в установлении связей, скажем, с социально поддерживающейся сетью, безусловно. Потом, мне кажется, можно было бы ввести такой хороший критерий – это обращаемость ребенка за консультацией. Насколько он пытается найти помощь и решить свои проблемы.

Следующее, о чем я хочу сказать. Почему нигде не включено (или я не поняла) его правовое поведение? Мне кажется, это может быть критерием и совершенно четким критерием. В моем представлении нам нужно выбрать несколько таких критериев, которые действительно можно включить в систему мониторинга. Причем очень важно разработать программу этой системы мониторинга. Мы ничего не знаем на самом деле, что происходит с выпускниками. Мы можем говорить все, что угодно: там получилось, здесь не получилось – это все субъективные представления о хорошем. Когда я обратилась к нашему департаменту: «Скажите мне, пожалуйста: сколько детей выходцев из профессиональных семей или вообще детдомовцев у нас успешно адаптируются: Скажите хоть какую-нибудь цифру». Они говорят: «У нас такой цифры нет. У нас это не заведено в наших отчетах, поэтому мы ничего сказать вообще не можем». Поэтому в моем представлении сейчас обязательно нужно выработать хотя бы предложение о необходимости создания систему мониторинга. Причем важно понять, до каких лет можно мониторировать ребенка. Хорошо бы до 23-х. А дальше? Мы все равно должны понимать, что происходит с ребенком. В моем представлении очень важно создать инфраструктуру, которая может помочь ребенку. У нас все идет волнами. Есть такая проблема. Как грибы, создаются какие-то центры, центры, центры - общественные, необщественные и т.д. А какова эффективность работы? Может быть, можно выстроить эту работу более системно?
Конечно же, наша успешность в том, что мы могли бы создать социальную поддерживающую сеть для детей. Я считаю, что это основное. И семья, и правовое поведение – вот такие критерии.

Семья Г.В. Спасибо большое. С точки зрения критериев, о которых вы сказали, все-таки попробуйте оценить «замещающую семью». Если можно, еще раз скажите об этом. Что она дает ребенку для самостоятельной жизни? Если у вас уже были выпускники из этих замещающихся семей, с какими они проблемами столкнулись. Эти проблемы такие же, как и у выпускников из интернатных учреждений, или они другого качества?

Ослон В.Н. Я хочу сказать, что всех выпускников можно поделить на две группы. Дети из семей, которым помогали, и дети из семей, которым не помогали. Дети из семей, которым не помогали, то есть их не сопровождали, не подбирали, - выходят из семьи, они такие же выпускники. Их уже в 14, 15, 16 лет семья может отдать в ПТУ, она не может с ними справиться. Те же самые подростковые проблемы. С проблемами, с которыми сталкивается ребенок из детского дома, может столкнуться ребенок и из семьи. Это вполне возможно. И он с этим сталкивается. У ребенка из семьи, которой помогали, многие проблемы решаются. Почему? Потому что у него семья, она как была семья, так она семьей и остается. Он может жить в этой семье, вернуться в эту семью, семья ему помогает, семья его поддерживает. И те проблемы, которые он не может решить самостоятельно, она ему позволяет решить, как обычному домашнему ребенку. Поэтому, безусловно, что семья намного в большей степени способствует подготовке к самостоятельной жизни, чем, скажем, любое самое лучшее заведение, учреждение.

Иванова Н.П. Можно я добавлю? Я считаю так, что если мы говорим «замещающая семья», профессиональная, то первое условие успешности – это то, что в этой семье (можно я обыденное слово скажу) будет нормальная жизнь. Будет достаточный уровень материального обеспечения. Не надо богатства, но чтобы ребенок имел возможности для развития. Отношения более-менее, тем более что этой семье помогают, их ведут, есть сопровождение и т.д. Тогда мы можем надеяться, что при выходе ребенок получает даже бóльшие возможности.
Я вчера об этом говорила. Например, опекунские семьи тоже могут быть очень хорошими, но там изначально низкий материальный уровень. А когда низкий материальный уровень, от него цепочка начинает дальше тащиться, и она дает не очень хорошие результаты. Поэтому Галина Владимировна требует, чтобы мы так резюмировали, что, конечно, замещающая семья должна быть профессиональной, ибо она может создать условия, выделенные нами для социальной адаптации ребенка.

Семья Г.В. Надежда Петровна, спасибо большое. Одно слово: мониторинг – это очень важно. На самом деле мы вчера об этом говорили, что нам необходима система сбора информации по выпускникам. Я думаю, что у нас теперь, наконец, начнет получаться система мониторинга по той причине, что, насколько вы знаете, сейчас мы переходим на бюджетирование, ориентированное на результаты. А там для того, чтобы внедрить это распределение бюджетных средств по проектам, по программам, по министерствам, необходимо обоснование. Обоснование идет за счет ведения большой системы мониторинга. Поэтому, я думаю, что мы идею создания мониторинга по выпускникам на основании каких-то критериев, которые будут нужны для обоснования финансирования по тем или иным вещам, можем заложить и в резолюцию, и это еще будет как раз подкреплено направлением государственной политики, изменением ее затратного метода финансирования на финансирование, ориентированное на результат.

Вирганская И.М. Дорогие друзья! То, что сказала Галина Владимировна, прояснило полностью ситуацию для такого человека, как я, о финансировании, которое ориентируется на результаты. Поэтому важность этих критериев - это имеет менее академическое значение, больше практические, скажем так. Но с точки зрения человека, совершенно не втянутого, как вы, в знание и обсуждение этой проблемы, я все-таки, может быть, несколько путано, но хотела бы сказать. Критериев слишком много вы разработали. Так не бывает. 700 тысяч детей сейчас, сколько-то добавится еще, сколько-то уже вышло. Это какие же нужны средства, чтобы по всем этим критериям оценивать их успешность?

Женский голос. Ежегодно 18 тысяч выпускников.

Вирганская И.М. И все-таки. Это нереально. Просто нереально. Учитывая, что это разные регионы. Я думаю, что критерии должны быть более сфокусированными, более четкими, должно быть их гораздо меньше. Вот уж что – это ваше дело, профессионалов. Это первое.

Второе. Смысл жизни как критерий - это вообще формулировка, которая не поддается никакому тестированию. Профессионалы могут все придумать. Как нормальный человек - чем дольше живешь, тем меньше понимаешь: зачем. Поэтому выносить это как критерий для бюджетного финансирования… Можно в любых психологических текстах изгаляться, это ради Бога, но это немного несерьезно для той задачи, которую вы определили.

По образованию. Тут мелькнуло «иждивенчество». Но иждивенчеством поражена тотально вся страна. Мы все из интерната. Наш интернат назывался «советская власть». Нам говорили: как учиться, что делать, как поступать, что будет. Мы просчитать свою жизнь могли на 70 лет вперед. А потом эту страну просто взяли и обрушили сразу за два года в какой-то неолиберализм или я не знаю, во что. То есть сказали: вас сначала в интернате держали, а теперь как хотите. Тут иждивенчество. А дети, которые выращены в семьях, зачастую не страдают иждивенчеством? К любому можно пришивать подобные слова. Они выживают так, как могут, как их научили. Они знают, что могут учиться будучи на иждивении, они и выживают так, как научили.

Тут вроде бы уже договорились по вопросу второго, третьего образования или института. Мне понравилось выступление: работать с ними надо, чтобы понять – кто что хочет, кто что может, кто на что способен. Но выносить вопрос о том, чтобы лишать их возможности получения какого-то образования! Да боже вас упаси. Это же один из единственных шансов.

Так же, как у нас смута поднялась по поводу сокращения числа высших учебных заведений. Президент выступил и сказал: а зачем нам столько с высшим образованием, они нам не нужны, страна не нуждается. Абсурд. Если находятся желающие платить (речь шла о платных высших учебных заведениях), то почему нет. Любое образование, любой источник информации – это лучше, чем его отсутствие. Поэтому не надо пока об этом говорить. Позже, когда все наладится, можно обсуждать: два он получает, три, где они прогуливают, на что они способны. А пока просто надо работать. Находятся люди, которые умеют им помочь понять, что им нужно. Вот это самое главное. Спасибо.
Тростанецкая Г.Н. Я хочу сказать по поводу мониторинга. Мы как бы сами попадаем в свои же сети. Когда мы говорим, что не можем вмешиваться в личную жизнь, мы, собственно говоря, все это понимаем, если нас начнут считать, если у нас начнут что-то спрашивать. Мы отторгаем от себя все вопросы. И, естественно, относимся к этому очень критически. Если мы начинаем вести такого ребенка постоянно, то мы вмешиваемся в его личную жизнь. И практически здесь говорить о том, что мы на это имеем право, наверно, тоже весьма ограниченное.

Но, вместе с тем, мы всегда говорим: мы должны знать положение, что же у нас происходит. Но мы же очень много с вами проводим, во-первых, экспериментов. В период экспериментальной работы мы получаем очень много сведений. Поэтому всегда, наверное, можем на уровне проведения экспериментальной работы сделать срез на определенное число людей - я имею в виду наших выпускников - и, естественно, затем сделать выводы, которые необходимо нам сделать для того, чтобы опять-таки облегчить их жизнь и улучшить все те социальные проблемы, которые, в общем-то говоря, у них возникают, защитить их с этой точки зрения.

Поэтому, наверное, такой глобальный мониторинг. Вы помните, когда Госкомстат сократил вообще все данные, которые мы даем.. Это было сделано не из-за того, что они не хотят получать эти сведения, а все-таки из-за того, что очень многие параметры касались именно вмешательства в личную жизнь. Поэтому здесь, наверное, и самому ребенку будет не очень приятно. И патронатной или замечающей семье, которой будет, тоже неприятно, если ее постоянно будут дергать, и этот опросник у них будет постоянно перед глазами, они должны будут отчитываться. Они вообще-то не любят отчитываться. Когда у нас приемная семья, вы сами знаете, что все проблемы – что семья не хочет отчитываться по тем средствам, которые ей даются, на что она их тратит. Это постоянная проблема. Поэтому мы найдем такой вариант, который будет устраивать, наверное, всех. Надо еще очень и очень подумать над всеми критериями, которые есть. Я совершенно согласна с Ириной Михайловной, что здесь мы немножко переусердствовали, потому что нам хочется, чтобы все было просто хорошо.

Семья Г.В. Спасибо большое. Но для того, чтобы сделать обобщенные критерии, вначале надо посмотреть, из чего это все состоит, чтобы ничего не упустили. А у нас идет работа поэтапная. Поэтому я считаю, что молодцы наши руководители, которые сумели охватить все. Другое дело - что мы потом вытащим. Здесь есть очень много моментов, на что можно рефлексировать. На этом я пока поставлю точку данной мне властью на сегодняшний день.

(После перерыва)

Семья Г.В. Мы продолжаем обсуждение проблемы пока с экспертами, которых мы пригласили.
Сейчас я предоставляю слово Ульянову Анатолию Васильевичу - директору детского дома - школы № 9 г.Санкт-Петербурга. Он известен тем, что он первый у нас в России создал центр, в котором живут выпускники, обучающиеся в высших учебных заведениях г.Санкт-Петербурга, выпускники из разных регионов России.

Ульянов А.В. Спасибо большое. Я четырнадцать с небольшим лет назад, когда пришел в детский дом, тоже был такой оптимист, как некоторые из выступающих, и закрывать детский дом тоже планировал лет через пять. И до сих пор не знаю, как его закрыть, потому что я этим занимаюсь вплотную, а не теоретизирую. Не в обиду будет сказано: для того, чтобы что-то закрыть, надо создать семью в России, контролировать эту семью. Сегодня я занимаюсь этой проблемой на уровне муниципальных советов. И когда я вижу, что у нас один работник на 10 тысяч населения - что мы можем проконтролировать, что мы можем найти?!

Мы все время боремся с последствиями. Семья распалась – и уже на последнем этапе, когда ребенка начинают истязать и т.д., когда ребенка изымают из семьи, тогда он, уже прошедший через насилие и т.д., и т.п., попадает к нам У меня есть два мальчика из одной семьи, которых заставляли собирать макулатуру и т.д., сдавать, приносить деньги домой. Вроде все нормально: должны работать дети, их же родили.

Был такой случай, когда одному из мальчиков за то, что он открыл банку с консервами, папа этой открытой банкой с острым краями изранил все лицо. Тогда как бы их чаша переполнилась, и они пришли ко мне. Успешно жили. Сейчас, буквально на днях, одному мальчику удалили почку. И мама все эти годы добивается возврата этих детей в семью. Они категорически говорят: нет.

Вот один маленький пример того, какие дети попадают. Мы можем с вами говорить: нужны, не нужны и т.д. Вчера мы с коллегами обменялись мнениями. Сегодня очень популярными стали патронатные семьи. И эти патронатные семьи – наиболее мягкая форма перехода ребенка в семью, когда мы как государственное образовательное учреждение оставляем за собой почти все права на этого ребенка. То есть ребенок продолжает считаться в детском доме. Ребенку мы выплачиваем компенсацию за питание, которая в Санкт-Петербурге сейчас порядка 3000. Нам активно помогает американский благотворительный Фонд имени Бакнера, который в каждую семью на ребенка дает 75 долларов в месяц. Итого получается где-то порядка 5 тысяч. Плюс мы сохраняем за собой всю канцелярию - покупку учебников, одежду за собой тоже сохраняем. Или выдаем деньгами, или выдаем тем, что у нас есть.

Сегодня у нас 16 таких патронатных семей. 19 детей находятся в этих патронатных семьях. Но у нас почему-то очень слабо это развивается. Я был в Новгородской области, мы с уфимцами разговаривали, я с ними встречался и на Форуме, и вчера выступали они. С чем это связано у них? Может быть, с экономическими какими-то условиями. Может быть, мы не совсем правильно работаем.

Что хотелось бы? Хотелось бы иметь федеральный закон о патронатном воспитании. Это первое, что нам хотелось бы. Здесь присутствует Галина Николаевна. Хотелось бы этот закон получить на федеральном уровне, потому что в каждой «избушке» этот закон по-своему может звучать, а нужны какие-то общие подходы. К примеру, вторые чтения прошли в Питере в Законодательном Собрании. Один из пунктов – работа родителя на безвозмездной основе. Когда я прочитал, вы меня извините… То, за что мы как раз боролись (за этот пункт), за зарплату мы боролись и за педагогический стаж… Вы помните, мы уже на нескольких конференциях об этом говорим.

Мне бы хотелось поблагодарить всех тех, кто ищет и находит эти новые формы. Каждый раз, когда я слышу - вроде бы все уже изучил, все знаю, - находишь какую-то изюминку в ваших выступлениях и понимаешь, что что-то недоделано, есть еще варианты, когда можно правильно подготовить ребенка к жизни.

Я считаю, что самое главное – это труд. У нас в детском доме он пронизывает все. Детский труд. Мы даже работаем над такой программой, которую с сентября начали развивать: Санкт-Петербург – город исторических ценностей и чистоты. Это очень интересная форма. Мы ребят как-то завлекаем этим делом. Мы по субботам ходим и убираем кварталы на уровне нашего муниципального совета.

Дети начинают потихонечку понимать, что начинать надо с самого себя. Спасибо за внимание.

Семья Г.В. Спасибо большое, Анатолий Васильевич! Но все-таки, если можно, два слова по поводу вашего Центра для выпускников. Проблемы ваших выпускников, вашего детского дома – они какие-то специфические или они общие для всех. А то вы хорошо оценили патронатную форму, а вот в сравнении со своими выпускниками, что там?
Ульянов А.В. Я об этом не говорил, потому что вчера прозвучал доклад.

Семья Г.В. Вчера была секция, а здесь вы должны дать нам резюме.

Ульянов А.В. Шесть лет назад был создан Центр для одаренных детей из разных регионов России. Он действует. Сегодня там учатся 20 студентов. Но в принципе двое отличников. В целом на сегодняшний день у нас один учится плохо: парень спортсмен, баскетболист, он очень хотел поступить в радиотехнический колледж, но, как Галина Владимировна рассказывала, видно, хотел совсем другого. Этот центр – самая главная помощь и мне, и нашему детскому дому. У нас дети работают и помощником воспитателя в летний период, и воспитателями. Это люди, на которых я могу положиться. Я могу на них оставить детский дом, назначить кого-то из них директором на несколько дней. Они будут изо всех сил стараться, чтобы все было так, или, может быть, придумают еще что-то лучше.

То есть, я считаю, что он оправдал себя. Я им как-то раз за чаепитием сказал: мы, ребята, хотим создать элиту детских домов, чтобы на детдомовца не показывали пальцем и не говорили с негативной точки зрения, что он детдомовец. Надо как-то переломить психологию наших людей, чтобы они на детские дома смотрели уже по-другому. Сегодня тех детских домов, которые были 20 лет назад, уже нет. Все. Спасибо.

Семья Г.В. Спасибо большое. Теперь я хочу предоставить слово Борису Матвеевичу Верзубу – специалисту органов опеки и попечительства г.Москвы. Он у нас выступает как эксперт по опеке и попечительству. Он из Южного Бутова, где, как он утверждает, самое большое число выпускников.

Верзуб Б.М. Я руководитель отдела опеки внутригородского муниципального образования Южное Бутово. Я также преподаю в Академии повышения квалификации, на курсах повышения квалификации всех специалистов органов опеки Российской Федерации. Практически знаком с большинством специалистов органов опеки Российской Федерации. Имею огромную информацию именно от специалистов органов опеки.

