Загладин В.В.
Загладин В.В. Я буду очень краток. С большим интересом я слушал сегодня все это обсуждение, потому что тематика для меня не посторонняя. Я много лет занимаюсь ее.
Пожалуй, у нас сейчас начинает вырабатываться консенсус, но по дискуссии я бы этого не сказал. Никак. Потому что если внимательно вслушиваться во все выступления, то по нескольким крупным проблемам (не буду их перечислять, вы все о них слышали) позиции совершенно различные. Формулировки разные – это другое дело, но позиции, по сути, совершенно различные. Я не вижу в этом ничего странного и страшного. Это нормальное явление, но оно показывает, что до консенсуса еще далеко, а, стало быть, обсуждать дальше надо эти проблемы. Я думаю, что у нас, у Виктора эта идея продолжения дискуссии наличествует.
Насчет России. Я бы очень решительно высказался против того пессимизма, который здесь во многих случаях звучал.
Вы знаете, во-первых, объективно не так все плохо, как оно кажется. Очень многие наши собственные оценки пессимистические вытекают из нашей печати, которая совершенно дезинформирует наш российский народ и мировую общественность заодно.
Тут говорилось о том, как исправить имидж России на Западе. Печать надо другую иметь. Наряду с этой надо иметь еще и другую печать, потому что я очень много имею контактов с крупными журналистами Запада. Они говорят: да мы же все берем у вас. Ничего мы не придумываем, мы все берем в вашей печати. А почему вы с другими ….? Это надо слишком много работать, чтобы со всеми другими разговаривать. Дело понятное.
Я повторяю, нужно как-то самим думать о своем имидже, начинать внутри страны – в наших собственных выступлениях в печати.
В последнее время мне приходилось несколько раз говорить (из числа наших гостей в Москве и иногда за рубежом) с очень высокими представителями западного мира. И ни один из них не сказал ничего плохо. Главное – были две идеи у всех одинаковые.
Первая – мы внимательно следим за тем, что у вас происходит, и видим, что Россия возвращает себе мощь и авторитет. Другой вопрос – какими методами. Другой вопрос – что у вас там авторитаризма нет, но мощный авторитет она возвращает. Медленно, постепенно, но этот процесс идет. А вот дальше идет развилка. Одни говорят, что мы это очень приветствуем, а другие …. Один, правда, только сказал, что это очень опасно.
Второй момент, который подчеркивается, - Запад будет строить свои отношения … У Запада нет единой точки зрения. Мы будем каждый по-своему строить свои отношения с Россией, но учитывать при этом как внутренний ваш строй …., авторитаризм или нет, а с другой стороны, - вашу мощь, ее возможности и вашу роль. Двое сказали так. Что касается нашего бизнеса, то он будет исходить из того, что вы будете ему давать, потому что все остальное его не интересует: авторитаризм у вас или нет. Кстати, это был англичанин.
Тут позиция Запада не едина и не будет единой никогда. Но доминирующая для их оценок (позитивных или негативных) – это, во-первых, наша собственная позиция, а во-вторых, наша растущая мощь. Пусть она растет медленно, мало, недостаточно. Все правильно.
Третий момент. Я получил анкету и попытался ответить на каждый пункт одной фразой. Я не буду все зачитывать. Потом Виктору отдам.
Кувалдин В.Б. А мы напечатаем.
Загладин В.В. Ну, ладно. Что я бы хотел сказать – с кем Россия? Михаил Сергеевич тут уже ответил на этот вопрос. Я с ним солидарен. Сергей Марков тоже говорил со своих европейских позиций. Я – тоже европеец безусловный.
Но мне хочется подвести некоторый фундамент под мою точку зрения. Мне кажется, что приоритеты нашей политики надо выстраивать, исходя из того, что мы хотим от своей собственной страны. Если мы хотим, чтобы она была мощной, современной, устремленной в ХХI, ХХII век, только с Россией, только с Европой и Америкой. Но с Европой в первую очередь, потому что она близко и мы сами – европейцы.
Дело в том, что мы можем снабдить оружием кого угодно: и Китай, и Индию, и, если захочет - Южную Африку. Но мы ничего от этого не получим, кроме денег. Развивая отношения с Европой и Америкой, мы получим то современное будущее и будущее, которое будет определять все технологически и даже с концептуально-мыслительной точки зрения. Это, по-моему, основное дело.
Один из вопросов касался проблем диапазона стратегии. Тут говорилось об этом, кстати, много интересного было на эту тему. Мне кажется, что диапазон стратегии определяется и нашими приоритетами. Если мы исходим из того, о чем я сейчас говорю, то диапазон очень небольшой, но по возможностям диапазон очень широкий.
Я хотел бы высказаться здесь в защиту, если угодно, нашего МИДа. Потому что я неплохо знаю его работу, у меня много друзей там работало и сейчас еще некоторые (немногие) остались. Я должен сказать: то, что они могут, они делают. Больше они не могут делать. Не могут потому, что сама наша система так устроена, что она не дает им этой возможности, нет материальной возможности. Не могут также потому, что у нас существует столько субъектов внешней политики, что иногда это уже начинает мешать. Тогда как должен быть один субъект – президент и все остальные, которые ему помогают. Но это уже другой вопрос.
И последний пункт. Сергей Марков говорил (и Михаил Сергеевич с ним согласился) о том, что мы сейчас пришли к моменту, когда всё вроде поняли и теперь надо обобщить. Это в известной мере правильно. Потому что то, что произошло за эти десять лет, действительно надо сейчас как-то привести в систему и т.д.
Я решительно не согласен с тем, что это единственно, чем нам нужно заниматься. Я свой ответ на первый пункт зачитаю. Первый пункт: в каком контексте действует. Написал я следующее. Российская внешняя политика действует, как и политика других стран, в контексте крайне противоречивого мира, совмещающего в себя мощные элементы прошлого, изменчивого настоящего, еще неясного будущего, миронеустойчивого, подвижного, не познавшего самого себя и пока не способного познать самого себя, блуждающего в трех соснах.
Это мое твердое убеждение. Я убежден, что мы сейчас не в конце какого-то этапа, мы перед началом совершенно нового этапа. Перед нами – огромная гора, а может быть, и пропасть. Этим надо сейчас заниматься.
Не надо смотреть через другую сторону бинокля. Последний мой собеседник по времени (случайно так получилось) был глава политдепартамента Италии. Он старый друг. Я спрашиваю: «Почему вы так боитесь американцев?». Развел руками. – Боимся, да они же на спуске, они же падают. Им надо только не слишком быстро падать, а то они нам всех туда вовлекут. Я спрашиваю: «Что ты имеешь в виду?». – Америке осталось тридцать лет. Я ему его говорю: «Нет, по-моему, меньше. Меньше или больше, но не тридцать». – Нет, тридцать. Через тридцать лет Китай ее обойдет по всем параметрам.
Так рассуждает итальянец, который официально проамериканец. Он всегда публично себя так и заявляет.
Я не считаю, что так уж надо хоронить Соединенные Штаты. Но что мир за тридцать лет будет совершенно, абсолютно другим – это безусловно. И на это надо ориентироваться, а не только на то, чтобы подводить итоги пройденного, не очень славного пути за эти пятнадцать лет.
Кувалдин В.Б. Спасибо, Вадим Валентинович. Виктор Александрович, Вам право на реплику.
