Медведев В.А.
Медведев В.А. (Горбачёв-Фонд)
Я с интересом воспринял приглашение принять участие в обсуждении проблемы об идейных группировках в ЦК КПСС. Действительно очень интересная тема. Но кроме каких-то политических и теоретических соображений, у меня тоже есть личный опыт и в некоторых отношениях уникальный. Я, наверное, не назову такого человека, который бы работал как я, в 4-х отделах Центрального Комитета партии и играть в них не последнюю роль, а быть в руководстве этих отделов. Я их перечислю – это Отдел пропаганды, в котором мне довелось работать вместе с Наилем Бариевичем Биккениным; это Отдел науки и учебных заведений ЦК, после Трапезникова я там работал заведующим отделом; это Международный отдел по связям с братскими партиями соцстран, здесь сидит Георгий Остроумов, мы с ним вместе там работали; и, наконец, общий объединенный идеологический Отдел ЦК после реорганизации Центрального Комитета партии на ХIХ партийной конференции в связи с разделением функций между государством и партией и таким большим шагом в направлении превращения партии из ядра государственной системы в политический институт. Опыт, конечно, на разных уровнях. В Ленинграде на сравнительно рядовой партийной работе пришлось мне работать. Но затем и на различных уровнях партийной иерархии.
Что я могу сказать? Читая тезисы, я сразу же столкнулся с утверждением Николая Александровича Митрохина с тем, что, по его мнению, не две, а три группировки были в Центральном Комитете партии. Это – условно, как он пишет, либеральная, условно сталинисткая, а к ней, по его мнению, надо прибавить и днепропетровскую. Причем он называет это оформленными группировками в Центральном Комитете партии.
Мое первое замечание состоит в том, что вообще нет смысла говорить о каких-то оформленных группировках. Этого по природе быть не могло, потому что это не могло остаться в тайне. И, естественно, последовали бы самые крутые меры, если бы речь шла о каких-то организационных формах взаимодействия, о том, что собираются вместе, обсуждают и т.д. Это абсолютно исключено. Я даже сказал бы так, что антипартийная группа Молотова, Маленкова, Кагановича и др. это тоже была не группа, потому что группы такой и тогда даже, как мне представляется, не могло существовать. Скорее, речь должна идти о неких аморфных тенденциях, каких-то настроениях ума, каких-то, может быть, практических действиях, которые могли иметь место и которые не могли выражаться в каких-то формах организационного взаимодействия.
Я тоже считаю, что два течения были. Одно я бы назвал не «сталинистским», а «консервативно-догматическим». Потому что там были не только ярые сталинисты, там были и более здравые люди, но которые считали незыблемой ту систему, которая в стране была создана и претерпела некоторую реформацию, но сохранилась в своих чертах.
Второе – это прогрессивно-демократическое, можно даже сказать реформаторское течение, которое возникло в хрущевские времена в 60-е годы, которые, несмотря на то, что были предприняты брежневским руководством меры по искоренению «хрущевизма», но все-таки оно продолжало существовать и действовать. Причем, я должен сказать, что скорее всего эти два течения касались не Политбюро, а касались как раз аппарата ЦК КПСС. Потому что в Политбюро могло, конечно, быть это различие. Но оно, может быть, было в каком-то подспудном виде и не очень прорвалось наружу.
Я должен возразить против мысли Николая о том, что к этим двум группировкам надо прибавить и «днепропетровскую». Это совсем другой принцип. Это совсем другая история. Днепропетровская группировка относится к другому срезу суждений, к так называемой земляческо-клановой структуре кадров ЦК, которая существовала всегда. Я не буду говорить о 30-х годах, но в послевоенные годы она существовала в очень выраженной форме. Это прежде всего ленинградская группа, возглавляемая Ждановым, и после смерти Жданова вопрос о том, сам он умер или ему помогли умереть, расправились с ленинградской группой Берия, Маленков, которые чувствовали за своими загривками реальное дыхание этой группы. Кстати говоря, после разгрома ленинградской группы, ареста и расстрела Вознесенского, Кузнецова, Попкова и многих других в Центральный Комитет партии вообще в течение 20 лет никто из Ленинграда людей не брал. Я был одним из первых в начале 70-х годов. Кстати, и ленинградцы не особенно шли, несмотря на приглашения. Но вот меня удалось уломать, и я оказался в Отделе пропаганды ЦК.