Я очень внимательно и с большим интересом слушаю всех, кто здесь выступает, и могу повторить только то, что я сказал на конференции, которая состоялась недавно в Подмосковье. Все можно сделать, если изменить менталитет специалистов органов опеки. Очень многие специалисты органов опеки не хотят отдавать детей в семью. Это тоже правда. Проще сдать ребенка в государственное учреждение и таким образом решить проблему. И они совершенно не задумываются о том, что эти же дети (уже не дети, я не хотел бы их называть детьми, потому что правильно их называть лицами из числа детей-сирот) вернутся на подведомственную им территорию.

Несколько замечаний. Во-первых, еще раз повторяю, это не дети, это лица из числа детей-сирот, и к ним надо относиться как к лицам из числа детей-сирот. Характерный пример. У нас с мая месяца новый руководитель муниципального образования. У нас проживает где-то порядка 450 выпускников интернатных учреждений после 23-х лет и до 23-х лет. До 23-х лет – 230 человек. Вчера на данной конференции присутствовал руководитель Центра помощи семье и детям. Шесть лет мы добивались открытия Центра помощи семье и детям. Их всего несколько в г.Москве. Вообще проблему мы видим по укреплению семьи в большей степени, чем работу по выявлению детей-сирот. Потому что сирот будет меньше, если будет крепкая семья. Здесь правильно сказали.

Теперь по поводу непосредственной работы с выпускниками интернатов. У нас в отделе 5 человек. Один человек из отдела опеки и попечительства у нас конкретно работает именно с выпускниками интернатных учреждений. У нас налажен мониторинг. На каждого выпускника интернатного учреждения заведено дело, как в организации соцзащиты, а у нас соцзащита в Москве занимается выпускниками интернатных учреждений. Я вам даже больше скажу. Мы, видимо, откажемся от сотрудничества с органами образования по патронатному воспитанию, а будем работать именно с Центром помощи семье и детям системы соцзащиты, потому что они выразили такое желание. Мы сейчас будем подписывать договор с «Кидсейв Интернешнел». Здесь был представитель, который уже провел несколько акций с выпускниками интернатных учреждений. Мы увидели эффективность этих акций.

Далее. У нас сейчас родилось 36 детей в семьях выпускников интернатных учреждений. Главная задача, чтобы ни один ребенок из этих семей не попал в интернатное учреждение. У нас уже запущены две программы. Первая программа – шанс на семью. Принцип нашей работы, отдела опеки, - ни одного ребенка в государственное учреждение. Ни одного. То есть если ребенок идет в государственное учреждение, это уже минус нашей работе. Вообще мы разработали совершенно другие критерии в своей работе и оцениваем свою работу не только по РИК-103, но и по тому, как руководитель оценит устройство детей в семью.

Очень серьезной является проблема возвращения детей, которые ушли из опекунских семей назад. Начали работу по возвращению детей в кровные семьи своими силами, потому что у нас среди специалистов отдела опеки есть и два детских психолога (мы брали людей с таким расчетом). То есть они имеют и психологическое образование.

Мы ведем такую работу, как развитие самосознания и семейных ценностей через сформировавшуюся семью, через собственную семью. То есть психологи работают с выпускницами и выпускниками интернатных учреждений, подчеркивая семейные ценности уже народившейся семьи. Этот процесс очень сложный, эта работа очень кропотливая. Вообще, я считаю, что мы мало делаем, плохо пока делаем и вообще делаем первые шаги. Самые первые шаги были в 93-м году. Мне удалось как эксперту Минобразования объездить практически всю Российскую Федерацию, я где-то подсмотрел опыт и т.д.

В следующем году у нас будет московская детская деревня SOS на 15 домов. На нашей территории находится школа для детей с девиантным поведением закрытого типа г.Москвы, который мы тоже, кстати, немножко курируем. А вообще нам повезло. У нас просто нормальные руководители внутригородского муниципального образования, которые понимают нашу работу и всячески нам помогают.

А самое главное, я считаю, чтобы каждый специалист опеки знал каждого выпускника интерната, который живет на этой территории. Ребята приходят, советуются, звонят мне домой (у меня телефон домашний открытый) - это сложно, это трудно. Однако по-другому работать сейчас нельзя, иначе эти ребята будут в Москве погибать. Почему я говорю - в Москве? Потому что Москва отличается своими особенностями. Во многих субъектах Федерации, где мне приходилось бывать, специалисты завидовали мне в том, что все московские дети имеют квартиры. Квартира может служить как фундаментом, так и противоречием в жизни выпускника интерната. Дело в том, что анализ показывает, что квартира – это не всегда условия успешности. Это может быть фундаментом успешности, но не всегда это успешность. 80% квартир фактически сдаются, потому что деньги приличные, можно не работать.

В чем еще проблема? В том, что все-таки 70% выпускников интернатных учреждений, по крайней мере, в нашем муниципальном образовании, – это выпускники коррекционных учреждений. Например, мальчик-швея, он может зарабатывать 400-600 рублей. Естественно, он на эти деньги не пойдет, когда в Службе занятости ему заплатят 13,5 тысяч. Возможно, надо на уровне города пересмотреть суммы, выплачиваемые выпускникам интернатов, потому что когда они на протяжении 6 месяцев получают 13,5 тысяч, потом на другие деньги они просто не идут работать. Вообще большой город развращает выпускников интернатных учреждений. И здесь нужны целевые программы, связанные с развитием других форм подготовки их к жизни, и вообще другого менталитета в государственных учреждениях.

Мне очень понравилось выступление директора из Тульской области. Я почему-то задумался о Макаренко. Почему, собственно говоря, Макаренко устарел? Макаренко не устарел. Он сейчас очень актуален.

Поскольку времени мало, я бы хотел всех поблагодарить за ту работу, которую вы все делаете. На самом деле проблем много, но мы в движении, хотя работаем пока мало и плохо, надо откровенно признаться. Потому что сдвинуть специалистов опеки, когда каждые два года они меняются, очень сложно. Я работаю на курсах повышения квалификации и знаю, что каждые два-три года идет смена специалистов на 80%. Это очень сложно. А в общем - то, от специалистов опеки очень многое зависит. Я, например, посещаю своих ребят, которых я направил в гос. учреждения, раз в полгода - это минимум, чаще не удается. Другие специалисты 123 районов Москвы - в лучшем случае раз в год, а то и этого нет. Надо еще знать, чем живут ребята, которых мы направили в гос. учреждения. Это ведь очень важно.

Семья Г.В. Борис Матвеевич, спасибо большое. Все-таки, уточняя, хочу задать вам некоторые вопросы. Вы отметили то, что у нас достаточно низкий профессиональный уровень многих специалистов, - это наша больная проблема. У нас ни одно высшее учебное заведение в России не готовит специалистов. Единственно, кто у нас есть профессионалы, - это директора детских домов. Считаю, что директорский корпус у нас уже устоявшийся, и там на самом деле есть профессионалы. Остальные, начиная от психолога…

Верзуб Б.М. Галина Владимировна, однако есть такая проблема – управление имуществом детей, находящихся в гос. учреждениях. Часть директоров начала работать по этой проблеме. Что значит управление имуществом? У ребенка есть жилье, дом и т.д. Можно подписать таким образом договор и так управлять имуществом, что по окончании пребывания ребенка в гос. учреждении у него будет, извините, кругленькая сумма. Однако люди боятся этим заниматься. Боятся потому, что некоторые начальники субъектов Федерации говорят: вы будете на этом деньги зарабатывать. Нет, не деньги зарабатывать, а зарабатывать деньги на будущее этого выпускника, а может быть, даже на улучшение жилья.

Семья Г.В. Борис Матвеевич, людей надо готовить.

Верзуб Б.М. Безусловно.

Семья Г.В. И к этому тоже. Потому что многие не готовы входить в экономические авантюры (я их так условно назову), потому что придут, начнут проверять и т.д. Себе же спокойнее жить. Мы вообще не готовим специалистов. Хорошо, что есть Институт повышения квалификации. Хорошо, что в нашем университете есть курсы для инспекторов. Где-то что-то есть еще. Но это не государственная система подготовки специалистов.

Верзуб Б.М. Я согласен.

Семья Г.В. Нет ни одного учебника, никто эти программы не лицензировал. И сколько лет мы про это говорим, сколько существует программа «Дети-сироты», особенно начиная с 95-го года, с места ничего не сдвигается. А сколько всего накоплено, сколько интересных пособий уже есть. Сколько интересных опытов, которые можно обобщить в виде учебников. Здесь еще работать и работать.

У меня к Вам такой вопрос. У вас очень много выпускников. Я не поняла до конца. Все-таки, на ваш взгляд, чем проблемы выпускника после опеки и попечительства, после патронатной семьи или какой-нибудь другой семьи и ребенка-выпускника из учреждения отличаются. Есть какие-то принципиальные отличия? Они количественные или качественные?

Верзуб Б.М. Есть принципиальные отличия. Во-первых, я согласен с Ириной Михайловной, что не надо много критериев. Вообще критериев успешности выпускников интернатных учреждений три. Первое – это умение распорядиться своим здоровьем. Второе - это умение распорядиться своими навыками, которые он получил, если он получил их либо по окончании госучреждения, либо по окончании специализированного учреждения. Третье – уменье жить в социуме. Три основных критерия. Все остальное может вертеться вокруг этого.

Так вот критерий успешность жить в социуме у детей из опекунских семей не просто выше, он совершенно другой, он резко отличается. То есть дети, которые вышли из государственных учреждений, боятся, у них существует страх перед взрослой жизнью, постоянный страх. Более того, мне кажется, что основная психологическая проблема и работа психологов с этой категорией граждан (именно так надо их называть) состоит в следующем: постоянно с ними работать, чтобы они не боялись взрослой жизни, преодолеть этот страх – то, чего нет, в общем-то, у детей подопечных. У меня 200 подопечных детей в муниципальном образовании. У большинства детей нет этого страха, потому что, как правило, эти дети устроены и за спиной уже взрослых этих ребят из опекунских семей стоят опекуны. Они их сопровождают еще очень долго – то, чего, к сожалению, не бывает с выпускниками интернатных учреждений.
То есть та система наставничества, о которой постоянно говорят, должна быть. Мы хотим использовать «Кидсейв Интернешнел». Американцы, американские деньги, любого, кто хочет помогать, будем использовать для того, чтобы были наставники, а люди есть. Только они говорят – за работу надо платить. Это правда. Если хороший наставник – он будет работать, он будет сопровождать. Ведь эти ребята, посмотрите, «пристыковываются» в принципе к любой семье, которая их пригрела. Они очень болезненно относятся к вопросам, чтобы их пожалели, чтобы им что-то дали, даже борщом накормили, который они не умеют готовить. Для них это принципиально важно, чтобы был кто-то рядом, чтобы их жалели. Это, кстати, наблюдается в 90% таких семей. Причем этим очень здорово пользуются мошенники. Этого допустить нельзя именно органам опеки.

Семья Г.В. Об этом мы как раз вчера говорили – так называемый «синдром сироты во время выпуска».

Теперь я хочу предоставить слово Галине Сергеевне Красницкой. Она у нас в данном случае выступает экспертом по приемной и опекунской семье, то есть по семейным формам устройства.

Красницкая Г.С. Я хочу сказать не только о семейных формах устройства и их последствиях. Немножко еще хотела бы сказать по поводу проблем постинтернатной адаптации выпускника. Дело в том, что так сложилось, четыре года, Борис Матвеевич, совершенно неожиданно для себя я уже являюсь наставником двух выпускниц московского вспомогательного интерната. В жизни этих детей, как в капле, отражаются все постинтернатные проблемы, о которых мы с вами вчера и сегодня говорим.

Я вчера очень внимательно послушала выступления английских коллег, которые говорили о четырех этапах работы с выпускниками. Все эти этапы (только я не теми словами называла) мы прожили. Первый год, когда только девочки вышли из интерната, с чем мы столкнулись? Бытовая подготовка, бытовая неустроенность. Начиная с того, что я с ними садилась, когда они получали пособия, и расписывала, на что нужно растратить деньги, потому что они мне предложили на первую получку купить магнитофон.

Поэтому я думаю, одна из задач интернатных учреждений на выходе - пройти с детьми именно эту бытовую подготовку: что, почем, где купить. Я ходила с ними на рынок, показывала - где подешевле, где подороже. Я учила их готовить. Они кроме котлет и сосисок больше ничего не признавали. Поэтому бытовая подготовка, мне кажется, самая актуальная в стенах детского учреждения.

Вторая проблема. Да, я знаю. Я многократно участвовала на конференциях и слышала, что вы делаете по трудовой подготовке: и программы читала. Вот вышли эти девочки со вторым разрядом швеи. И что? Их никто не берет. Отсюда, естественно, куда? На биржу, а там 10-13 тысяч. Зачем я буду работать. Все понятно.

Поэтому вопрос в том, кого вы готовите, и куда эти дети после трудовой подготовки идут. Я думаю, вопрос об опережающей социальной сети, о чем Вероника вчера говорила, - это очень актуальный вопрос. В Москве очень трудно решить. Я дальше скажу об этом. Это нужно продумать.

Им не нравилась профессия швеи, когда они учились на первом курсе. Я попыталась их устроить, спросила у них: «Что вы хотите?». – «Мы хотим быть поварами». Ну и что? Оказывается, из вспомогательной школы-интерната этого ребенка не берут. А девочки нормальные. Если кто-то из вас купил вчера зеленый журнал «Детский дом», мог прочитать о судьбе одной из этих девочек, как она попала в эту вспомогательную школу-интернат.

Я не говорю о диагнозе, там другая подоплека. Но действительно диагноз – это вопрос достаточно проблемный, и требует своего решения, вообще снятия диагноза. Ведь сколько ваших нормальных детей выходят в жизнь с тем диагнозом, который им поставила психолого-медикопедагогическая комиссия при поступлении в интернатное учреждение.

Следующая проблема. Над чем мне пришлось работать сейчас? Я это в параллель тому, что говорила, - взаимоотношение с социумом: как восприняли соседи, мне пришлось воевать с соседями. А дальше. Посмотрите, мы вчера об этом говорили. Оказывается, никто не знал, что эти дети приедут в эту квартиру. Дали однокомнатную квартиру за выездом. Ни орган опеки не знал, в интернате кто-то приезжал и посмотрел, в каком виде квартира. Всё. И о детях забыли. Не хвастаясь, скажу: если бы не я - девчонки бы пропали. Им повезло. Но когда я начала биться, узнавать, то, оказывается, никто в этих детях не заинтересован, никто не знает о них. Их ни разу никто не посетил: ни органы опеки, ни специалисты детского учреждения, которые, оказывается, прикреплены были, ни мастер ПТУ. Все отвечали за них, но никто детьми не интересовался.

Сейчас проблема, которую мы решаем, - это проблема воспитания ребенка. Я думаю, что это не задача интернатного учреждения. Но вот мы родили ребенка, и с чем мы столкнулись? А столкнулись с тем, что ребенок – это для нас куколка, которую я потетёшкую и положу. Оказывается, за ним-то надо ухаживать, заботиться, ночи не спать. А выпускница привыкла спать до 12 часов, она ночью не просыпается и даже не слышит, что ребенок кричит. Поэтому пришлось срочно вызывать подмогу.

Вот такие проблемы обозначились. Я раньше все это теоретически слышала, а теперь все проживаю с этими детьми четвертый год. Поэтому я считаю, что в нашу резолюцию обязательно надо включить самым главным моментом – создание социальной опережающей сети для наших выпускников. Это, считаю, самая актуальная проблема для того, чтобы они не пропадали в жизни.

Кроме того, я убедилась на своем собственном примере, что создание ресурсных семей – это выход. И не обижайтесь на меня прекрасные директора. Я считаю, что социальная гостиница, центр постинтернатной адаптации при учреждениях – это продление агонии. Мы еще до 23-х лет продлеваем им, а потом-то они все равно туда же идут. Поэтому когда ребенку негде жить, некуда выйти, у него нет жилья, как у наших московских детей, конечно, это выход. Но все-таки создание ресурсных семей я считаю выходом.

Семья Г.В. Что такое ресурсная семья?

Красницкая Г.С. Семья, которая готова принять этого ребенка. Семья патронатная. В законе Пермской области, кстати, мне очень понравился пункт. Они патронатное воспитание рассматривают как кратковременный патронат перед тем, как ребенок, например, из интернатного учреждения переходит в семью. Этот гостевой режим, про который Эрик рассказывал. Я принимала участие в их программе. И у нас сейчас есть школа приемных родителей. И наши выпускники (три человека) уже взяли детей на патронат из области. Тут тоже много проблем. Например, оказывается - я этого не знала, - что если ребенок живет в Московской области, его на патронат в Москву передавать нельзя. Нет, передали, все-таки мы добились.

Мужской голос. Обошли.

Красницкая Г.С. Нет не обошли, а мы заключили договор. Но все это непросто. Еще раз повторяю: федеральный закон о патронате нужен, и там должно быть не только патронатное воспитание при учреждении.

Мне кажется, очень рационально сделала Московская область, введя в закон постинтернатный патронат. Посмотрите, у них (я знаю по одному району) плохо идет патронатное воспитание: только двух выпускников из нашей школы взяли на патронатное воспитание. А вот постинтернатный патронат идет, потому что бывшие военные, бывшие педагоги, оставшиеся без работы, с удовольствием берут этих детей. Социальный патронат плохо идет. Потому что, во-первых, им мало платят, а потом там же надо с неблагополучной семьей работать, а наши люди к этому не готовы. Они не хотят идти в эти семьи и сталкиваться с проблемами, которые там возникают. Нужно еще раз посмотреть, вернуться и, наверное, все-таки внести дополнения с тем, чтобы как можно больше детей попали в семью.

