Золотарев П.С.
Золотарев Павел Семенович, заместитель директора Института США и Канады
Золотарев П.С. Директор у нас в Вашингтоне. В обсуждаемом вопросе я себя считаю любителем, а не профессионалом. Но, тем не менее, несколько слов скажу, хотя это, может быть, не так просто сделать после Михаила Сергеевича.
Первое – это в части соответствия нашей внешней политики возможностям России. Здесь прозвучало, что наша внешняя политика соответствует возможностям России. Но, наверное, это не совсем так, потому что зачастую все-таки у нас в некоторых конкретных шагах превалируют действия, характерные для сверхдержавы. Мы немножко забываемся. Хотя если смотреть на фундаментальные документы, которые у нас приняты, и на стратегические цели, которые сформулированы, то они, действительно, соответствуют возможностям России. Речь идет о тактических шагах.
Это второй недостаток реальной внешней политики, на котором я хотел бы остановиться. Это несоответствие стратегических установок, целей, тактических шагов со стороны бюрократии. Я имею в виду не столько и даже не мидовскую, а именно других ведомств.
Конкретные примеры. Ближе мне, конечно, военные ведомства. Поэтому я на примере военного ведомства. У нас стратегическая цель вроде бы обозначена – сотрудничество с НАТО. В основном идут положительные оценки работы Совета Россия-НАТО. Если посмотреть содержательную часть, то она в основном заполняется по линии Министерства чрезвычайных ситуаций. Там у них, действительно, подход рациональный.
Что касается Министерства обороны, то тут не только в деньги упирается. Я проанализоровал: когда у нас возглавлял Главное управление международного военного сотрудничества генерал Ивашов, которого все относили к …., у нас не было такой ситуации, как сегодня. У нас прекратили направлять на учебу, в школы НАТО и еще куда-то после его ухода. Сейчас такое руководство в Генеральном штабе (не в Министерстве обороны). Но учитывая, что внутри Министерства обороны довлеет на все Генеральный штаб, несмотря на то, что Главное управление международного военного сотрудничества подчиняется министру обороны, все равно определяет все Генеральный штаб.
Маленький пример. Любой контакт с иностранцами офицера или сотрудника Главного управления международного сотрудничества возможен только с разрешения начальника Генштаба или его заместителя. Этим и определяются реальные рычаги.
Что касается сотрудничества с НАТО, то те офицеры, которые работали в НАТО, потом, если уже по возрасту подходят, то их сразу увольняют по возвращении оттуда. Те, кто быстро установил хорошие контакты с руководством НАТО, их быстрее оттуда отзывают. Это начиная с первых наших представителей и кончая…. Я думаю, что для Кузнецова это, наверное, будет последний год.
Тоже такой маленький момент. Даже Украина своему военному представителю в НАТО присвоила звание генерал-полковника. Нашего держат в звании генерал-лейтенанта, чтобы не показывать, что мы слишком хорошо к НАТО относимся. Офицеров среднего звена распределяют куда-нибудь как скомпрометировавших себя. Несмотря на то, что эти люди уже имеют опыт участия в миротворческих операциях и язык знают, этот потенциал уже больше не используется. Это реальная политика Министерства обороны.
Следующий пример. Когда у нас подписывали договор о стратегических наступательных потенциалах, то декларацию упомянули. Задали конкретное направление сотрудничества в области ПРО с американцами. Все, что можно сделать по линии Министерства обороны, чтобы не допустить этого сотрудничества, все делается. Там до уровня ТВД (?) что-то такое обозначается, чтобы их не ругали, но не более.
Следующий последний пример. Это, правда, к Министерству обороны не имеет отношения. Вот приняли в Штатах закон …..(?) два года назад, о том, что мы можем свои внешние долги списывать американцам на ту сумму, которую затратим на уничтожение оружия массового поражения (на ликвидацию).
У нас даже никто не пошевелился, чтобы со своей стороны внутри у нас что-то сделать, чтобы этот закон заработал. Я попытался разобраться, в чем тут дело. Оказывается, нашей бюрократии в правительстве выгоднее выплачивать долги, потому что эти долги все уже продали (?) соответствующими дисконтами, откатами (?) и т.д. У нас реальная внешняя политика, стратегические цели, и действует бюрократия на местах. А упирается это как раз в отсутствие того механизма, о котором здесь уже говорили, - механизм принятия решений. Я бы еще добавил и контроль реализации этих решений. Он отсутствует. Я на нем чуть позже остановлюсь, но я хотел бы совсем коротко еще на одном моменте остановиться.
