Биккенин Н.Б.
Биккенин Н.Б.
Я проработал в аппарате с 1966 г. по 1987 г., то есть почти 25 лет. Книжки я не читал, автора вижу я впервые, но, тем не менее, выскажусь по аппаратной привычке. Я инициативу автора приветствую, он взялся за серьезное изучение такого феномена, как аппарат ЦК КПСС в ЦК КПСС. Это отражает некую общую особенность. Если лет пять назад мы клеймили аппарат и ЦК как преступную организацию, сейчас ее уже так не называют в интеллигентских и правительственных кругах. Ее называют «высшей управленческой структурой». И вот эту высшую управленческую структуру надо изучать, чтобы знать. В общем, структуры, механизмы во многом остаются. Поэтому я эту инициативу целиком приветствую.
Второе. Я прочел почти все мемуары руководителей Комитета госбезопасности и, естественно, тех сотрудников аппарата ЦК, которых вы называете либералами. Слово «либерал» сейчас оскорбительное. Это более оскорбительное, чем коммунист. И они, по-видимому, не согласятся с такой оценкой.
Что важно? Дневники очень важны, потому что в дневниках нет присутствия будущего. Когда вы в воспоминаниях описываете какую-то ситуацию, очень трудно ее психологически воспроизвести. Больше всего я мучился, как воспроизвести ситуацию в Московском университете с 49-го по 54-й год. Потому что, вы понимаете, она была очень сложной. Хотя детские годы было очень легко психологически воспроизвести – шла война.
Дальше. В воспоминаниях есть какой недостаток? Вы понимаете. Мне писатель Богомолов, автор знаменитого романа, говорил так: «только воспоминания участника Крымской войны являются незамутненными». На все другие воспоминания, хотите вы или не хотите, накладывается и печать, и телевидение, и что вы прочитали, и т.д. и т.п. Приведу пример. Он встречает своего друга – Героя Советского Союза, который вступил в бой с 8-ю танками. Богомолову нужно было описать, что чувствует себя человек, когда на него идут 8 танков. Я присутствовал при этой встрече. Он налил ему стакан водки, тот выпил. (Сам Богомолов не пил.) «Расскажи, Володя, что ты чувствовал». Тот начал так: «Когда фашистские бронированные чудовища двинулись». Он еще полстакана налил. Ты, говорит, не на пионерском сборе, ты нам расскажи. Опять: «Когда фашистские бронированные чудовища». Вот этих фашистских бронированных чудовищ тоже часто встречаешь в воспоминаниях. Я не буду касаться этого.
По источникам. Насчет воспоминаний я сказал. Почему важно их с документами еще сопоставлять. Потому что говорят несуразные вещи. Один уважаемый писатель говорит вам в своих воспоминаниях, что он сказал Члену Политбюро: « Вы не на своем месте». Члену Политбюро сказать такое, это самоубийство. Это абсурд. Это противоречит закону социальной физики. Таких вещей довольно много.
Я согласен с тем, что говорили, что таких течений оформленных не было и быть не могло. Лубянка-то у нас через площадь находилась, и собственные службы были. Хотя водораздел я четко знаю. Он был известен. Это отношение к ХХ съезду. На этом все проверялось. Это был реальный водораздел, который разделял эти группы. Как пример, приведу такой факт, что ХХ съезд не упоминался в партийных документах 20 лет, но был упомянут, писал покойный Бовин, в 76-м году на ХХV съезде. Было произнесено, что исполняется 20-летие ХХ съезда. Больше никаких упоминаний не было. Общаясь, мы, конечно, знали, кто каких взглядов придерживается.
Следующий вопрос. Я думаю, что это знали наверху очень хорошо. Приведу два примера. В аппарате ЦК существовала очень жесткая специализация. Сектор театров занимался театрами. Сектор журнала занимался журналами. Пару раз мне поручали задания, которые никак не были связаны с моей деятельностью. Приведу два примера по книжкам. Я написал две записки по романам Шевцова – это «Любовь и ненависть» и «Во имя отца и сына», хотя предварительно была представлена сектором издательств. И третье - вообще несуразная вещь была. Меня вызвали и поручили написать заключение на рукопись Чингиза Айтматова «Восхождение на Фудзияму» (Демичев поручил). Это вообще ко мне никакого отношения не имело. Если бы это шло в журналах, мне могли бы поручить. То есть не поручили сектору и отделу культуры, примерно зная, что я напишу, по-видимому. Я и написал. Хотя, когда я был на премьере, мне шептали ( ведь у меня было много знакомых, как вы говорите, либералов): «там говорят что-то антисоветское есть, наверное, большой скандал будет». Я так слушал и наблюдал. А Демичеву я объяснил, в чем был фокус Фудзиямы. Это была биография Солженицына. Я ему объяснил, что не надо, чтобы соответствовал образ какому-то прототипу, так мы можем далеко зайти. Наверху все это прекрасно знали - так я понимаю, судя по характеру поручений.