Еще раз подчеркиваю, обратите внимание на гостевой режим. Здесь есть директора детских домов. Это относится не к ним, потому что здесь все передовые люди. Но с чем мы столкнулись? Наши детские дома превратились в крепости, в которые людям со стороны попасть очень трудно без направления, без чего-то. Значит, нужно на законодательном уровне, каким-то нормативным актом решить этот вопрос. Какие документы должен представить человек, который хочет взять в гости, например, ребенка на какой-то срок. Это же очень просто сделать. Нет этого. Но это сделать можно необязательно на федеральном и на муниципальном уровнях. На региональном уровне это сделать просто.

К сожалению, многие директора говорят: нам нужно ценное указание сверху.

Верзуб Б.М. Вы правильно говорите.

Семья Г.В. Сейчас мы Галину Николаевну попросим прокомментировать эту ситуацию.

Красницкая Г.С. Потому что органы опеки отнекиваются, это лишняя работа.

Тростанецкая Г.Н. В отношении того, чтобы взять ребенка на неделю, на два дня и т.д. Мы столкнулись с такой проблемой в одном из наших регионов. Я разбираюсь с этим уже год, органы МВД тоже работают по этому поводу. Там подъезжает шикарная машина Мерседес-Бенц и забирает мальчиков на неделю, на три дня и т.д. В нашем учреждении, конечно, это невозможно делать, и об этом даже речи не может быть, прошу прощения. Почему? Если мы работаем и готовим патронатную семью, то мы ее готовим, вы знаете как, – по программе. Мы уже ее изучаем. Мы собираем все, что можно знать об этой семье, о ее моральной, прежде всего, стороне в социуме, каково ее положение, можем ли мы доверить этой семье ребенка.

Когда Эрик и «Кидсейв» начинали в Смоленской области свою программу и проект, мы очень долго не могли найти даже общего языка по этому вопросу, пока не добились, чтобы по-настоящему готовилась семья, подбиралась семья по тем критериям, которые мы разрабатываем. Мы как раз сейчас обсуждали эту проблему: ребенок – это ведь не игрушка, он идет туда с надеждой на то, что все-таки это будет его семья. Нельзя же его взять на два, на три дня, поиграть, потом не видеть его и т.д.

Здесь очень много этических, психологических и эмоциональных проблем. Поэтому давайте все-таки пока остановимся на следующем. Мы не изменили менталитет нашего общества, у нас все очень сложно. И для того, чтобы ребенка доверить семье, необходимо знать и подготовить эту семью, заключить с ней договор и нести обоюдную ответственность, то есть органов опеки, если они берут это на себя, и детского дома, если он выступает в качестве уже практически опекуна этого ребенка и делит ответственность с патронатной семьей. Заключается договор, и взаимная ответственность за этого ребенка должна быть и с той и с другой стороны.

Я понимаю: мы очень хотим, чтобы развивались семейные формы, чтобы меньше детей было в детском доме, безусловно. Это наша основная задача. Это, в общем-то говоря, то, над чем мы работаем все вместе, сидящие здесь, и вместе с вами уже много-много лет. Но давайте реально смотреть на жизнь, которая вокруг нас. Не все так просто. Очень многие хотят, например, получить просто деньги и взять ребенка, и не думают ни об ответственности, ни о том, что они могут дать этому ребенку. Поэтому здесь надо взвешенно проводить эту политику и понимать, что мы несем за этого ребенка ответственность.

Теперь в отношении органов опеки и попечительства. Сейчас очень много споров. Мы подготовили проект реформирования органов опеки. Он у нас никак не проходит. О патронатной семье закон никак не пропускают. Все потому, что, к сожалению, у нас, на мой взгляд, социальная защита занимается все равно не теми проблемами, которыми она должна заниматься. Они не занимаются семьей. У нас по-настоящему семьей никто в стране не занимается.

Я в Израиле, Швеции, во многих европейских странах, в Америке изучала работу социальных работников. Так там не столько детей, сколько у вас, уважаемые. Там на одного социального работника максимум 15 детей. И есть уличные социальные работники, которые вечером выходят с детьми группы риска работают. Совсем другая система. То есть каждый должен заниматься своим делом. И поэтому структура, которая создана сейчас в социальной защите, параллельна структуре в образовательной сфере. Мы не можем получить детей для того, чтобы давать им должное образование. Поэтому у меня обращение ко всем сейчас. Почему? Потому что сейчас все передается на места. Сейчас, я думаю, федеральные законы никому не нужны.

Вирганская И.М. За исключением губернаторов. Пока Тульский губернатор их поддерживает, они живут, а если его отзовут?

Тростанецкая Г.Н. Если отзовут, то это уже другой вопрос. Плохо, если хорошего губернатора отзывают. В принципе, сейчас не нужны федеральные законы. Сейчас можно все принимать на региональном уровне. Поэтому вы несите опыт, обсуждайте это со своими руководителями, вносите свои предложения с тем, чтобы эти идеи, которые здесь идут по развитию всех форм семейного устройства детей, реализовывались у вас на местах. Мы, конечно, все проталкиваем. Пройдет этот закон и будет утвержден патронат и все стандарты, которые необходимы, но вы все равно будете жить в регионах теперь по своим законам.

Вирганская И.М. Есть противоречия местного и федерального законов.

Тростанецкая Г.Н. Не должны ущемляться и ухудшаться условия детей по сравнению с федеральными. Я думаю, это единственный критерий, по которому будут сравниваться параметры.

Красницкая Г.С. Я продолжу. Наверное, обратили внимание, когда я говорила о гостевом режиме, подчеркнула, что это люди, которые прошли школу приемных родителей. Я целиком и полностью поддерживаю мнение, что ни каждый человек должен идти в родители, это должны быть люди, которые проверены, которые имеют на руках заключение или акт обследования жилищных условий, органов опеки и т.д.

И еще один момент. Желательно, чтобы краткосрочный патронат или гостевой режим, хотя это не всегда получается, имели продолжение отношений. У нас из этих гостевых режимов выросли две патронатные семьи и одна опекунская семья – это продолжение отношений. Но в то же время я могу привести примеры, когда ребенка брали в гости несколько раз, не продолжая отношений, и как это положительно сказалось на судьбе ребенка. Мы специально создаем (они сейчас еще в доработке) рекомендации по гостевому режиму, где мы рассматриваем плюсы и минусы. Есть минусы, но есть и плюсы. И что перевешивает – покажет практика.

Дальше я хотела бы остановиться на проблемах опекунских семей, поскольку я сама являюсь еще и опекуном. Как раз мы в кулуарах разговаривали о том, что тот человек, который работает над этой проблемой, должен иметь не только теоретический, но и практический опыт. Мне очень близки те проблемы, которые называла Надежда Петровна в своем выступлении по опекунским и приемным семьям. Действительно это так. Поэтому, конечно, подготовка, поддержка, сопровождение этих семей – эта проблема уже перезрела.

Извините, у меня второй год девочка. У меня ни разу никого не было. Я грамотный человек, и то у меня с учебой возникли такие проблемы, которых я со своими детьми не знала. И я не знаю, куда мне с ними ткнуться. Учитель – это другое, это особая категория. И как они относятся к опекунским детям?

Здесь задавали вопрос о приемных семьях. Почему в Москве не развивается институт приемных семей? Здесь сидят представители Московского центра «Детство». Мы с ними буквально на той неделе обсуждали, в чем причина? Одна из причин заключается в том, что приемные семьи в Москве на муниципальном бюджете, а муниципалы говорят, что у нас бюджеты нищие. Это одна сторона. Вторая сторона. Когда я попросила: давайте создадим приемную семью, мне специалист органов опеки говорит: нет, мы не будем создавать. - Почему? Денег нет? - Нет, деньги-то у нас есть, но мы не знаем, как.

Верзуб Б.М. Это не так. Приемные семьи в г.Москве состоят на городском бюджете. В том-то и дело, что муниципалитеты не хотят создавать приемные семьи. Это очень хлопотно. Они на городском бюджете. Там трехсторонние договора.

Красницкая Г.С. Меня дезинформировала товарищ Селявина. Это мы уточним. Дело вот в чем. Когда я беседовала с нашими приемными родителями, они говорили, что на содержание детей мы получаем, зарплату. Но совершенно не прописаны многие вещи. Например, в законе, где предусматривается оплата труда приемных родителей, написано: и другие льготы в соответствии с федеральным или с каким-то законодательством. А какие это льготы? И встает проблема. Деньги на ремонт квартиры, деньги по оплате коммунального жилья. Много таких вопросов.

Следующий вопрос встал у приемных родителей. Они, например, обиделись: почему с нами заключают гражданско-правовой договор о возмездном оказании услуг. В других территориях это трудовой договор. Так какой же все-таки договор нужно заключать с приемным родителем, чтобы ему шел общий трудовой стаж? Здесь, наверное, какие-то рекомендации должны идти все-таки от нашего министерства. Потому что разночтения очень большие.

С чем мы столкнулись при оформлении опеки и приемной семьи? Нет никакого нормативного документа, за исключением 73-го года, больше не обновлялся документ. Какой же перечень документов должны представить опекуны и приемные родители? Что происходит? А происходит, что требования к усыновителям автоматически перенесены на опекунов и на приемных родителей. И там некоторые документы вызывают большое сомнение. Например, у нас вызывает сомнение, когда от опекуна просят характеристику от соседей. Вы меня извините, а если я на соседа пролила или у меня ребенок прыгает вечерами. Какую они напишут характеристику на меня? В Москве это требуют, Борис Матвеевич.

Верзуб Б.М. Перечень документов немножко не такой.

Красницкая Г.С. Поэтому вопрос нужно унифицировать. Теперь по критериям успешности.

Семья Г.В. Если можно, давайте все-таки перейдем к самостоятельной жизни.

Красницкая Г.С. Я хочу сказать о сравнении этих двух случаев, с которыми я имею дело (говорю о Москве). Эти случаи показывают, что, конечно, дети, которые прожили или в семье опекуна, или в приемной семье - правильно Надежда Петровна сказала, - имеют прочный тыл. И если мы еще будем поддерживать опекунов, у которых подростки, - то просто кричащая проблема. И тогда наши дети в опекунских семьях будут иметь все критерии, которые мы записываем как внешние, они будут благополучны.

И последнее, о чем я хочу сказать. Здесь собрались все специалисты. И у нас уже взгляд какой-то «замыленный», все мы варимся в собственных проблемах. Здесь присутствует человек, который не имеет отношения к нашей проблеме – это бизнесмен, у которого есть свои предложения по критериям. Я думаю, что свободный микрофон ему дадим.

Семья Г.В. Обязательно. Евгений, мы вас ждем к свободному микрофону. Скажите, пожалуйста, здесь есть Наталья Анатольевна Назимова? Она еще не подошла. У нас еще осталось три эксперта. Я думаю, что сейчас мы одного заслушаем, а двух - сразу после обеда. Сейчас я хотела бы предоставить слово Негомодзянову Андрею Геннадьевичу - директору Разуменского негосударственного детского дома при промышленном предприятии Белгородской области. Это очень известный детский дом. Я бы хотела, чтобы вы тоже высказались по проблеме выпускников, как они решаются за счет того, что вы учреждение.

Негомодзянов А.Г. Спасибо. У негосударственных детских домов кое-где схожие проблемы, кое-где разные. Нас сейчас по России уже больше тридцати. Проблемы выпускников из наших детских домов, наверное, такие же, как и в обычной системе. С детьми-сиротами я, например, уже работаю пятнадцать лет. Мы выпускали разных выпускников из детских домов. Несколько соображений о том, что говорилось сегодня и вчера на конференции, я все-таки обозначу до того, как скажу именно про особенность наших выпускников.

Мы сейчас говорим: нужно менять менталитет людей. А как же мы будем менять, если средства массовой информации дают такую информацию - посмотрите, почитайте прессу: если статья о детском доме, то либо директор изнасиловал каких-нибудь своих воспитанниц, либо вор-воспитатель, либо дети наркоманы и проститутки. За прошедшие десять лет практически нет ни одной положительной статьи в прессе. Мною уважаемый товарищ Лиханов несколько лет назад выпустил «Белую книгу детства». Наверное, помните, когда в медвежонка был воткнут большой перочинный нож, и как бы это называлось дайджест прессы. За десять лет была собрана вся крамола про детские дома, про наших ребят, которые из них выходят. И общество, читая весь этот материал, не будет по-другому к нашим детям относиться. О чем говорила Галина Сергеевна - и соседи будут против, и все будут против, потому что у них создался образ, что в наших домах все дети наркоманы, проститутки и всякие остальные товарищи, которые совсем плохие, и руководители, директора, воспитатели всегда имеют какую-нибудь корысть и занимаются чем-то плохим.

У нас, конечно, есть специализированные издания: «Детский дом», «Беспризорник», хотя тоже есть ряд вопросов к тому же «Детскому дому». Подаются практически только светлые стороны жизни. Про нас написали в прошлом году плохую статью, мы не обиделись. Я той же Колосовой сказал, что нужно обсуждать проблемы, которые возникают в детских домах. Опять же к этому хочу вернуться. Мы все (директора, которые нормальные, еще раз повторю, я об этом вчера тоже говорил) понимаем, и Анатолий Васильевич об этом тоже говорил, что ребенок должен жить в семье. Это однозначно, тут нет никаких споров. Если ребенок не живет в семье, ему лучше, естественно, будет в маленьком, небольшом детском доме (50 человек не больше). Далее - автономные формы, как деревня SOS, какие-то маленькие детские дома. Но опять же, например, система Ульянова тоже имеет право быть, когда у него такое количество детей. И у нас в области есть такие детские дома. Это замечательные детские дома, в которых есть и трудовое воспитание детей.

Галина Сергеевна говорила о том, что девочка вышла со второй квалификационной категорией швеи. Опять же есть крайности. У нас есть скорняжное дело. Мы поставляем скорняжное оборудование в детские дома. Дети вроде бы учатся. Хотя (мы с коллегами поговорили) ни один негосударственный детский дом не получил оборудования по программе «Дети-сироты». Нашему детскому дому девять лет. Все говорят, что как будто мы все в равных условиях. Сейчас как-то поменялась ситуация с программой «Дети-сироты России», может быть, будут по-другому расставляться приоритеты. Но когда все обычные, государственные детские дома получают замечательное компьютерное оборудование, спортивные тренажеры, понятно, что у нас что-то внутри начинает потихоньку кипеть. Сейчас только получили столярные мастерские, швейные классы. Так я говорю, Анатолий Васильевич?

Здесь присутствует представитель «Отчего дома» Валентины Александровны Бородиной (детский дом, деревня SOS) - никто ничего не получает. Но опять же проблема в негосударственных детских домах сейчас еще более обостряется. Когда находятся дети не Селиванова - учредителя нашего детского дома, директора ЖБК, не Валентины Александровны Бородиной, не немцев, по системе которой идет Киндердорф, не дети батюшек, которые нарожали себе детей в православных монастырях, - а у нас более 15 детских домов, тоже негосударственных, где учредителем выступает церковь, - это дети государственные. Но фактически сейчас эти детские дома испытывают жуткие трудности в связи с перерегистрацией, в связи с законом о некоммерческих организациях, в связи с тем, что сейчас будет прекращено финансирование по 409 статье государственных детей.

Сейчас мы перед таким выбором, и мы тоже передаемся на областной бюджет. Слава Богу, позиция нашего губернатора Савченко Евгения Степановича такова: перерегистрировать, оставив статус негосударственный и так же финансировать, как и было раньше, наш детский дом, православный детский дом для мальчиков на Прохоровке. На других территориях, если власть это не поддержит, эти детские дома пропадут, и мы будем иметь очень плохой выход. Вот то, о чем хотелось бы сказать.

По нашему детскому дому. Опять же нас обвиняют, всегда говорят, что батюшки в своих негосударственных детских домах воспитывают будущих монахов, мы воспитываем будущих работяг, которые ни на что больше не будут способны. Нет, у нас мальчики сейчас учатся и в военных училищах, и в техникумах. Опять же, есть позиция Москвы и Питера и чуть-чуть другая позиция именно в нашей провинции. На территориях, где сейчас промышленность в очень тяжелом положении, нет такого высокого уровня зарплаты, как в столицах… Но все-таки у нас идет крен на то, что если есть невостребованные рабочие специальности и даже швеи... Допустим, в Белгороде очень много частных швейных фабрик, и девочки из коррекционных детских домов, из обычных, из государственной системы, выходя, имеют по 4-5 тысяч зарплату. Я считаю, что это в принципе хорошо и замечательно. Пусть они работают. У них нет интеллектуальных возможностей поступить, допустим, в госуниверситет. Либо наши ребята, получая профессию, с четырнадцати лет имеют трудовую книжку. Они уже видят, как зарабатывается рубль, уже не пойдут воровать. На протяжении девяти лет у нас было много выпусков, и нет практически криминала.