Была украинская группа. Это – Хрущев. Это - Кириченко, сейчас не многие помнят, что это был второй секретарь, такой крайне догматического, жесткого плана руководитель, который даже не мог быть терпим Хрущевым и убранным. Это - Подгорный.
Московская группа. Шелепин – это правильно. Но ему предшествует еще и другое московское дело, связанное с первым секретарем Московского горкома, который был одновременно секретарем ЦК и секретарем Московского обкома, Попов.
Днепропетровская группа – это условное название. Скорее всего, это была брежневская группа, потому что там были не только днепропетровцы. Там были и молдаване, в том числе Черненко, Трепезников, Голиков – такие очень активные приверженцы и опора Брежнева. Там был Щелоков. Там был и Кунаев – это ставленник, верный сторонник Брежнева из Казахстана.
В общем-то, это проблема другого рода. Это проблема, как мне кажется, существует в любом государстве, особенно в государстве тоталитарном, в жестком государстве, борьба кланов за близость к власти за овладение властными рычагами. Причем идейные вопросы тут отступали даже на задний план во многих случаях. Достаточно сказать, что в днепропетровской группе, я употребляю этот термин для того, чтобы не сбивать здесь с толку, были люди самого различного толка. Был и Голиков - известный жесткий политик. Вот это действительно сталинист был. Но был и Цуканов, через которого шли выходы на Брежнева со стороны этих либеральных кругов, в том числе и Международного отдела. Это совсем другой вопрос, и я бы на нем не акцентировал внимание.
Далее я хочу сказать о следующем. Мне кажется, что автор доклада и книги (я прочитал тоже) вот этот раздел книги преувеличивает роль национально-этнического фактора в противостоянии двух течений в руководстве и аппарате - консервативно-догматического и прогрессивно-демократического, отождествляя первое с русским национализмом и даже расизмом и антисемитизмом, а второе, связывая с выражением национальных интересов различных групп, в том числе и еврейского населения, еврейской интеллигенции. В подтверждение этого я хочу сослаться на следующее. Опыт перестройки послеперестроечного развития показал, что консервативно-догматическая идеология и практика вовсе не являются антагонистом местному национализму, местным национальным интересам. Вы помните формулу, которую провозгласил Юрий Николаевич Афанасьев на Съезде народных депутатов об агрессивно послушном большинстве? Кто это агрессивно послушное большинство? Это не только представители русскоязычных областей. Это, пожалуй, более активно даже, представители Средней Азии в большей степени и Закавказья. Конечно, здесь совсем другая позиция у представителей Прибалтийских государств.
Конечно, нельзя не видеть, что на стороне либерального прогрессивно-демократического движения оказались представители еврейской интеллигенции. Это факт, который, безусловно, нельзя недооценивать. И на это есть свои причины. Об этих причинах говорится в докладе. Я согласен с этим. Как есть причины и к тому, что в годы революции и после нее еврейское население и другие национальные группы (латыши, грузины) были очень сильно настроены в пользу жесткой диктатуры, в пользу жестких революционных методов, репрессивных мер против всех врагов революции. Известно, какую роль выходцы из этой среды сыграли и в армии, репрессивных органах, и других структурах.
Но нельзя считать, что вокруг проблемы русского национализма и антисемитизма и противодействия ему вращалась вся деятельность ЦК и его руководства и аппарата. Я думаю, что такое впечатление получается от того, что тему такую взял автор. Но, в общем, получается такой вывод, что вокруг этого и разворачивалась вся борьба в ЦК КПСС – в аппарате и в его руководстве. При этом делаются ссылки на скандальные публикации таких авторов, как Гусев, Суханов, не очень-то почтенных авторов. И на интригантские пассажи Болдина против своего бывшего шефа Михаила Сергеевича Горбачева, о чем делается ссылка и в книжке.