Теперь кто откуда пришел. Это имеет значение. Недавно Вячеслав Никонов про своего деда рассказывал и там обронил очень интересную фразу, что товарищ Сталин различал: кто был в эмиграции, прежде всего, пострадали, и кто был в России позже. Я это знал до него. Это во вторую очередь, в первую очередь пострадали те, кто были в эмиграции. У них примерно такое было рассуждение. Они там пили пиво, а мы тут в ссылках сидели. Мне рассказывал человек, который присутствовал на 60-летии Сталина. В очень узком кругу выступал Вячеслав Михайлович Молотов. Он сказал следующее: «Ленин был из дворян, товарищ Сталин из простого народа. Ленин провел всю жизнь в эмиграции, товарищ Сталин в ссылках и т.д. и т.п.». То есть по всем линиям шло такое противопоставление. Я не поленился, сходил в библиотеку, нашел статьи к 60-летию (это 39-й год), посмотрел - речь Молотова действительно немножко приглажена, но построена на этом противопоставлении. Если мягко сказать, на различении. То есть это имело, конечно, значение, кто откуда.
Вадим Андреевич правильно сказал, что из Ленинграда не брали после ленинградского дела. Из ЦК комсомола тоже долго не брали. Тяжельников был первым, который пришел.
Еще такую деталь приведу. Было около 20-25 консультантов в ЦК КПСС. На что я обратил внимание. Там были разные люди, но ни один человек не был связан с ЦК ВЛКСМ, о чем сказал Вадим Андреевич, не работал в комсомольских органах. По-видимому, это делалось с каким-то смыслом.
Что мне не ясно? С шелепинской группировкой мне не все ясно, я вам честно скажу. Ее называют «сталинистской» и т.д. и т.п. В документах. Я знаю только - есть свидетельство Федора Бурлацкого. Но Федор, как очевидец, мне всегда внушал некоторые сомнения. Понимаете, что мне в них импонировало - скромность поведения, это непримиримость к коррупции. Туда входили такие люди, как Машеров, Мазуров – люди очень уважаемые, как Егорычев. Даже не в этом дело. В чем я вижу главный недостаток? Из-за разгрома этой группы у нас не пришло к власти то поколение, которое представляет Черняев. То есть те, которые в войну были лейтенантами. Должно было прийти к руководству партии вот это поколение. Оно и моральное право имело, и, кстати, было уже неплохо образовано. И вот это поколение было пропущено. Если бы это поколение пришло, то во всяком случае в геронтократии обвинений не было бы. Это были люди 23-24 годов рождения. Вот я вижу, в чем основной недостаток.
И последнее. Нельзя схематично относиться к оценкам людей и к ситуации. Меня один школьный товарищ недавно ругал за то, как я отозвался о Егоре Тимуровиче Гайдаре, о либеральных реформах. В чем тут сложность состоит? Он меня ругает за либерализм, за то, что я так отношусь к этому. Открываю на следующий день статью Наума Коржавина, который был арестован в сталинские годы, с 77-го года в Соединенных Штатах - огромная статья о либерализме. То, что я написал, это просто так – детские разговоры. Да еще и хвалят, вопреки своему названию – «журнал «Коммунист» в те годы был самым смелым журналом». Тут я несколько поразился, конечно. Он другого типа человек. Естественно, это было в годы перестройки.
За что меня еще ругали: «Как ты описал Грибачева, что Грибачев был автоматчик и т.д.». Я хорошо знал, что он был автоматчиком. Он был консерватор – вопроса нет. Но он не был ни националистом, ни шовинистом. Этого не было. Проиллюстрирую это примерами. У него все три заместителя были люди нерусской национальности. Потом он был человек очень своеобразный. Это был единственный человек, который на комитете по Ленинским премиям выступил против присуждения Леониду Ильичу Ленинской премии. Ко мне приехал уважаемый либерал и говорит; «Ты с ним пока не общайся, не надо». Понимаете? Аджубея он взял. То есть очень как-то нестандартно. Нельзя подходить к этому схематично.
Далее. Почему так много говорится о еврейском вопросе и т.д. и т.п.? Я считаю вот что. Я убедился, работая редактором, Понимаете, социальная генетика угасает. Моих дедов расстреляли. Один был купец, а второй был священник. Я об этом не молчал, писал об этом в объяснительной записке. Это было в аспирантские годы.
Разные национальности в аппарате были. То есть стандартное отношение не может быть.
И последнее. Вы правильно говорите. Что имеет значение, кто откуда пришел. Все согласны, что среда - назовем ее либеральной, демократической - она все-таки была из университетской публики, из МГИМО, то есть сама среда была такая, которая вас определяла.