Проблем очень много. И то, о чем я вчера тоже говорил, - совсем поменялся ребенок, который поступает в детские дома. Практически перестали к нам приходить дети из домов ребенка, потому что, слава Богу, пошло усыновление. Сейчас дети приходят в 11, 12, 13 лет с очень большим негативным багажом. Это дети, которые уже стояли на панели, некоторые прошли уже спецшколу. Отсюда есть и проблемы. И бегут дети. Бегут не потому, что в детском доме плохо, а потому, что свобода в семье. В той семье, в которой мать его била, не кормила, поила. Почему он туда бежит? Потому что мы не разрешаем выпивать, курить коноплю. И он прибегает домой, и там занимается непонятным, незаконным бизнесом. Ему там лучше.

Год назад здесь же в Москве выступали психиатры на конференции, по-моему, в Министерстве образования: у ребенка, побывавшего два года в антисоциальных условиях (по-моему, Татьяна Ивановна об этом говорила), наступают необратимые изменения в психике. Потом уже будет очень тяжело его переломить.

Семья Г.В. Мы вместе с Татьяной Ивановной проводили исследования фундаментальных проблем социальной адаптации беспризорников. Мы посмотрели по всем учреждениям, по данным: с ребенком, побывавшим два года на улице, уже ничего сделать нельзя. И вся эта система, которая существует у нас сейчас, не подходит для решения этой проблемы.

Негомодзянов А.Г. По поводу семей. Есть, конечно, такие мнения, что детские дома закрыть, директоров всех расстрелять. Есть. Правильно. И на последних дискуссиях в Железноводске тоже звучала эта мысль. Не отдадим мы сейчас всех детей в семью. Семью нужно готовить. А для того, чтобы семью готовить, нужно вести работу, начиная с общества. Вот опять же говорит Галина Сергеевна, что по-другому стали относиться, может быть, соседи. Понятно, что у иностранцев, которые берут наших детей, еще своих пять человек, а они еще пять человек берут. У них совершенно другая позиция жизни. Как у нас смотрят на человека, который берет ребенка из детского дома? Либо я больной, у меня жена бесплодная, значит, я в жизни вообще не состоялся. А на Западе совсем по-другому смотрят. На Западе твой статус семьи будет поднят: ты сам себе помог, своим детям помог и помогаешь еще детям, которых ты взял из другой страны.

Кстати, хочу сказать по поводу «Приюта детства». Изумительно. Буквально мы три недели назад от них получили диск и три книги по усыновлению. Я человек, который уже много лет работает с этими детьми. У нас очень много детей ушло в кровные семьи на усыновление и под опеку. Я все эти материалы прочитал и всем советую. Мы этот диск буквально за неделю размножили и раздали всем нашим органам опеки. Они за этот диск заплатили немного денег. Все законодательство по усыновлению и опеки в одной куче. Мы прочитали эти книги, в которых написано, как готовить родителей, вплоть до того, какие сказки читать детям, как готовить ребенка, как сказать своим детям, – все это написано в такой форме, что следует все ксерить и срочно раздавать по территориям.

Семья Г.В. Андрей Геннадьевич, у всех экспертов крик души. Они говорят о том, что наболело. И все-таки от вас я не услышала ответа на вопрос. То, что создано ваше негосударственное учреждение, и у вас учредителем является промышленное предприятие, как это сказалось на подготовке детей к самостоятельной жизни? За счет этого какие-то проблемы у ваших выпускников, их число или качество изменилось или нет? Если можно, коротко, в двух словах.

Негомодзянов А.Г. В положительную сторону – да. Наши дети реально с четырнадцати лет обеспечивают себя и своих непутевых родителей. К сожалению, это они делают. Хотя мы, может быть, где-то в глубине души против. Ребенок, получив первую зарплату, тратит ее не на себя, он едет в деревню, покупает этой матери, которая его била, насиловала, унижала, селедку, одежду и все остальное. Это положительное качество. Перед выходом из детского дома он уже имеет две-три профессии. Он поступает в ПТУ, техникум, институт в дальнейшей жизни. За его спиной как бы рюкзак хороших востребованных специальностей. Я не беру профессии скорняка, парикмахера и визажиста.

Что у нас было отрицательного? Мы это сломали, к сожалению, очень поздно. У нас ведь не один детский дом, у нас сейчас уже почти все детские дома на территории Белгородской области с такими попечителями, и большая часть – это промышленные предприятия, организации, фирмы. К сожалению, был крен такой. Когда дети увидели, что можно нормально заработать деньги на заводе, то есть в этом учебном комбинате завода, получили себе профессию, в них поселилась мысль: «А чего мне учиться, зачем?»

У нас есть сейчас девочка, которая очень тяжело учится на повара-кондитера. Она печет торт (она работает в столовой завода) замечательно, то есть у нее по практике 5. По знаниям, к сожалению, например, по химии и всему остальному, у нее двойки. Из-за двоек сейчас начались пропуски. Она говорит: «Андрей Геннадьевич, не буду я ходить туда. У меня сейчас есть зарплата в 2,5 тысячи - и все, мне хватит. И мне больше ничего не нужно».

Семья Г.В. Мне очень нравится, что все равно мы приходим обратно к смыслу жизни для каждого.

Андрей Геннадьевич, спасибо большое. Если что-то вы захотите добавить, тогда после обеда. Объявляется перерыв.

Так как наши конференции готовят и студенты Университета Российской академии образования, то журналисты сняли видеофильм - интервью выпускников. И все, что вы тут говорили, в двух интервью отразилось точно так, как вы говорите. Поэтому те, кто будет свободен в обед, могут подойти и посмотреть эти видеозаписи. Можете сейчас остаться в зале и посмотреть видеофильм «Семья глазами ребенка».

(После перерыва)

Семья Г.В. Пока еще не все подошли, можно начать какие-то высказывания из зала. У нас из экспертов на самом деле остался только один – это Леонид Львович Митяев («Киндердорф»). Он должен показать, чем их выпускники отличаются от других.

После этого есть предложение перейти к обсуждению этих проблем всеми присутствующими в зале. У нас есть желающие. Я бы попросила кого-нибудь из белорусской делегации высказаться по поводу того, что вы выслушали у нас здесь: такие же у вас проблемы или вы еще с ними не встречались с этими проблемами. Вы теперь понимаете, что вас ждет, если проблемами выпускников еще не занимались. На самом деле я знаю, что у вас достаточно интересный опыт. Галина Николаевна говорила о том, что мы планируем платить пособия тем, которые будут усыновлять, а у вас уже есть этот опыт. Очень интересно, привело ли это к росту интереса национального усыновления или не привело? Или же опять, как я столкнулась при оценке у вас в Белоруссии: те же самые приемные родители, которые берут детей, подсчитывают - если я его усыновлю, он у меня поступит в высшее учебное заведение, а если я его не усыновлю, то тогда он у меня как сирота на троечку сдаст и поступит. В данном случае, говорят, так выгоднее. Поэтому очень интересно, что делается в Белоруссии по тем проблемам, которые есть у нас. Если вы выступите, будет очень приятно.

Здравомыслова О.М. Я хочу сказать всем присутствующим, что Ирина Михайловна Вирганская желает успеха всем в продолжении и в успешном завершении конференции. Она, к сожалению, должна была уехать. Поэтому на заключительной части Круглого стола Фонд буду представлять я. Я (Ольга Михайловна Здравомыслова) являюсь руководителем Общественно-политического центра Горбачев-Фонда. А Ирина Михайловна была очень заинтересована дискуссией и готова была ее продолжить с вами, но, к сожалению, она должна уехать.

Семья Г.В. Мы прекрасно понимаем. Мы и так ей признательны за то, что она предоставила возможность нам здесь продолжить нашу работу, и за то, что она приняла участие. Потому что на самом деле, еще раз хочу сказать, Горбачев-Фонд очень многое делает для формирования общественного мнения. Я думаю, что после нашей конференции журналисты, может быть, более внимательно отнесутся к тому, что нужно и эту проблему освещать в средствах массовой информации.

Здравомыслова О.М. К сожалению, могу вам сказать, что мы столкнулись с тем, что журналисты довольно пассивны в этой теме, и вы сами знаете, что реагируют они в основном на скандалы, на так называемые «жареные» факты, редко дают информацию о положительном опыте. Вы это все знаете лучше меня. Но мы считаем, что журналисты – это специальная группа, с которой нужно работать.

Семья Г.В. Надо сказать, что местная и региональная печать реагирует на положительный опыт. Я знаю, что очень многие директора детских домов или каких-то других организаций говорят о том, что наша местная пресса нас освещает хорошо, она нас любит и поддерживает. А вот федеральная – увы!

Предлагаю продолжить нашу работу. Остался один эксперт из присутствующих здесь – это Леонид Львович Митяев - директор детской деревни SOS в Томилино – одной из самых первых и самых известных у нас в России. К нему как к эксперту вопрос: как решается проблема подготовки? И за счет того, что у вас такая форма, чем ваши выпускники, может быть, принципиально отличаются, или проблемы те же самые и как вы их решаете?

Митяев Л.Л. Спасибо. Я хотел бы вначале сказать несколько слов по поводу высшего образования и т.д., поскольку я вчера каким-то образом высказал эту идею. Но перед этим я хочу поделиться своим ощущением от конференции. Дело в том, что участие в конференции (во всяком случае, это для меня) - это повод высказать какие-то новые идеи, мысли. Но ни в коем случае я не думаю о резолюциях, потому что это, собственно, не мое дело, я не призываю отменять, привлекать и т.д. Просто это повод к размышлению.

Мне вчера показалось, что мы действительно не очень последовательны в своих педагогических действиях. Я приводил много разных примеров, кроме того, по поводу высшего образования. Не знаю, может быть, действительно осталось не так много льгот. И, наверное, их нужно сохранять и нужно их поддерживать, и в образовании в том числе. Но мене кажется, что нужно искать принципиально другие механизмы поддержки и помощи детям, которые были бы более эффективны. Если говорить об институте, то, наверное, выдающихся, талантливых детей нужно поддерживать, нужно им помогать поступать в институт. Моя мысль такова, что нужно найти, может быть, деньги для репетиторов, которые бы с ними занимались, чтобы это была их внутренняя мотивация. Поверьте, это будет дешевле стоить государству, чем 3, 4, 5 поступивших детей и потом бросивших это образование, занявших чье-то место и т.д., и т.п. Я не готов говорить, что я «за». Я просто говорю, что, может быть, надо искать новые подходы.

Галина Николаевна сказала по поводу проездных билетов. У меня сразу возникла ассоциация с деревней. Я-то думаю, ну, слава Богу, что эти проездные билеты, абсолютно калечащие душу ребенка и опять же призывающие к иждивенчеству, отпадают. Я поясню почему. Потому что ребенок с молодых шагов принял решение - в общественном транспорте не платить. Естественно, став взрослым, он действует по тому же шаблону. Надо найти другой механизм – может быть, выдавать эти деньги. Ведь за эти проездные билеты кто-то платит. В принципе, государство ведь платит. Может быть, выдавать эти деньги ребенку, чтобы он платил, отдавал кондуктору или еще кому-то. Мы просто столкнулись вот с какой вещью. Почему я так на проездных зациклился?

На все детские дома падают, как манна небесная, театры, развлечения, мероприятия и т.д. Мы это не очень приветствуем. Считаем, что семья должна выезжать в театр, покупать билеты и т.д. Но когда уже уважаемые люди просят, конечно, мы туда едем. И вот один раз одна мама рассказывает. Поехала семья в театр. А дети, придя в театр, купив билеты, как бы автоматически идут в буфет и говорят: а вот сейчас нас, наверное, будут кормить. Потому что так принято. Ведут детей-сирот в цирк - значит, биг-маг, подарок, и все это как бы бесплатно. Мама им говорит: нет, вас кормить не будут, я привезла бутерброды с собой, потому что буфет для нас, наверное, дороговат. Мы как бы сказали – стоп, хорош! Надо подумать о том, что вот эти блага могут быть и благами, но могут быть и совсем не благами. Потому что в воспитании, в педагогике нет мелочей. Я уже как-то говорил и вообще считаю, что вся педагогика сплошь состоит из мелочей. Глобальными вещами занимается философия, а педагогика состоит из мелочей – как сказать, как ответить, купить билет или не купить. Это по поводу образования. То есть я хотел, чтобы вы меня правильно поняли. Я просто за то, чтобы, может быть, ничего не отменять и т.д., но чтобы подумать: может быть, найти какие-то другие формы.

Теперь касательно выпускников и критериев успешности в самостоятельной жизни. Потому что на самом деле тема конференции – успешность. Как померить успешность в самостоятельной жизни? Надежда Петровна тоже ссылалась на меня и сказала о том, что я против таких исследований. Нет, конечно. Исследования, безусловно, важны, чтобы померить, посмотреть. Но это критерии, скорее всего, педагогического процесса. И этим надо заниматься. Этим занимаются ученые. Это прекрасно. Потому что это позволяет нам в педагогическом процессе что-то подкорректировать, что-то посмотреть, может быть, мы не туда идем и т.д. Но надо помнить, что эти критерии, на мой взгляд, и результаты самостоятельности ребенка не находятся в линейной зависимости. Там какая-то другая, не ведомая еще нам, зависимость. Это не значит, что если я сейчас в патриотическом воспитании что-то увеличу или что-то сделаю, и ребенок станет гражданином, патриотом. Какие-то другие законы. Во всяком случае, все равно они, безусловно, важны.

Говоря о критериях самостоятельности и успешности молодого человека в жизни, мне кажется, принципиально выделить два важных момента.

Первое. Это то, что нельзя говорить о критериях, когда выпускник только что «испекся». Только он перешагнул порог детского дома - давайте посмотрим, успешен он или не успешен. Конечно, нет. Потому что это как бы другая область. Как в математике есть натуральные числа, а есть иррациональные. К примеру, он жил, что-то совершал - это можно посчитать натуральными числами. А успешность – вдруг корень из двух… Поэтому у меня мысль о том, может быть, об успешности имеет смысл говорить тогда, когда ребенок уже не ребенок, ему, скажем, 21, а может быть, 23 года. Как-то это совместить и тогда посмотреть, а что с ним произошло.

Я абсолютно не понимаю, как их мерить по внутренним и внешним критериям. Мало того, что это дорого. Во-вторых, это не измеряемое. Мне кажется, что критерий нужно выдумать такой простой и ясный, чтобы всем было понятно - чего там, собственно, произошло. И измеряемый, конечно. Например, смысл жизни. Ясно, что это никак не измерить? Об этом уже говорили. Я не буду на этом останавливаться.

Мне пришло в голову, сегодня с утра я фантазировал, не к тому, что я знаю, как делать. Я не знаю, как делать. Но у меня просто возникла какая-то идея. Может быть, действительно учитывать – работает взрослый ребенок или не работает, потерял он свое жилье или не потерял. Всё. Достаточно. И хватит. Всем все понятно.

А если пойти дальше, я бы сказал вот о чем. Это уже из области фантастики. По большому счету я считаю, что критерий мог быть хороший - вырос налогоплательщик. В принципе. Взять и посмотреть через пять лет - этот молодой человек платит налоги. Если взять среднее по области, В Московской области зарплата 5 тысяч. Он заплатил за 60 тысяч налог или не заплатил? По большому счету это очень показательно. Тут и совесть, и не совесть, все сюда включено. Просто и ясно. Я не говорю, что так надо делать. Мне просто пришла в голову такая идея. Потому что у нас государство еще такое, что кто-то не платит налоги. Тогда уже надо посмотреть: а что он зарабатывает или не зарабатывает. Вообще зарабатывает. Если он зарабатывает, но не платит налоги - значит с самостоятельностью все хорошо, но наш критерий успешности не очень хороший. Тут что-то с совестью… Или, может быть, даже не с совестью, а с тем, что сегодня ты не платишь – завтра пенсию получать не будешь. Ты о себе не очень хорошо заботишься. Мне вот такая идея пришла в голову. Может быть, надо что-то другое выдумать?

Семья Г.В. Сюда еще можно добавить электоральную активность.

Митяев Л.Л. Нет, я не думаю, что это должен быть какой-то многомерный критерий. Потому что как только мы начнем сейчас мерить, заберем все, что только можно. Надо очень просто и доходчиво. И тогда будет все понятно и обыкновенному налогоплательщику, и бабушке и т.д. Вот такая у меня идея.

Опять возвращаюсь к тому - я не знаю правильно это или нет. Эта идея ко мне пришла, и я с вами на этой конференции ею делюсь.

По поводу особенности воспитанников детской деревни. Конечно, дети везде дети, они одинаковые. Проблемы? Я их вот каким образом делю. Вообще сейчас, конечно, не то время, сейчас детские дома государственные хорошо живут. Но вместе с тем, я так понимаю, что там присутствует проблема удовлетворения насущных потребностей - накормить, одеть. У нас этих проблем как бы не стоит. Это не значит, что проблем в детской деревне нет. Они как бы вышли на другую ступеньку: а как сделать, чтобы он был посознательнее, о себе задумался и т.д., и т.п. А дети – они везде дети. Подростки, тем более – они везде подростки: и так же шалят, и хулиганят, всё бывает. С другой стороны, мне кажется, это, конечно достаточно амбициозно, может быть, звучит, но поверьте – это абсолютно не моя заслуга, я к этому не имею ни какого отношения в плане выдумывания этой идеи. Мне кажется, что детская деревня – достаточно оптимальная среда для воспитания детей в учреждении. Я не говорю о семье, о приемных детях, Это на порядок выше, я даже и не спорю с этим. Понятно, что в семье или в замещающей семье, в профессиональной семье – все происходит гораздо лучше, эффективнее. Но мы все понимаем, что будут дети, которые в семьи не попадут. И будут государственные детские дома. Это обязательно. Они будут и в благополучных странах Европы, Америки. Другое дело, что условия должны быть более-менее приличные и человеческие. Сотрудники там к этому готовы. Потому что действительно люди работают беззаветно, с пониманием смысла и т.д. Но условия? Будем мы когда-нибудь богаче, будем лучше жить.