Я считаю, что процессы разложения идеологического монолита в стране и постепенного размежевания двух течений шли по всему спектру проблем – социально-политических, экономических, международных и т.д. И национальный момент играл в нем существенную, но не основополагающую роль. В основе их лежало обострение внутренних проблем развития советского общества. И, конечно же, это все на фоне общемирового развития, на котором мы выглядели все хуже и хуже и все более отставали от процессов мирового развития.
В заключение я хочу вернутся к тому, с чего начал, и сказать, что процессы эти нашли отражение в верхних эшелонах власти, в том числе и в аппарате ЦК. Здесь уже говорилось, что прогрессивно-демократические тенденции были в большей степени представлены в международных отделах ЦК. Это факт. Хотя и в этих отделах были люди, которые занимали совершенно другие позиции. Этих людей я знаю по работе в Отделе по соцстранам, где вначале был один первый заместитель заведующего Отделом, то есть моим заместителем, Рахманин, а затем стали два, и они олицетворяли совершенно разные подходы и разные крылья в понимании процессов, которые происходят в стране и на международной арене.
В Международных отделах действительно была более грамотная, более образованная публика, более тесно связанная с внешним миром. Это, безусловно, отражалось на позициях этих отделов, и что самое главное, эти люди оказались востребованными со стороны Андропова, который вывел многих из этих людей, основную группу этих людей на Брежнева, и со стороны Брежнева самого. Хотя надо сказать, что, что касается руководителя Международного отдела ЦК в течение длительного времени Бориса Николаевича Пономарева, то тут картина несколько более сложная и не очень понятная. Вроде бы он поддерживал прогрессистов, реально смотрящих на вещи, учитывающих мировые реальности и все такое. И у меня такое впечатление было, но потом я должен поделиться таким наблюдением, когда он перестал быть секретарем ЦК и кандидатом в члены Политбюро, он пришел ко мне и принес статью, написанную им самим, по каким-то международным вопросам. Я почитал ее и ужаснулся, настолько там кондовые были вещи и позиции такие консервативные, что я диву дался, как такой человек мог быть руководителем отдела, который был, в общем-то, источником прогрессивных идей в пользу реформации.
Надо сказать, что и Брежнев в этом отношении играл на двух инструментах. Он, с одной стороны, держал связь с этой группой лиц, в числе которых главную роль играл Николай Николаевич Иноземцев, об этом не упомянуто у вас в книжке, а напрасно, потому что это был спокойный, уравновешенный, но очень вдумчивый, очень конструктивный и талантливый человек. А, с другой стороны, он держал около себя Трапезникова, Голикова, заведующего Общим отделом Боголюбова и т.д. и т.д. То есть все об этом знают, поэтому и говорить не стоит.
Что касается Отдела пропаганды, то его положение было двусмысленным и неопределенным. Надо сказать, что основная масса сотрудников отдела (так же как Отдела организационно-партийной работы и тем более отраслевых отделов ЦК) были в сугубо традиционном партийно-консервативном духе. Но была группа очень талантливых людей, которая проводила работу в том же направлении, что и демократическая часть международных отделов. Это Шуйский, бывший помощник Хрущева, это Наиль Бариевич Биккенин, это другие консультанты - Вознесенский, Владимиров, Шишлин, исключая руководителя группы консультантов Косолапова, который был просто теоретическим догматиком и сталинистом до конца существования Идеологического отдела ЦК КПСС. И Брежнев поэтому никак не мог найти преемника Степакову, и нашел его в конце концов в лице Евгения Тяжельникова, который никакой интеллектуальной ценности не представлял, а был верным служакой и раздувателем культа Брежнева, и в этом состояла его роль. На этом я хочу закончить и поблагодарить за внимание.