Какое было основное заблуждение тех, кто приходили из провинции, я имею в виду из обкомов? У них было заблуждение, что ЦК – это просто большой обком. Проиллюстрирую примером. Мне Ненашев как-то говорил: «А что, когда я был в обкоме, я начальника КГБ к себе вызывал». Я ему говорю; «Вызови Юрия Владимировича - Вы что, говорит». А у комсомольских работников было такое заблуждение, что это тоже самое ЦК комсомола - вроде и отделы такие же, только они постарше. Хотя ЦК КПСС – это была качественно иная структура. Это была высшая, жестко централизованная управленческая структура. И отсюда были некоторые недоразумения.
Я за 21 год работы в столовой мог четко определить, кто из какого отдела. Понимаете? Даже по внешнему виду. Это настолько было очевидно. По манере одеваться.
Остановлюсь только на комсомольских работниках. Петр Лучинский . каждый раз приходил в новом костюме. Я ему говорю «Петр, сколько у тебя костюмов? - у меня только три» А он говорит: «Нам к каждому фестивалю выдавали». Я говорю, Петр, костюмы у вас блестящие действительно и галстуки классные, но носите вы их, как из 9-го управления по улице Куйбышева постовые, я их сразу в вас узнаю. И второе. Я вас сразу узнаю по тому, как вы садитесь в машину. Я так садиться не мог, поскольку я на персональной машине начал ездить, когда мне было за 50. Понимаете, той легкости, непринужденности уже не было.
О национальной проблеме скажу, если вас это интересует.. Никто из вас не вспомнит, каким пунктом (я о социальной генетике говорил) шел вопрос о социальном происхождении. Все скажут, какой был 5-й пункт – национальный. То есть 5-й пункт помнят все. Я к чему это говорю. Социальная память угасает. Почему я дедушек и бабушек вспомнил.
И когда меня брали в аппарат ЦК, это тоже не имело никакого значения, а национальность имела. Единственный человек в аппарате ЦК КПСС по фамилии был Познер – мой друг, с которым я работал в «Коммунисте» и в ЦК КПСС. Некоторые сложности с ним были в отделе, но он работал у нас.
Медведев А.А. Вообще в Отделе пропаганды как раз были представлены довольно широко все национальности – узбеки были, армяне были.
Биккенин Н.Б. И даже татары. Вот к татарскому вопросу. Я специально написал целый раздел. Я никогда этим вопросом не занимался, поскольку мне эти татарские националисты не нравятся. Почему не нравятся? У меня отец когда-то подписал письмо 87-ми татарских интеллигентов, молодой врач был, которые протестовали против перевода с арабского шрифта на латиницу, половину расстреляли, половину объявили и всю жизнь это ставили в укор. То есть тогда это было поступком, а сейчас на этом лавры зарабатывают. Я считаю это неприличным. Так что же я заметил. Российская социал-демократическая рабочая партия существовала 100 лет. За все время в аппарате ЦК КПСС такой пост занимал я один – заместитель заведующего отделом ЦК КПСС. За все время существования органов государственной безопасности (с ВЧК и кончая КГБ СССР) в коллегии не было ни одного татарина. Хотя были выдающиеся разведчики, в том числе я удивляюсь, что в атомном проекте был такой разведчик Каминов. Как он туда вклинился с такой внешностью, этого я понять не могу. Вот это для меня тоже загадка. Еще с евреями мне понятно, какие тут мотивы были у Сталина. Мои единокровцы очень обижаются, они не любят празднование «Поля Куликова». Меня спросили, и я им сказал: «Да что вы задираетесь. Через два года Тахтамыш сжег Москву. Вы отметьте эту дату. Зачем вы этим взрываетесь». Понимаете? То есть из-за татаро-монгольского ига, может быть, поэтому. Вот единственное рациональное объяснение.
И последнее, что я хотел сказать о вашем исследовании. Тон меняется. Я телевизор иной раз посматриваю. Очень люблю документальные фильмы. Там есть некоторые штрихи. Вот такой пример. Лет 5-6 назад уважаемый Александр Николаевич возглавлял Комиссию по расследованию злодеяний КГБ, по-моему. Сейчас работает эта комиссия?
Медведев В.А. Комиссия по реабилитации ?.
Биккенин Н.Б. Нет-нет. Они чтения устраивали по злодеяниям КГБ. Лет пять назад Григулевича, Котова и Эйтингона то есть тех, кто организовывали убийство Троцкого, только и называли «убийцы». Смотрю фильмы последнего года снова про них же: «славный советский разведчик Эйтингон уходит», «героический советский разведчик Судоплатов». Понимаете, что-то меняется. Вы, как историк, должны это зафиксировать.
Они, с одной стороны, возглавляли управление, которое многое сделало в борьбе с немцами и т.д. С другой стороны, конечно, были причастны.