Семья Г.В. Леонид Львович, я опять же не услышала. Тут были перечислены всякие проблемы: бытовая неустроенность и т.д. Из этого перечня проблем, которые озвучивали эксперты до вас, какие-то проблемы снимаются у выпускников именно вашей формы или нет? Все-таки это очень интересная форма детской деревни. На самом деле она более свободна, чем детский дом в выборе определенных педагогических средств. Это каким-то образом сказывается на подготовке к самостоятельной жизни и потом на успешности, на решении тех проблем, которые у ваших выпускников возникают в самостоятельной жизни?

Митяев Л.Л. Это к вопросу о том, что мы говорим и что слышим. Кстати говоря, про материальный аспект я не говорил применительно к детской деревне. Потому что если смотреть по сегодняшнему, это как нарисовать картинку. Она может быть хорошей, а может быть… Я думаю, что честнее было бы поговорить через сколько-то лет, когда они уже станут взрослыми… Сейчас у нас семь выпускников. Это не очень много, кстати говоря. Они прожили семь лет в детской деревне и т.д. Все понятно. И вот из семи у шести все благополучно. А у одной девушки не совсем хорошо складывается личная жизнь, с работой так же. Она продавец, кулинарное училище закончила. Ну, в общем, плоховатенько. …… Это было года четыре тому назад. Девушка вышла замуж. У нее нет детей по медицинским показателям. Муж болен. Она за ним ухаживает. Они купили квартиру. Его паралич разбил. Она его не бросает. Вот такие случаи. Парень закончил физкультурный техникум, пошел работать в милицию, а другой закончил кулинарное училище и пошел в армию. У каждого есть жилье, и все работают, кроме этой девушки.

Семья Г.В. Хорошо. Леонид Львович, спасибо большое. Прежде чем мы завершим работу экспертов, …

Тростанецкая Г.Н. Еще один вопрос. Меня все время интересует вопрос по этим деревням SOS. Как в принципе вы относитесь к тому, что там все-таки одна женщина осуществляет воспитание? Как затем это сказывается на их жизни, на создании собственной семьи? У нас сегодня это тоже один из вопросов.

Митяев Л.Л. Если говорить по поводу собственной семьи, вроде все благополучно. Потому что все девушки стремятся создать семью. Из семи пять вышли замуж, у трех из них есть дети. Один парень, который работает в милиции, не оформил брак в ЗАГСе, а в принципе живет, как у Христа за пазухой, теща хорошая, тесть и т.д. А у Вани, который пошел недавно, 29 числа, в армию, нет никакой семьи, я думаю, и никакой любви не случилось. Поэтому с этой точки зрения вроде бы все благополучно. Но Галина Николаевна, наверное, имеет в виду: а как же без мужчин? Конечно, плохо.

Тростанецкая Г.Н. Где вы берете мужской образец поведения для ваших воспитанников?

Митяев Л.Л. Я вам скажу, может быть, абсолютно парадоксальную вещь. Но она на самом деле лежит на поверхности. Вы этот мужской образец поведения нигде не возьмете. Почему? (Аплодисменты). Я имею в виду, что, кроме как в семье, ни при каких условиях этого не будет. А что такое образец поведения? Не знаю. Это парень должен посмотреть, как отец бреется. Я считаю это мужским образцом поведения. И всё. А как ты это сделаешь? Ну никак. Хотя можно сказать (опять формально), что у нас весь персонал мужской – педагог мужчина, директор мужчина, мастер мужчина, водитель мужчина и т.д. Если б надо было мне сказочно рассказать, я бы сказал, что мужское влияние вот такое. Тут и директор со своей семьей живет. Он как бы образец. И это, и это. Но вы же все профессионалы, вас не обмануть. И, наверное, нужно сказать, что мужское, но надо вынести за скобки. А где его не надо выносить? В детском доме что ли не надо выносить? Или еще где-то? Ну в семье – да. В школе и т.д. Ну это не самая страшная проблема. Психологи же доказывают: чтобы ребенок жил нормально (есть такие исследования), ему важно, чтобы был один человек, который о нем заботился… как-то по психологически это называется.

Голос. Это речь идет о привязанности. Мы говорим о немножко разных вещах.

Митяев Л.Л. Да, о привязанности. А второй член семьи, безусловно, важен, но он не решающий. Вот так.

Семья Г.В. Уже речь идет о полорулевом воспитании и т.д.

Митяев Л.Л. Да, да.

Семья Г.В. Хорошо. Это такая модель. Какую взяли и по такой работаем. Я думаю, что это уже не к Митяеву вопрос, а к Маймеру (?), к сожалению, к его последователям. И прежде чем закончить всë, что касается экспертов, я хочу предоставить слово еще одному человеку, который тоже может считаться экспертом, - это Геннадий Александрович Радченко. Это наш приемный папа, у него 16 детей. Он из Калуги. Он очень активный участник всех наших мероприятий. Мы его, к сожалению, заранее не включили в эксперты, потому что не знали, приедет он или не приедет. Поэтому я с удовольствием предоставляю ему слово. Но у меня опять же просьба. Ваше выступление должно быть не отчетом о проделанной работе. Я хочу услышать о проблемах выпускников.

Радченко Г.А. Я об этом в конце выступления скажу.

Семья Г.В. Пожалуйста, только не рассказывайте биографию всех ваших детей. 

Радченко Г.А. Нет. О себе ни слова. Я сейчас в одном лице и приемный папа, и государственный чиновник. Я главный специалист Комитета по делам приемной семьи, который создали в Калужской области благодаря таким губернаторам, которые есть в Пермской области, в Калужской области, которые тоже хотят избавить Калужскую область от детским домов. Мы его поправили, - я уже об этом говорил, - что сейчас так вопрос не стоит, чтобы детские дома закрывались. А если мы прекратим доступ новых детей в детские дома, тогда они постепенно перепрофилируются в центры помощи семье и детям. У меня есть идея, ее поддерживает даже наш министр образования (у нас тоже есть министерство образования): на базе нашего одного из детских домов сделать спортивную школу-интернат для одаренных детей. Это очень хорошая идея.

Свое выступление я хотел бы начать с того, что 7 ноября исполнилось ровно 229 лет со дня выхода указа Екатерины II. Она в своем указе «Об учреждении для управления губерниями» сказала: если где устроение сиротских домов будет неудобно или потребует издержек, кое один из способов оказания презрения большему числу сирот, то приказ неимущих сирот отдает за умеренную плату надежным, добродетельным и добронравным людям. То есть в принципе еще тогда уже понимали, что нужно все-таки детей отдавать в семью. И уже прошло 229 лет, а у нас институт приемной семьи юридически с 1996 года. В принципе мы возвращаемся к прошлому.

Немножко я хотел сказать о том, что делается на сегодняшний день в Калужской области. Здесь поднимали проблему по усыновлению. Благодаря тому, что у нас есть комитет, есть кому заниматься вопросами проталкивания через наше Законодательное Собрание Калужской области, вопросов создания общественного мнения, мы помогаем органам местного самоуправления. То есть мы на очень тонком лезвии бритвы оказываем содействие всем семейным формам устройства.

Мы на ребенка-инвалида, который воспитывается в приемной семье (на сегодняшний день у нас 208 приемных семей, в них воспитывается 13 детей-инвалидов), с 1 января будем выплачивать 10 минимальных оплат труда. А с 1 января семья у нас будет получать 5 минимальных оплат труда. Родители сами решат, кто какую долю будет получать. Иногда бывает выгодно, чтобы мама получала.

У нас также решен вопрос по непрерывному стажу. То есть, взяв ребенка на воспитание, заключаешь договор, и в соответствии с законодательством сохраняется по нашему закону непрерывный трудовой стаж. А он бывает очень важен, особенно для чиновников. Он сегодня работает, его убрали. А потом он заключил договор, работает по договору. Дальше его опять взяли на хорошую работу. Другой губернатор пришел, взял на работу, и стаж сохраняется. Это, кстати, я уже на себе испытал. В 1997 году меня уволили из армии. Я 21 год прослужил в военно-космических войсках. В 2004 году меня взяли на работу.

Хочу сказать, что за государственные награды у нас вводится доплата приемным родителям по две минимальных оплаты труда. За калужские награды (у нас есть свои такие награды, как «Признательность» - награждаются многодетные семьи) многодетным семьям у нас будут выплачивать по одному МРОТу.

МРОТ сейчас равен 600, то есть у нас нет понижающего коэффициента, а с 1 января будет 720 руб. Вот и посчитайте. Почему у нас развивается этот институт? Все идет из областного бюджета. Мы просим наши муниципальные органы управления, местные власти - находите. Мы полностью взяли финансирование на себя. Область взяла все это на себя. Поэтому у нас очень интенсивно все это пошло. Почему? Потому что есть пример. Госчиновники у нас берут, в Министерстве образования у нас берут, директора школ берут, в сельской местности берут. То есть люди, которых тяжело уличить в корысти. Какая корысть госчиновнику взять ребенка? У него и так всего достаточно. Одно дело, когда я говорю, а другое дело - человек, который сам не воспитал ни одного ребенка. Поэтому все-таки люди верят в большей степени государственному чиновнику, который сам детей воспитывает. Вот об этом я немножко вскользь сказал.

И еще самое главное. Уже с 1 января 2004 года в Калужской области действует такая норма. В Закон о многодетных семьях у нас введена поправка, и с 1 января 2004 года любая семья, которая в своем составе имеет трех и более детей, при этом хотя бы одного приемного под опекой, независимо от совокупного дохода, освобождается на 50% от оплаты коммунальных услуг. Независимо. То есть им не нужны справки. Взял ребенка под опекой, опекунство, попечительство, и семья освобождается от оплаты коммунальных услуг.

Хотел бы сказать, что кроме заботы о приемных, многодетных, опекунских семьях, у нас идет забота об обыкновенной и нормальной семье. Сейчас у нас введена доплата женщинам, которые на ранних сроках беременности встали на учет. С 12-ти недель и выше у нас ежемесячно идет доплата 300 рублей. В итоге у нас выросла рождаемость. У нас сейчас проблема устроить ребенка в детский сад. Каждую неделю у нас рождается до 100 детей в роддоме. Молодежь стала рожать. Это стало престижно.

Поэтому сейчас у нас вопрос, видимо, о возврате многих детских садов в муниципальную собственность. Потому что вы помните этот период, когда ведомственные детские сады стали передавать в муниципальную собственность. В итоге муниципалитет не смог содержать, и они все ушли. У нас есть даже одна такая улица Телевизионная, где из шести детских садов ни одного нет, который бы остался выполнять свои функциональные обязанности. Сейчас вопрос встал об этом очень серьезно. Наверное, в других городах то же самое. Это я вскользь рассказал о том, что делается.

Теперь я немножко хочу сказать о том, что по социализации у меня уже 22-летний опыт воспитания приемных детей. Первая дочь у меня появилась 22 года назад. Ей сейчас исполнилось 22 года. Я нашел ее (сверточек) в Сибири. Сейчас она – дважды мастер спорта. Я уже рассказывал об этом. Она родила мне внука. Она член сборной России по самбо. На чемпионате Европы боролась и заняла второе место. У меня все дети в возрасте от 29 - самому старшему - до четырех лет. Десять человек совершеннолетние. Шестеро несовершеннолетних. Снизу, если пойти, 4, 5, 6, 7 – это моя вторая молодость, я называю так. Был так называемый кризис среднего возраста (40 лет) - это все мужчины и женщины проходили: свои дети уже выросли, рожать своих жена не хочет, даже если хочет, почему-то не получается. Вот появились новые детишки. Они сплотили нас.

Об этой теории и практике мы везде рассказываем, и многие люди именно по этой причине после 40 лет к нам потянулись (не стали бояться), чтобы сохранить свою семью. Это один из способов.

Я в вашей дальнейшей пропаганде именно приемной семьи хочу на это обратить очень серьезное внимание, что именно приемный ребенок очень здорово укрепляет семью. У нас было очень много таких семей на грани распада – очень хороших семей. У них теперь появилась новая забота. Их взрослые дети как-то отошли в сторону.

Хотя в законодательстве не существует понятия «выпускник приемной семьи, опекунской семьи», я бы ввел это понятие для успокоения, для уравнивания прав. Из моих десяти выпускников двое у меня закончили военно-космическую академию. В 1998 году мы попали под сокращение. Меня сократили и лейтенантов сократили. Двое у меня обучались в кадетском корпусе. Один закончил. Но я сказал, что больше военных в моей семье не будет. Стартовые, изначальные возможности у детей были такие же, как и в каждом детском доме, - очень тяжелая наследственность.

Сейчас у меня пятеро детей обучаются в высших учебных заведениях. Опять же спортсмены. Я честно и откровенно вам скажу, что у трех образовательный уровень слабенький. За счет того, что они мастера спорта, не поднимается рука у педагогов ставить другую оценку кроме «троечки». Это им нужно, потому что они не учатся на физмате. Они учатся на физкультурном отделении, учатся тому, что они умеют делать. Они умеют тренировать. Я знаю, что даже моя дочь станет прекрасным тренером. Самое главное – она, пока единственная из всех, говорит: папа, я сейчас закончу с образованием и возьму ребенка. Один есть, второй – это тоже работа.

Что у нас еще в Калужской области? Приемная семья – одна из форм занятости. Есть категории людей – педагоги. Что лучше - за тысячу сто рублей идти работать в школу, или здесь три тысячи будешь получать, и за домом будешь полностью смотреть и будут тебе помогать. У нас, в Калужской области (единственной в России), существует программа «Приемная семья Калужской области». Наш комитет ее полностью курирует. Мы помогаем уже созданной приемной семье: на первичное обзаведение, на обучение.

У нас есть специальные профессионально-технические учебные заведения, куда идут наши дети. Там есть общежития, естественно. Не зависимо от того, хочет он туда или не хочет, мы туда отправляем. То же самое и у нас было. Но сейчас мы от этого отошли. В этом году у нас поступил мальчик из приемной семьи в негосударственный вуз на юридический факультет. Мы ему проплатили. Вышли на ректора в Москву, она нам дала скидку по оплате всего лишь 10 процентов. Из нашей программы мы ему оплачиваем все остальные деньги. Естественно, что у нас таких детей не очень много, но в принципе эта программа позволяет.

Что еще хотел бы сказать? Мои дети – пятеро – женаты, имеют своих детей. У меня очень тяжелый был мальчик, и в криминальном плане у него очень тяжелая жизнь. Он поздно ко мне попал - в шесть лет. Но правоохранительные органы я использовал как шокотерапию. Я их не боюсь, а, наоборот, с ними сотрудничаю. Я сказал, что ни одна мать, ни один отец не отдаст просто так своего ребенка, даже если он совершил правонарушение. Поэтому я нанял адвокатов. Сам, сейчас вращаясь среди юристов, я понял, что все-таки телефонное право и личное знакомство гораздо выше нашего закона.

Поэтому я вам совершенно спокойно говорю и им сказал, что я своих детей просто так не отдам. Естественно - он получил условно, но это был для него шок. В течение года он женился, работает и ждет свою дочку. Уже УЗИ сделали, и сильно он расстроился - хотел сына.

Почему все-таки мои дети считают, что ребенок в семье – самое главное? Потому что папа им с утра до вечера об этом говорит, что смысл жизни – чтобы после тебя кто-то остался. Самое главное, ребенок – это твое продолжение, твое будущее. Тебя не будет, а он будет к тебе на могилу ходить и будет тебя помнить. Пока он будет о тебе помнить, ты будешь жить.

Я своих детей не воспитываю, я живу просто с ними. Вы правильно сказали, что невозможно научить. Он видит, как отец разговаривает, как отец ругается с мамой, но не убегает. Он потом первым идет на перемирие. Поэтому у меня ребята, когда со своими женами ругаются, и у меня живут…. Он первым идет. Я говорю: мужчина все-таки умный, должен первым пойти на перемирие. Вот в принципе коротко, не вдаваясь в подробности.

Семья Г.В. Мне сложно сказать, что вы коротко это все сказали. На самом деле, очень интересный опыт, я считаю, нам представили в Калужской области, которая, на самом деле, целенаправленно подошла к решению проблемы развития приемных семей. Особенно очень приятно было слышать о выплатах и о моральных знаках поощрения.

Радченко Г.А. Да еще СМИ очень серьезно занимаются. У нас каждую неделю в газетах обязательно об этом пишется, на телевидении рассказывается. То есть уже не стыдно говорить: приемный родитель, приемная семья. Это не стыдно. Это престижно. Уже не боятся.

Семья Г.В. Это то, что мы хотим, - чтобы все общество понимало. Это изменение отношения общества к тем людям, которые готовы взять на воспитание чужих детей, и ценность семейного воспитания. Нас всю жизнь учили, что общественное воспитание приоритетнее семейного воспитания. Теперь мы это все расхлебываем. Спасибо большое.

Я хочу вам напомнить, что мы находимся на расширенном заседании Клуба Раисы Максимовны. Поэтому прежде чем мы сейчас перейдем к дискуссии в зале, к вашим предложениям о том, что мы должны внести и в нашу резолюцию, и в наши рекомендации вашу рефлексию на то, что вы услышали, я хочу предоставить слову члену, основателю Клуба Раисы Максимовны (она попросила сказать несколько слов) Ирине Викторовне Маликовой.

Маликова И.В. Добрый день! Долгие годы я работала в Горбачев-Фонде, занималась благотворительными программами. В частности, в 1998 году мы проводили очень большую конференцию с рабочими секциями по безнадзорным детям, где соответственно тоже рассматривали вопросы и сиротства, и детских учреждений, и семей. Скажем, лично мне в том качестве, в котором я была и нахожусь, эту проблема не кажется чужой.

Я, конечно, понимаю, что тема – успешная самостоятельная жизнь, но я думаю, что эта успешность не может быть не только не подсчитана, но и самое главное – не достигнута, пока у нас не будет того, о чем мы сегодня довольно много говорили. Это и государственной политики, и политики всего общества.

Мне кажется, что все мы, прежде всего, скажем, как члены общества и люди, которые непосредственно занимаются воспитанием детей или изучением науки о их воспитании в детских учреждениях, приемных семьях, должны использовать все возможности и создавать эти возможности с тем, чтобы создать такую политику и такую обстановку в обществе, где бы это было престижно. Престижно было бы заниматься воспитанием, усыновлением, опекой детей, которые по тем или иным причинам остались без семьи.

По пунктам. У нас нет государственной правовой системы во всей этой области ни на национальном, ни на региональном уровнях. Я говорю о стране вообще. Хорошо, что есть губернатор в Пензе. Хорошо, что есть губернаторы в Перми, Калуге, Туле. Но, действительно, не дай Бог, завтра их не будет. Где та правовая основа? У нас нет государственной системы профессионального образования и подготовки работников, воспитателей, педагогов в этих учреждениях. Нет профессиональной системы подготовки людей соцобеспечения, людей, которые должны осуществлять по идее тот же самый мониторинг и тот же самый контроль.

Самое главное и обидное – пусть это слово, может быть, несколько неожиданное, - у нас нет моды в обществе на семью. Нет традиций. Мы можем назвать это как угодно, но эта мода должна культивироваться. Эти традиции должны создаваться. В этом плане мы обязаны требовать от государства и от каждого из нас последовательной работы и в плане создания социальной рекламы, которая начинает появляться так робко, но начинает появляться. Именно рекламы. Это бизнес, это большое поле для деятельности.

Я думаю, что в нашем незащищенном обществе эта реклама должна занять довольно широкую нишу. Это работа со СМИ на всех уровнях. Это именно культивирование престижности, культивирование добра, культивирование благотворительности, благодеяния, культивирование работы семьи или создания семьи – той же профессиональной, приемной, патронажной. Это и государственные заказы на какие-то фильмы или художественные произведения, что было у нас когда-то, хотя в меньшей степени, чем в других государствах.

Мы прекрасно знаем многие западные фильмы, которые, действительно, проповедуют усыновление, престижность, моду, опекание, благотворительность и т.д., и т.п. Это социальные заказы на телевидении.

Я, конечно, понимаю, что мы не можем потребовать от государства… Вернее, потребовать-то мы можем, но кто ж нам даст. Может быть, использование малого и среднего бизнеса и тех же спонсоров, и тех же национальных и международных иностранных благотворительных организаций с тем, чтобы они инвестировались именно в эту рекламу, именно в эти средства массовой информации, в произведения искусства, телевидение, которые бы пропагандировали это, столь нужное для всех нас. Ведь это нужно не только этим детям-сиротам и не только соцработникам. Это нужно всем нормальным семьям. Это нужно нашему обществу, иначе наше общество просто никогда не вылезет из этой ямы.

Не секрет, что у нас есть очень много приемных семей, которые стали этими семьями полулегальными способами и сохраняют анонимность. И не только потому, что не хотят травмировать своих приемных детей, но и потому, что это непрестижно. Это может вызвать отголоски. Это может вызвать отголоски не только по отношению к ним, но и к их ребенку в школе или в социуме вообще.

У меня такие замечания. Я просто хотела бы - не знаю, насколько я имею на это право - предложить в какой-то мере включить это в резолюцию или в какое-то обращение к муниципальным, региональным и национальным государственным органам.

Семья Г.В. Спасибо. Галина Николаевна, пожалуйста.

Тростанецкая Г.Н. Поскольку я представляю государственный орган, все-таки отвечу на это выступление.
Во-первых, у нас есть все законы. Самое интересное, что есть Семейный кодекс Российской Федерации. В общем-то, у нас только нет поправок. Нам необходимо провести реформирование органов опеки и попечительства. Это правильно. Но вместе с тем есть этот орган, и все зависит только от того, как местные органы относятся к этим законам, как люди относятся к законам, как губернаторы относятся к своим обязанностям.

Мы слушали сегодня выступления - видите, какие выступления. Там, где очень хорошо относятся и все делают, и вроде бы эти же законы срабатывают, и законы позволяют решить все проблемы. На самом деле, позволяют. И по усыновлению, и по патронату даже. Да, надо на федеральном уровне утвердить, безусловно, но ничего не мешает работать. В 22 регионах уже мы развиваем патронатное воспитание.

Очень странная позиция у людей. Вот мы хотим жить по старым законам, взять оттуда то, что нас устраивало, и еще по новым экономическим – тоже только то, что нас устраивает. И каким-то образом жить в этой обстановке. А мы живем в совершенно новых экономических условиях. Сейчас в этих новых экономических условиях мы должны научиться по-новому мыслить.

Сегодня были очень правильные выступления. Я, с одной стороны, тоже в противоречиях. Вроде бы и боюсь, что эти льготы сейчас отменят, и мы вообще будем в провале. То есть мы этим детям не сможем помочь. Деньги не получим. Формы надо изменить. Совершенно правильное было дополнение.

Нам надо в тех законах, в которых мы фактически живем и они есть, научиться, используя эти законы, исполняя их, жить по-новому и относиться к своей работе совершенно по-другому.

Только что мы обсуждали проблемы в детском доме. Что собственно не хватает? А не хватает, вообще говоря, работать должным образом с этим подростком, который оказался в детском доме, в этих условиях. Его не отдали на усыновление, не получилось. Значит, надо работать с ним. А как с ним работать? Сегодня хорошо ответили на все эти вопросы. Надо, чтобы он был здоров. Здоровый образ жизни – это самое основное, к чему мы должны его приучить. Надо дать профессию, надо дать образование в соответствии с его развитием и чуть больше, но постараться и т.д. То есть изыскивать какие-то пути.

Сегодня говорили о том, что нам необходимо поговорить о подсобном хозяйстве и о том, как в этой ситуации выкручиваться. Сегодня были хорошие предложения директора детского дома одного из наших регионов, который предложил: «Галина Николаевна, мы сейчас начинаем развивать производство для наших детей, чтобы они имели уже рабочие места, чтобы они шили себе одежду, шили, допустим, для города постельные принадлежности и т.д.». То есть можно придумать.

Мы сейчас создаем рабочие места в Ивановской области. Я только что была в Соединенных Штатах, и мы разрабатываем проект для того, чтобы внедрить его туда. При детском доме создаем предприятие, на котором некоторое время будут работать дети по выпуску из учреждения, а затем они определятся. Когда им уже 21-22 года - они определятся: здесь оставаться или уходить куда-то.

Мы давно уже говорим о развитии фермерских хозяйств. Ведь у нас огромные территории при детских домах, особенно сельских. Поэтому нет ни законов, нет должного отношения к этим законам. Вот в чем дело еще. Конечно, нет финансирования. Конечно, нет отношения губернаторов к этому вопросу. Ведь разве нет закона о предоставлении жилья выпускнику? Он же есть, этот закон. И менять ничего не надо, но его никто не исполняет. Вот в чем дело сейчас. Поэтому здесь так нельзя говорить.

Конечно, я совершенно согласна, что средства массовой информации не занимаются должным образом всеми вопросами, которые нужны. За пятиминутную рекламу они с нас берут 5 тысяч долларов, которые мы, наше министерство, не можем найти для того, чтобы это было постоянной рекламой. Они относятся к этому таким образом: вам нужна социальная реклама – за 5 минут 5 тысяч долларов.

Понятно, что не можем быть такого отношения общества. Ведь СМИ – это для нас четвертая власть. На самом деле, они должны относиться к этим социальным вопросам совершенно по-другому и выделять канал и т.д. Постоянно в Думе идет этот разговор.

Мы говорим о многих вопросах рекламы и т.д. Когда мы эти вопросы начинаем обсуждать, когда мы уже выходим на такой государственный, политический уровень, высокую трибуну, то мы забываем о том, что у себя на своем месте еще очень многое не делаем для этих же самых детей.

Поэтому все-таки надо все то, что сейчас было нам изложено в эти два дня, каким-то образом привнести, пропагандировать у себя на территориях и посмотреть на работу своих собственных коллективов. Готовятся у нас и воспитатели, готовятся у нас для детских домов. Ведь нам не надо готовить работников органов опеки и попечительства. Зачем же? У нас есть вузы, которые готовят социальных работников.

Для чего готовятся социальные работники? Для того чтобы работать именно в этой сфере. Поэтому там нет ничего особенного для того, чтобы изучить Семейный кодекс и правильно его применять.

Поэтому мы очень многое должны сделать сами. Должны сделать именно в регионах. И не хотим этого делать, когда у нас в 32 территориях Российской Федерации (я имею в виду муниципальных) нет вообще органов опеки и попечительства. То есть только на областном уровне. А от кого это зависит? Разве закона нет? Есть. Все есть. Нельзя так говорить, что у нас нет законов.

Здравомыслова О.М. Галина Николаевна, а какая-то ответственность за неисполнение законов вообще существует?

Тростанецкая Г.Н. Конечно, существует ответственность. К сожалению, прокуратуры, которая тоже должна исполнять надзор за тем, чтобы соблюдать права детей не всегда на высоте. Есть регионы, в которых очень прослеживается какое-то недобросовестное отношение органов надзора. Здесь они должны уже по-настоящему предъявлять те претензии, которые надо предъявить.

Я сегодня вам рассказывала о детском доме, с которого увозят детей. То есть идет самым настоящим образом сексуальная эксплуатация. Я обращаюсь в органы МВД. Подаю туда от себя просто настоящее обращение: «Прошу принять меры. До нас дошла такая-то информация». Что вы думаете? Все повисло в воздухе. Но разве это оттого, что нет закона?

Мужской голос. Я хочу подчеркнуть, что многое зависит, на самом деле, от специалистов органов опеки. Если специалист органа опеки грамотный, то он обжалует действие любого должностного лица.

Шульга Т.И. Коллеги, спасибо за такую дискуссию. Галина Николаевна права. Я тоже хочу здесь сказать несколько слов о трех таких позициях.

Вы знаете, что сейчас идет судебная реформа. Уже несколько раз собирали судей. Обсуждали эти вопросы и, конечно, вопросы ювенальной юстиции. Сейчас, я думаю, пройдет. Когда будет закон о ювенальной юстиции, то тогда уже будет совершенное другое отношение к проблемам детства, потому что сегодня есть некие законодательные несостыковки, в которых права ребенка ущемлены. Сейчас этот вопрос решится.

Второй момент. Вы знаете, что у нас выше Конституции сегодня по идее должна стоять Конвенция о правах ребенка. Если губернатор не выполняет эту Конвенцию, то его можно теперь по-другому привлекать за неисполнение законов. Это второй положительный момент.

И третье, наверное, - это то, что сегодня уже столько предложено форм, видов работы с такими детьми, что сегодня просто уже грешно губернаторам говорить, что они ничего не знают, ничего не умеют. Другое дело – недостаточно это представлено в СМИ. Тут можно согласиться.

Давайте попросим выступить одного интересного человека. Он – бизнесмен, который хотел бы высказать нам свои предложения. Это человек, который несколько в стороне от этих всех проблем – научных, практических. У него своя точка зрения.

Барашков Е.В. Хочу, во-первых, сказать всем спасибо за вашу работу, за конференцию. Мне кажется, она очень важная и полезная. Спасибо за возможность участвовать в ней. Я хочу сказать несколько слов по теме конференции.

Первое. Ту тему, которую поставили, – это критерии оценки успешности в самостоятельной жизни. Мне кажется, что здесь важно отметить несколько принципов.

Первый принцип – это принцип заказчика, т.е. для кого нужны эти критерии. Совершенно очевидно, что если мы обсуждаем успешность самого ребенка, – это будет одно, успешность системы помощи ему – это другое. Если мы обсуждаем то, что Кудрин или кто-то переходит на бюджет, ориентированный на результат для министерства или для кого-то, для регионального бюджета нужны деньги, то, наверное, здесь нужны немножко другие критерии – те критерии, которые помогут финансистам или Кудрину понять, как выделять на это деньги.

Вторым принципом, если мы исходим из этого заказчика, является то, что критерии не могут быть качественными. То есть качественные критерии – это главные критерии, конечно. Но когда вы принесете качественные критерии финансисту, он спросит: а как я их в цифрах переведу? Значит, ему нужно только количественные критерии – те, которые можно посчитать статистически, мониторингом или еще как-то.

Третий принцип – это принцип простоты. Тут уже говорили об этом, я согласен с этим. Во-первых, этих критериев должно быть маленькое количество. Во-вторых, они должны быть понятны любому финансисту.

Женский голос. Я хочу еще раз заострить внимание. Мы эти критерии готовим не для финансистов и не для статистики. Мы готовим для изменения содержания работы с детьми. Это критерии, которые должны иметь специалисты, которые с ними работают.

Барашков Е.В. Естественно, критерии, в том числе и для финансистов. Кудрин все равно должен выделять какое-то количество денег на министерство или на эту тему, или губернатор должен выделять какое-то количество денег на эту тему. Поэтому они должны находить какой-то общий язык. Поэтому я согласен, что выступаю на другую тему. Если я не нужен, то я могу сесть на место.

Четвертый принцип – принцип сравнения. То есть если финансист выделяет деньги, то он должен, действительно, сравнить, где эти деньги будут более эффективны: в обычной семье, семейном устройстве (в какой форме) или в детском доме. Он должен иметь возможность сравнивать, куда ему направить больше.

Если кто-то был на прошлой конференции в Московской области, знает, что там как раз выступал вице-губернатор Пермской области, где он предложил именно пятиуровневые критерии, числовые показатели профилактики. Он  сказал, что 76 процентов из бюджета идет на детские учреждения, 24 – на эти пять уровней профилактики. Так что если эти материалы вице-губернатора Пермской области есть, я всем рекомендую их изучить. Они достаточно хорошие, уже как бы по теме.

Теперь – какой подход? Если мы посмотрим на наш экран и что мы должны оценить – успешность в самостоятельной жизни… Тут было очень много интересных споров, но есть такой метод определения критериев от противного. Давайте определим несколько критериев, что такое неуспешность в самостоятельной жизни.  Я могу предложить несколько вариантов. Ключевых критериев может быть только три (не в смысле того, что других не может быть, а достаточно трех самых ключевых). То есть мы определяем, какой промежуток времени, мониторинг, допустим, с 18 до 23 лет. И определяем следующее. Первое. Смертность выпускников обычной семьи, семейного устройства, детского дома – не важно. В среднем по стране в возрасте от 18 до 23 лет умирает, допустим, один процент человек, или какое-то количество, я не помню, сколько по России. Всего, по-моему, за год у нас суицидов порядка 50 тысяч. Я сейчас точно не помню. По-моему, на третьем месте смертность – это смертность от самоубийств. Тут не только выпускники. Просто выпускников гораздо меньше, чем невыпускников сиротских учреждений.

Пожалуйста, можно сравнить, зафиксировать начальную… Говорили, что в Англии есть любая статистика и любая статистика доступна всем. А у нас статистики нет, а если даже и есть… Я позвонил в Самару и спросил: «Вы не можете мне сказать, сколько у вас детей в сиротских учреждениях?». На что юрист мне сказал, что эта информация конфиденциальная, секретная, закрытая, и кто ты такой, чтобы я тебе о ней говорил. Представляете, какая секретность?! Так же форма 103-РИК. На ней написано, что все, кто посмотрит на эту форму, несут ответственность, чтобы никому ее не показать. Что там секретного, скажите мне, для общества, для простого человека, который даже не в теме?

Любая наша инновационная деятельность должна быть направлена на то, чтобы этих смертей было меньше, - не один процент, а поставить план – 0,9 (в следующем году, пускай, умрут). Потом, может быть, через 10 лет – 0,8. Это первый показатель.

Второй показатель – показатель судимости с 18 до 23 лет. Тоже всего общества в среднем и, пожалуйста, опекунских семей, патронатных семей. Сколько осуждено в процентах? Допустим, в среднем осуждается пять процентов. А сколько – каких других? И тоже поставить, пускай, в следующем году план, выделить на это деньги, чтобы было у нас осуждено 4,9.

Третий показатель – воспроизводство сиротства, т.е. сколько выпускников в возрасте от 18 до 23 лет любой семьи – кровной, семейного устройства, опекунской, усыновленной из детского дома – оставляют случайно или не случайно рожденных детей в сиротских учреждениях? Допустим, сейчас оставляют 30 тысяч каждый год. Все показатели должны лучше быть в процентах, чтобы можно было сравнить разные формы. То есть не важно, что в одной форме у нас 4 тысячи человек, в другой – 200 тысяч, а в третьей – 600. Относительные показатели можно сравнивать.

В среднем у нас оставляют, допустим, 0,95 процента. Сколько и в каких формах сравнивают? Под это можно выделять деньги. Деньги выделяют тогда, когда они не уходят впустую. И так сравнивают все. Я думаю, что и Кудрина это может заинтересовать, и губернатора это может заинтересовать. Может быть, еще кого-то и бизнесменов заинтересовать. Я тоже так трачу деньги, допустим, на социальную сферу. Так же и многие журналисты тратят.

Я на Радио «Россия» вел переговоры и спрашивал: как вы тратите… Хорошо бы общественное мнение. Говорят: общественное мнение хорошо, но как мы его измерим. Вот мы о Рязанском детском доме дали репортаж, детей нет в Рязанском детском доме. Мы хоть это чувствуем. Или та же Татьяна Онищенко из Саратова, которая еженедельно готовит передачу, по-моему, за свои деньги.

Вот три показателя. Почему они могут греть губернаторов, Кудрина или еще кого-то? Потому что они опосредованно от этой неуспешности тратят бюджет. Почему тратят? Потому что тот, кто умер, не сможет потом содержать стариков. Тот, кто попадает в тюрьмы… Нужно эти тюрьмы финансировать. Тот, кто опять воспроизводит сиротство, - опять это затраты. Затраты на сиротские учреждения - сейчас несколько миллиардов рублей в России. Может быть, даже десятки миллиардов рублей тратятся.

Я только недавно в Интернете посмотрел бюджет Алтайского края. По-моему, у них полмиллиарда рублей на сиротские учреждения – только в одном Алтайском крае. Посчитайте, сколько по России. Программа АРО выступала хорошо. Они говорили, что, может быть, в принципе для того, чтобы решить проблему сиротства, вообще денег не надо. Продать, извинюсь, какой-нибудь старый детский дом и эти деньги отдать тем, кто возьмет детей в семьи. Конечно, грешно так говорить.

И еще маленький момент. Самое важное, что я хочу сказать, с одной стороны, - это люди. Все одухотворенные лица, которые вокруг меня, очень приятно на них смотреть, но они у меня вызывают …. У нас есть тонкая прослойка этих людей, тонкая прослойка хороших опек, тонкая прослойка хороших директоров детских учреждений.
Не хочу вступать в полемику, но очень правильно было сказано, что законы нужны не для того, чтобы они позволяли работать, а законы нужны для того, чтобы не позволяли работать плохо. Лучше иметь очень мало законов, лучше иметь очень мало контрольных точек, но добиваться их исполнения.

Милослав Вероника. Уважаемые коллеги! Я не называю себя вашей коллегой, хотя являюсь журналистом, на самом деле. Поскольку занимаюсь социальными проблемами - редактирую журналы «Социальная педагогика» и «Народное образование», то смею считать себя тоже вашей коллегой.

Мне очень приятно было слышать на этой конференции то, что мы с вами обсуждали не только проблемы и не только критерии, но и то, как эти проблемы решить, т.е. как помочь ребятам достичь высоких показателей в этих критериях.

Хочу в резолюцию, которая будет вынесена нашим уважаемым собранием, внести конкретное предложение. Потом обсудим, стоит ли, как именно, в какой форме и пойдет ли оно вообще. Но сначала маленькое социологическое исследование.

В этом зале сейчас присутствуют представители разных конкретных на местах, в регионах интернатных учреждениях. Если можно, по одному человеку от каждого учреждения поднимете руку. Поднимете, пожалуйста, чтобы просто я видела? А теперь тоже по одному человеку, но только из тех учреждений, которые предоставляют возможность воспитанникам работать, заниматься какой-то производительной деятельностью и зарабатывать деньги, т.е. доход приносит эта деятельность? Гораздо меньше.

Реплика. Внутри детского дома?

Милослав Вероника. Да, внутри детского дома. К чему я веду, дорогие друзья? Дело в том, что позиция наших журналов «Народное образование» и «Социальная педагогика» состоит в том, что производительный труд и производственная деятельность, которые приносят доход, являются одним из эффективных инструментов воспитания. Поэтому мы уже третий год проводим конкурс имени Макаренко, который в следующем году состоится в Белгороде.

Мы тут говорили о том, что ребята, которые воспитываются в интернатных учреждениях, получают какую-то профессию. Но почему-то спектр этих профессий очень узок. Если девочки, то это – швеи, если это сельская местность, то это фермер и все. А вдруг среди воспитанников есть какой-нибудь эксперт по запахам, но у него нет возможности развить свои способности и реализоваться именно в этой области. А как слесарь, он будет никакой, он будет не успешен дальше в жизни. То есть внутренне он не реализуется и не будет считать себя успешным.

Поэтому (я даже набросала) мое конкретное предложение к резолюции. Могу зачитать.

Считая продуктивную деятельность и производительный труд (а мы с вами считаем эти виды деятельности одним из эффективных инструментов воспитания и успешной социализации детей и молодежи), участники конференции рекомендуют:

Первое. Директорам интернатных учреждений развивать учебно-производственную структуру в своих учреждениях, т.е. шире включать в свою учебно-воспитательную практику продуктивную производственную, научно-техническую, творческую (т.е. не только швея, но, может быть, они будут вышивать и продавать) деятельность детей и молодежи путем создания, по возможности, в школьных или интернатных учреждениях предприятий и производств, приносящих доход. Это первая рекомендация.

Вторая рекомендация – тоже очень важная, на мой взгляд. Рекомендуем мы с вами - как участники конференции - общественным и государственным организациям развивать законодательные нормы и социальные технологии, пропагандирующие, обеспечивающие и регламентирующие таковой производительный труд и продуктивную деятельность детей, молодежи в детских учреждениях, в том числе облегчающие бухгалтерский и налоговый учет таковой деятельности. Потому что по нашему опыту многие сталкиваются с такой проблемой. Вырастили какого-нибудь поросенка, зарубили его и съели, а потом с этого же поросенка должны заплатить налоги. Спасибо.

Семья Г.В. Спасибо большое за предложение. Хотя надо сказать, что очень многие детские дома в этом направлении двигаются и пытаются найти конкурентоспособные профессии, которые востребованы на местном рынке труда и т.д. То есть я не могу сказать, что в этом отношении ничего не делается.

Милослав Вероника. Шире.

Семья Г.В. Шире – да. Есть великолепная программа экономической социализации и зарабатывания денег. Тот же самый Католиковский детский дом, с которого началась огромная школа-интернат. Опыт его известен всем: сами зарабатывают, продают свою сельскохозяйственную продукцию и живут за счет этого и т.д. Миасский детский дом прекрасно рассказывал о своем опыте, и сейчас они хотят создать производство - шить одежду для детского дома и чтобы местная власть закупала и делала специальные целевые заказы.

То есть в этом направлении все двигается, но ваше предложение абсолютно правильное для наших рекомендаций - о том, чтобы это обозначить как особую программу, и подведение под нее этой законодательной и организационной базы, которая, конечно же, сложна. Очень многие на этом и ломаются, когда пытаются это внедрить.

Милослав Вероника. Два слова еще в заключение. Именно такой положительный опыт мы обобщаем и на макаренковском конкурсе, и в наших журналах. Поэтому запишите, пожалуйста, мое имя и мои телефоны. Зовут меня Вероника Милослав (журналы «Народное образование и «Социальная педагогика»). Мой московский телефон 915-74-97.

Семья Г.В. Я хочу еще раз напомнить коллегам, что мы будем все материалы, которые были здесь, публиковать в отдельном выпуске. Это будет «Вестник университета Российской академии образования». Каждому мы направим - персонально в ваш адрес - такой Вестник. Кроме того, мы договорились со всеми редакторами журналов, которые были вчера (я думаю, что и с Вероникой тоже), о том, что по тематике мы еще ваши статьи, которые подходят под журналы, опубликуем отдельно еще и в этих журналах.

Вероника, вы не возражаете, если мы вам предоставим ряд статей, помимо того, что люди сами будут к вам на контакт выходить? Из всех этих статей, которые есть у нас по тематике вашего журнала, тоже дадим вам статьи. Потому что чем будет больше возможностей предоставить информацию об опыте работы наших коллег из регионов, тем лучше будет всем остальным.

Вероника, спасибо большое.

Свахин А.С. (Образовательный фонд для детей и сирот). Я хочу высказать предложение, Галина Владимировна, вам.  В дополнение к этому и в дополнение к рассылке материалов. Я делаю предложение относительно того, чтобы вы разослали всем, как можно скорее, все адреса и контактные телефоны, электронные адреса всех участников конференции. Есть такая возможность?

Семья Г.В. Конечно же, мы сделаем такой справочник и всем разошлем, если вы не возражаете. Потому что в свое время мы в рамках программы «Дети сироты» специально делали адреса опыта. Я все время высказывала одну и ту же мысль. Надо заставить специалистов общаться друг с другом. Мы в свое время выпускали книжку «Адреса опыта». Коротко описывали опыт, давали контактный телефон, адрес и т.д. Спасибо вам за это предложение. Я как организатор конференции обещаю, что мы обеспечим всех.

Шевырева А.Ф. Я приехала с Урала. Одна, наверное, здесь. Из Екатеринбурга (Свердловская область, город Полевской). Чтобы было совсем понятно, город Полевской - это Полевской район, о котором писал Бажов в своих сказках. Я директор детского дома. Детскому дому семь лет. Муниципальный детский дом со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хорошо, если есть при детском доме производство. Но я, например, выступаю за межведомственное сотрудничество. Сейчас я поясню. Город Полевской небольшой. Я впервые была здесь, в Москве, два года назад. Наслушалась о патронатных семьях. Мне очень понравилось выступление коллеги Андрея Геннадьевича. Я, разумеется, со всеми этими идеями прилетела и в министерство, и в администрацию. Но Урал – это донор. Город наш – тоже донор. Денег на развитие патронатных семей нет. Только в этом году постепенно начинается, но не в нашем городе.

Поэтому мы исходим из того, что мы можем. Речь идет об успешности самостоятельной жизни. Как мы это решаем? У нас живут дети: самому младшему – полгода, а старшим – 18-19 лет. Я знаю, что это, наверное, неправильно. Они должны жить в доме малютки. Но шесть лет назад временно попросили – и всё, уже седьмой год. И очень хорошо. Это потом мы поняли, что у каждого взрослого ребенка есть как бы подшефный что ли. Взрослые девочки работают няньками, вплоть до слез - очень трудно. Но сегодня уже говорили об этом. У нас уже у троих воспитанников есть дети. Девочки работали с грудничками, они умеют обращаться с детьми и создали свои семьи. Пока эти дети были в детском доме… Ах, какая у вас девочка, она учится в техникуме, заканчивает техникум. Ах, какая девочка танцует в бальных танцах. Ах, эта девочка выходит замуж за сына моей подруги, - говорит начальник торгового отдела. То есть девочке пришлось доказывать, что да, она сирота, но она хорошая жена и хорошая мать. И доказала это. И не только она.

 Город маленький. Нас 80 тысяч в городе. На такой город у нас два детских дома – вы сказали, Надежда Ивановна? Наверное, вы имеете в виду областной детский дома. Ему уже 65 лет. Кстати, Надежда Ивановна сказала: все мои дети будут учиться в техникумах и вузах. Я с ней не согласилась. Но если он учится в коррекционном классе? Его надо устроить так, чтобы он получил хорошую специальность и работал в дальнейшем. Нам всех детей в техникумы и вузы не устроить. У всех разные способности. Учатся в трех школах. Мои дети ходят во все дворовые клубы, досуговые центры. У нас при детском доме только студия бального танца, и то она сейчас перешла во Дворец культуры. Эта студия единственная.

 Когда в школе психологи проводят исследования, дети чувствуют себя комфортно. Может быть, комфортно среди одноклассников. Но все-таки, я думаю, может быть, дети немножко кривят душой. Может быть, это такая внешняя комфортность, потому что за ними стоим мы.

Одной из целей успешности, как достичь, - это развитие творческих способностей детей. У нас одна девочка закончила художественную школу. Очень робкая девочка. Затем она поступила в художественное училище. Когда я туда месяц назад приехала, увидела совершенно другого человека. Она умеет делать прически (дети учились у меня в парикмахерской), она умеет танцевать и самое главное – она умеет то, что не умеют остальные. В группе она одна закончила такую школу. Девочка очень изменилась.

Самых трудных детей мы устраиваем работать к шефам. У нас в городе очень хорошо развито шефство. На заводе каждый цех шефствует над каждой школой. Мне достались интеллигентные цеха. Но что мы делаем? Отталкиваясь от этой дружбы, мы развиваем такую форму устройства детей, как семья выходного дня. Что это такое? У наших детей, когда они выходят в жизнь, нет модели семьи. Они не знают ролей папы, мамы. Когда я собрала своих старших детей и стала им объяснять, то они сказали: да мы поняли. «Вот я хожу к Женьке в гости, вместе в гараж ездим, посуду он не любит мыть, а я могу это сделать». Уже пять лет у нас развивается семья выходного дня.

Мы с концертами выступаем перед шефами. Мы с ними ходим в походы. То есть сначала они подружатся, они приходят к нам в гости, всякие спортивные мероприятия проводят и т.д., а потом уже берут детей к себе на выходные. Все дети, которые посещали семью выходного дня, устроены сейчас удачно. У меня двое учатся в Инязе. Впервые в истории области это прецедент – ребенка-сироту взяли в училище олимпийского резерва.

Семья Г.В. То есть вы сочетаете те возможности, которые дает учреждение для подготовки, и город. Плюс к этому добавляете семейные формы, позволяя глубинно погрузиться в атмосферу семьи, что помогает. Спасибо. Еще желающие выступить? Еще три человека. Пожалуйста.

Васильев А.А. Я являюсь директором негосударственного детского дома «Пансион семейного воспитания» в Москве. Мне, с одной стороны, легко говорить об этой теме, поскольку я сам провел все 18 лет своей жизни в детском доме. И сейчас наблюдаю эти же процессы, которые сам пережил, на своих детях и выпускниках нашего дома. Я сегодня очень много вспомнил из своего опыта детства, когда нас заставляли работать. Вроде бы это казалось положительным моментом, но мы страшно ненавидели, когда нас заставляли работать. Сейчас оцениваешь, что это, может быть, и надо было делать. Я жил в двух прекрасных детских домах. Я их оцениваю сейчас с высоты лет. Но все равно, когда я заканчивал десятый класс, мне было 18 лет, я помню ощущение тюрьмы. Хотя детские дома были прекрасные. Мне хотелось вырваться из этого состояния, быть свободным и самому распоряжаться собственной жизнью и т.д.

Возвращаясь к сегодняшнему положению, я наблюдаю картину, которая свойственна нашим выпускникам. За шесть лет работы мы выпустили во взрослую жизнь пять девочек. И, прежде всего, для них характерно то же самое – страх перед жизнью. Для них характерны какие-то заоблачные мысли о том, что они должны много получать. Жизненные планы совершенно не реальные. Конечно, из пяти одна девочка не успешна на сегодняшний момент.

Мы пошли по принципу: детская деревня – SOS. Мы в условиях детского дома сделали шесть квартир, и по этой же модели реализуем. То есть я убедился, что семейная форма изначально дает возможность эти все наши критерии исполнять. Пускай у нас семья неполная, но она все равно имеет образ семьи, и ребята живут в условиях настоящей семьи. Это не перегородки, как я видел в Смоленском детском доме с вывеской – «Семейный детский дом». Там просто перегородили группу и назвали это – семейный детский дом «Солнышко». Если мы говорим о семье, то должны максимально, по максимуму сделать так, чтобы дети все-таки жили в системе семьи.

Я призываю включить в резолюцию положение о том, что надо с самого начала в системе детских домов развивать семейные формы, уж коли они у нас есть.

Семья Г.В. Единственное, что могу сказать. Когда они делали по принципу «Киндердорфа», Анатолий обещал, что его мамы, в отличие от леонидовских, могут выйти замуж, а у него нет (смех).

Цунская В.Г. (гор.Калининград). В начале выступления хочу сказать, что я тоже – выпускница интернатного учреждения только прошлых, давних лет. С великим удовольствием вспоминаю годы, проведенные в школе-интернате.

Я сейчас представляю общественную организацию из города Калининграда и хотела бы, может быть, порекомендовать некоторым регионам опыт реализации модельного проекта в городе Калининграде и области по созданию системы постинтернатной адаптации в нашем регионе.

Наверное, уже здесь много говорилось о том, что тесное сотрудничество общественных организаций и государственных структур дает очень хороший результат. За два года существования нашей общественной организации, в создании которой участвовали управление образования области и представители немецкой стороны, мы успели довольно-таки многое сделать. Мы успели подготовить специалистов для работы в проекте. Мы создали модуль дневного сопровождения выпускников интернатных учреждений. Купили дом для временного проживания выпускников интернатных учреждений и открыли этот дом. Сейчас готовим к открытию третий модуль – это модуль-мастерские, где ребята, с которыми мы работаем, будут продолжать обучение или, если есть желание, получить новую профессию.

Очень хороший результат дает именно сотрудничество с администрациями районов, города и области и сотрудничество с органами опеки. Органы опеки идут нам навстречу. Мы заключаем договора с ними по сотрудничеству с ребятами. Сотрудников в проекте очень немного - семь человек. Руководитель проекта и социальные педагоги проводят индивидуальную работу. Работают с выпускниками детских домов и интернатов на добровольной основе. И проблемы, которые решаются, решаются ребятами сами. Педагоги выступают только посредниками между молодым человеком и административными структурами. Проект развивается довольно-таки быстро. Мы будем создавать такие же аналогичные структуры в районах области. Если кому-то это интересно, готовы поделиться опытом работы, который мы имеем. Спасибо.

Семья Г.В. Вы нам сдали свои материалы? Поэтому мы ваши материалы опубликуем. По возможности по каждому материалу, который будем публиковать, укажем адреса, по которым можно связаться с автором этого опыта.

Женский голос. Скажите, пожалуйста (вы вчера и сегодня послушали о критериях успешности, вы – сами выпускница), честно и откровенно: если бы вам при выходе из вашего учреждения дали эти критерии, чтобы вы сами себя оценили, этот набор критериев позволял бы вам быть успешной или что-то такое мы придумали, что это не нужно?

Цунская В.Г. Я не думаю, что вы придумали что-то ненужное. По-моему, это все нужно.

Витковская А.М. (Институт специальной педагогики и психологии, Санкт-Петербург). У меня есть несколько предложений именно к организаторам конференции, для того чтобы эти предложения, если одобрят здесь присутствующие, внести.

Первое, что мне показалось. Нам надо все-таки определить (может быть, вы меня не поддержите в этом), чтобы мы сами дальше успешно работали, какие-то сроки выполнения и разработки этих критериев. Иначе это будет опять очень долго, и мы еще долго будем спорить по этому вопросу.

Здесь, мне кажется, есть два положения. Первое – сама разработка этих критериев и сроки. И второе – создание рабочей группы, которая бы это оперативно сделала. Потому что нас слишком много, у нас у каждого свое видение. И, как мы уже убедились, разные категории детей попадают в детский дом, начиная от детей, как мы говорили, с психофизическими отклонениями, заканчивая одаренными детьми - тоже своеобразная особенность в развитии. Мне кажется, было бы успешным именно создание вот такой группы.

И второе. Так как я представляю институт, готовящий специалистов, мне бы хотелось внести такое предложение в резолюцию - может быть, это комитет, может быть, еще кто-то - содействовать утверждению специальности «педагог-реабилитолог» в реестре. Очень много можем говорить о том, что мы не готовим таких специалистов, но нам и готовить-то некого, потому что нет такой должности, нет такой профессии. Да, мы пробовали. Наш институт, в частности в проекте Сороса, готовил педагогов-реабилитологов. Мы участвуем в повышении квалификации социальных педагогов, социальных работников. Но нет нигде такой профессии, как воспитатель детского дома или специалист по работе с детьми-сиротами.

Я вижу, что вы, коллеги, киваете. Если бы было такое принято, то мы бы тогда (я на Пермь смотрю) уже постарались разработать и программы, и Галина Владимировна наверняка включилась бы в этот процесс. И тогда бы мы создали этот стандарт именно образования для педагога, работающего с детьми-сиротами. Может быть, даже сюда бы включились как раз и профессиональные семьи. То есть просто специалист – может быть, это и на условиях патронатной семьи – специалист, работающий с этим ребенком. Вот такие предложения.

Семья Г.В. Я считаю, что это очень хорошее предложение, потому что на самом деле нет такой квалификации, и мы каждый раз придумаем – то за счет специализации, то за счет чего-то еще. Поэтому, я считаю, что это надо попробовать и с помощью Министерства образования пробить такую специальность в реестре.

Рябова Л.П. В 1984 году была разработана такая программа. 19 пединститутов Российской Федерации готовили как вторую специальность – воспитатель детского дома. И педучилищ было 86. Это вполне точно, потому что это я знаю. Из 19 пединститутов практически все отказались. Почему? Как вторая специальность данная профессия не пошла.
Здесь, например, Ярославль присутствует. Была набрана группа из 19 студентов. Ни один из них в детский дом после выпуска не вернулся. Почему этот опыт в пединститутах провалился?

Семья Г.В. Его надо пропускать, может быть, даже через систему повышения квалификации, переподготовку, второе высшее. Конечно, изначально ребенок после школы поступает в институт. Чтобы работать с детьми сиротами - не пойдет. Пойдут, может быть, какие-то единицы.

Семья Г.В. Мне сейчас Лариса Петровна напомнила о той ситуации, чтобы мы не забыли. Я думаю, что коллеги не будут возражать, если мы в резолюцию все-таки впишем обращение к Министерству образования о том, чтобы все-таки оно подумало. Если теперь оно идет навстречу и открывает опять-таки какой-то отдел, связанный с детьми-сиротами, в этот отдел не следует ставить мальчиков и девочек, которые ничего не знают, а все-таки, может быть, пригласить людей, которые работали в этой системе, - таких, как Лариса Петровна Рябова, кто является носителем опыта. А то мы каждый раз начинаем все изобретать заново.

Я смотрю, как у нас работали координационные советы по федеральным целевым подпрограммам. Убирают всех, кто работал изначально, приходят новые и на то же самое начинают тратить деньги. Я это регулярно все время наблюдаю. А это откидывает всех опять назад. У нас были еще желающие выступить. Пожалуйста.

Тихонова Н.П. (Татарстан, гор.Нижнекамск, директор детского дома). Мы сегодня говорили о многих формах семейного устройства. Это и опекунские семьи, и приемные семьи, патронатные, гостевые. Мы забыли одну единственную семью – это биологическую, т.е. кровную. Поймите меня правильно, боль, наверное, изнутри, она у всех у нас. Просто мы не знаем, как ее решить.

Восстановление в родительских правах идет только в том случае, если родитель сам созрел и пошел в суд, написал заявление и тогда восстановился в родительских правах. Наверное, это в опыте у каждого детского дома есть. Тогда получается наоборот. Преуспевающий родитель, работает на рынке, получает бешенную заработную плату, живет прекрасно в четырехкомнатной квартире, а четверо его ребятишек - в детском доме. И органы опеки не могут выступать в качестве истца, дабы вернуть этих детей этим родителям, чтобы они сами воспитывали.

Верзуб Б.М. Можно я отвечу, Галина Владимировна. Дело в том, что немножко неправильное понятие. Мы можем защищать детей. Защищать людей, которые потеряли родительские права, – это слишком. Если им ребенок нужен, они должны выступать сами и должны быть инициаторами возвращения ребенка. Тогда зачем возвращать ребенка? Нет, это не плохо. Тянуть за ручку людей, чтобы они вернули себе детей, - это, извините, противоестественно.
Семья Г.В. Это не менталитет, это усиление ответственности родителей за воспитание своих детей. Это как раз то, что сейчас дискутируется на парламентских слушаниях, если я их правильно называю. Только что на той неделе шла об этом речь. Вот ушла Надежда Петровна. Она как раз в ту пятницу была на заседании, где это все обсуждается. У нас, насколько я знаю, в законодательстве записано о том, что с них и алименты берут, и т.д.

Верзуб Б.М. К сожалению, алименты не берут.

Семья Г.В. Это дело законодательства. Это мы можем сдвинуть только с помощью законодательства. Это относится к разделу усиления ответственности. С другой стороны, мне очень нравится опыт работы второго детского дома города Вологды. Они 104 ребенка вернули в кровную семью (биологическую). Они целенаправленно работают. Они до упора ищут родственника. Они всю свою работу подчинили возврату в биологическую семью.

Верзуб Б.М. (?). Извините, коллеги. Дело в том, что судебная практика идет по принципу: ограничение прав только больных. А ведь в законодательстве есть возможность ограничивать на время нерадивых родителей, потом возвращают родителей в судебном порядке. Судьи не идут на ограничение родительских прав обычных родителей. Не складывается эта практика. Очень редко.

Семья Г.В. Я эту дискуссию прекращаю. Из тех, кто поднимал руку, - последняя реплика, и мы подводим итоги.
Мужской голос. Очень маленькая реплика. Методический результат этого совещания хороший. Посмотрели опыт - прекрасный опыт. Многое из прекрасного, что здесь увидел и услышал, у себя внедрить не смогу, потому что для этого нужны определенные условия. В первую очередь, например, это определенное отношение власти, определенное отношение других организаций.

Вместе с тем, смотрю: здесь собрались прекрасные, умные люди, т.е. болеющие сердцем за это дело, грамотные как специалисты, как управленцы, имеющие поддержку у губернаторов, в органах власти и прочее, знающие и понимающие истоки этой проблемы. Исток этой проблемы один – болезненное состояние семьи в государстве как таковой.

В принципе один из путей лечения очень маленький – это формирование, в основном через средства массовой информации, мыслей, идей, взглядов, которые бы на это работали. При этом видишь средства массовой информации, которые могут включиться в эту работу.

Семья Г.В. Все понятно. Будем работать с менталитетом, будем работать с прессой.

Мужской голос (продолжение). Нет, одну минуту. Я к чему это говорю? В принципе можно было бы организоваться, собираться один раз, два раза в год, чтобы обмениваться именно этими программами для средств информации. Вот их я через свои средства массовой информации могу продвигать.

Семья Г.В. Хорошо. Спасибо. Мы учтем ваши предложения.

На этом я прекращаю дискуссию зала. Последнее слово я предоставляю Александру Каранкевичу – сотруднику белорусского отделения Фонда «ЮНИСЕФ».

Каранкевич А.М. Спасибо большое. Дорогие коллеги, прежде всего я хочу поблагодарить организаторов в лице Галины Владимировны за приглашение белорусской делегации приехать к вам. Честно говоря, мы приехали сюда, чтобы учиться, потому что есть вопросы, в которых Белоруссия еще пока, скажем так, позади России, если мы говорим о постинтернатной адаптации выпускников. Данный вопрос мы поставили, буквально, в последние два года. Сейчас вместе с Министерством труда и социальной защиты будем работать над пилотной, экспериментальной площадкой как раз по созданию модели постинтернатной адаптации.

Поэтому будьте готовы, что мы обязательно на вас выйдем и попросим еще более подробно поделиться вашим опытом. Это, действительно, то направление, которое востребовано в работе. В чем-то мы пошли где-то впереди России. Вы говорите, что не можете переломить динамику роста числа детей, поступающих в интернатные учреждения, социального сиротства. Мы приостановили эту динамику и начали ее сокращение. Пока малыми темпами. В последние два года мы вышли все-таки на отрицательную динамику роста числа детей, лишенных родительского попечения.

Я думаю, что благодаря развитию таких форм, как работа по обеспечению поддержки неблагополучных семей. То есть работа на профилактику семейного неблагополучия, на то, чтобы сделать все возможное для того, чтобы ребенок остался в семье. Потому что мы исходим из того (и не раз эта мысль звучала), что семья – это тот институт, который максимально отвечает интересам ребенка, который может максимально обеспечить ребенку все условия для его нормального развития – физического, интеллектуального, духовного, психического.

Поэтому, естественно, прежде всего все усилия должны быть направлены на семью. Если мы говорим, что ребенок оказался в интернатном учреждении, - как вы тоже об этом говорили, - необходимо сделать все, чтобы условия в интернатном учреждении развить, обеспечить до такой степени, чтобы они максимально выходили на семейные условия. У нас тоже есть опыт как раз смешенных групп, домов семейного типа. Это то, что может приблизить условия пребывания ребенка в детском доме к семейным.

Еще одна реплика. Когда мы говорим о том, что очень важно в этом названном учреждении обеспечить уровень образования, в том числе и профессионального образования воспитанников, мы должны все-таки еще делать акценты на формирование жизненных навыков. То есть никакое образование, никакое положительное отношение к труду и трудовые навыки не заменят жизненные навыки, потому что именно с ними ребенок будет жить и будет на них опираться.

Еще раз большое спасибо вам. Всего доброго.

Семья Г.В. Александр, спасибо большое за добрые слова в наш адрес - я имею в виду в адрес России - за то, что у нас такой богатый опыт.

Что мне очень понравилось в Белоруссии? Когда у них ребенок изымается из семьи, прежде чем его отдадут в учреждение, инспектор, который им занимается, должен доказать, что он использовал все возможности найти ему семейную форму. И только после того, как он покажет, что он не смог ее найти, ребенок направляется в учреждение. Это у них является показателем, критерием деятельности специалистов. Этого у нас, к сожалению, нет. Может быть, тоже стоит обратить внимание на опыт Белоруссии. Они создали социально-педагогические центры (СПП) – те, которые работают с неблагополучной семьей. Они у них великолепно работают. Другое дело – у них их мало. Но там, где они работают, эффект потрясающий.

Очень большое число детей остается именно в семьях. У них, на самом деле, за два последних года динамика роста числа детей стала отрицательной. Вначале она остановилась, а потом стала отрицательной. То, чего мы пока добиться не можем никак у нас, в России. Поэтому, я думаю, что мы будем взаимообогащаться опытом работы.
Уважаемые коллеги! Я хочу всех поблагодарить за то, что вы приехали на эту конференцию, за то, что вы показали такой высокий профессиональный уровень, представили свой опыт работы. Хотя я каждый раз говорю: опыт работы передать нельзя. Из каждого опыта необходимо выделить идею и соответствующую ей технологию. Только эта вещь отчуждаема и может быть передана.

Мне, конечно, немножко не понравилось, что некоторые выступающие говорили: вот вы – теоретики, а вот мы – практики, на своей практике мы это увидели. Я могу вам сказать единственное. В данном случае я отнесу себя в большей степени к теоретикам. Все, что мы в 1999 году писали по выпускнику вместе с Московским центром постинтернатной адаптации, - это сейчас звучит в устах практиков.

Надо понимать одно – без науки и без обобщения, без выводов, без обоснования, почему так, а не иначе, практикам двигаться тоже вперед не возможно. Я очень признательна, что очень многие практики, сегодня выступая, обосновывали свои выступления, основывались на исследованиях, на статистике, на социологических опросах, на мониторингах.

Я могу сказать, что ни в одной области специалисты так быстро не продвигаются вперед, как в программе «Дети сироты». Я не имею в виду просто одну федеральную целевую программу, а вообще эту всю сферу деятельности.
Мне кажется, что у нас скоро количество перейдет, наконец, в качество. Именно потому что уже критическая масса накоплена, и очень хочется, чтобы скорее это количество переросло в качество.

Я предлагаю не зачитывать ту резолюцию, которую мы набросали. Все предложения, которые здесь были высказаны, мы с Татьяной Ивановной законспектировали. Если нет принципиальных возражений, мы их слегка литературно обработаем. Все важные вещи, начиная от работы с общественным мнением, работы с прессой и кончая развитием семейных форм, включая постинтернатный патронат, подготовку кадров, организационную и законодательную базу и т.д., - все, что было сказано вами, мы пропишем.

Я также обещаю, что мы разошлем вам все, что было наработано, с адресами и с той резолюцией, которую мы примем. Материалы будут опубликованы в сборнике. Пожалуйста, поддерживайте с нами тоже контакт. У вас есть наши координаты. Нас – специалистов, которые работают в этой сфере, - не так много. Все равно мы все вместе объединяемся. Поэтому информация распространяется.

У меня все время была идея, чтобы был какой-то центр, где бы собиралась вся методическая литература, пособия. Чтобы был создан какой-то ресурсный центр, где можно было общаться, обмениваться, приехать, получить материалы и т.д. Я думаю, что все-таки эту идею каким-то образом надо будет довести до конца.

В 1995 году мы начинали с того, что объясняли, зачем нужна психология в детском доме, почему должны быть личные вещи, почему должно быть место для уединения и т.д. Я рада, что мы уже в этом году говорим о том, а какой он в 23 года, какой он в 30 лет и т.д. На самом деле, мы с вами очень быстро прошли этот процесс понимания проблем, решения этих проблем. Я очень рада тому, что у нас сформировалось, наконец, профессиональное сообщество.

Я считаю, что эта конференция является примером того, что оно есть - это профессиональное сообщество, и оно продуктивно работает. Я хочу передать слово сопредседателю.

Здравомыслова О.М. Я хочу от имени «Горбачев-Фонда» и «Клуба Раисы Максимовны» поблагодарить вас за участие в этой конференции. Хочу еще раз напомнить, что Клуб еще при жизни Раисы Максимовны Горбачевой  начал заниматься этой темой. Поэтому для нас эта конференция не - эпизод. Это постоянная линия нашей работы над темой «Дети сироты» в самых разных ее аспектах.

Мы очень рады  сотрудничеству с Российским университетом образования - с Галиной Владимировной, и с Татьяной Ивановной. Я считаю, что у нас хорошо получается сотрудничество, и мы можем, наверное, его продолжить.

В Горбачев-Фонде  есть сайт, – его адрес - . Материалы этой конференции, ее стенограмма будут помещены на нем, и вы все сможете это прочитать. Я думаю, что все богатое содержание этой конференции сразу так не запомнишь. А если вы прочтете, то снова обратите внимание на какие-то очень важные вещи.

Последнее. Я думаю, вывод конференции состоит в том, что  формы семейного устройства детей-сирот нельзя  оценивать по степени – плохая и хорошая. Скорее всего, как нам стало ясно, вопрос в том, кто этим занимается. И даже использование законов зависит от людей. Я думаю, что это тот большой вопрос, который следует поставить на будущей конференции.

Семья Г.В. Уважаемые коллеги! Я предлагаю на этом завершить нашу конференцию. Всем большое спасибо. Всем мы желаем удачной дороги, хорошо добраться домой и успехов в вашем благородном и нелегком труде.