Здесь упоминали, что у нас слабый внешнеполитический потенциал для внешней политики. Да, действительно это так. Упоминали экономическую составляющую, военную составляющую как основную.
Я бы еще добавил две, которые, мне кажется, тоже сейчас можно отнести к основным. Это то, что у нас международные институты остались в основном со старых времен, с времен «холодной войны». Не везде мы там представлены. А те, которые есть и представлены, где-то еще и действуют по тем механизмам и алгоритмам с тех времен. Это раз.
Во-вторых, договорная база тоже сохранилась в основном еще с тех времен «холодной войны.
Эти две составляющие, не соответствующие нынешнему времени, не улучшаются в лучшую сторону, прежде всего потому, что лидеру сверхдержавы – Соединенным Штатам – это не нужно, им это только мешает. А мы, к сожалению, не в состоянии повлиять на эти две составляющие.
Еще бы я упомянул две составляющие, которые сегодня не основные, но, мне кажется, в ближайшем будущее они попадут в число основных.
Первое – это информационная составляющая. Если мы проанализируем, что произошло в Америке после окончания программы «звездных войн», они сделали рывок в области информационных систем, прежде всего, а не противоракетной обороны. Рывок этот воплотился в системе Интернет. Сейчас не только в рамках разработок по ПРО, но и уже вне контроля Министерства обороны, но контролируемых со стороны государства специальным агентством по геополитической разведке, идет разработка информационной системы, базы для того, чтобы действительно управлять мировыми процессами. Не силой, не только экономической мощью, но действительно управлять, владея информацией в реальном масштабе времени. Причем в основном за счет развития, в том числе, и космической составляющей, где у нас не слабые позиции.
В перспективе, если мы упустим свой шанс, а он у нас вполне реальный, потому что и в области информационных систем, и в области космоса у нас сохранились большие плюсы еще с прошлого, но только надо их использовать.
И следующая составляющая связана, как мне кажется, с началом формирования институтов гражданского общества глобального масштаба. То есть у нас появляются по мере глобализации какие-то транснациональные структуры, в том числе начинают формироваться структуры глобального общества (транснациональные).
Мне несколько раз приходилось сталкиваться. По-моему, французы чуть ли не задающий генератор. Но в перспективе, наверное, я понимаю, что России тяжело. У нас-то внутри не сформировались эти институты. Но надо быть готовым для того, чтобы в них работать. Потому что когда ставят задачу, что надо избежать цивилизационной конфронтации и т.д., то один из путей – это как раз эти организации. Потому что там как раз представители всех стран. Мне довелось пару раз в них участвовать, и мне кажется, что …
Голос. Какого типа?
Золотарев П.С. Какого типа? Вот французы проводили. Там чуть ли не из 60 стран мира. Состав участников там несколько тысяч человек.
Голос (не в микрофон)…. А что за …..
Золотарев П.С. Если можно, то я попозже скажу об этом. Не буду на этом останавливаться.
Короче говоря, формирование транснациональных институтов гражданского общества; мне кажется, в перспективе этот процесс будет наращиваться и стоит его держать во внимании.
Возвращаясь к вопросу принятия решений и контроля за выполнением решений. У нас вся эта процедура предусмотрена законом. Во-первых, Совет Безопасности – это конституционный орган. В Законе о безопасности худо-бедно прописаны процедуры. В Положении о Совете Безопасности прописаны эти процедуры принятия решений, в том числе в области внешней политики.
Другое дело, что в реальной жизни у нас ни один президент этот конституционный орган, находящийся в его распоряжении, еще не использовал так, как положено его использовать. То это какой-то отстойник кадров, как было при Рушайло, то еще что-то.
Сейчас есть определенные надежды с приходом Иванова, если действительно, обратят внимание на те документы, которые прописывают функции этого органа. И не случайно сегодня за столом дважды упоминали Управление внешней политики, и только в конце уже упомянули Совет Безопасности.
Ведь Управление внешней политики создавалось для того, чтобы готовить поездки президента, разговорники ему готовить. В связи с тем, что у нас Совет Безопасности не выполняет свои функции, вот сейчас вспоминают Управление внешней политики, которое совершенно для другого предназначено. Но, повторяю, может быть, сейчас изменится ситуация.
Очень важен еще другой организационный момент. Здесь упоминали о ресурсном обеспечении внешней политики и упоминали концепцию внешней политики. Она неплохая в принципе. По многим позициям сохраняет свою актуальность. Но здесь общее идет, что в военной сфере, что во внешнеполитической сфере. Идет разрыв между концептуальными документами и соответствующими конкретными программами и планами, которые реализуются правительством.
Если у нас по военной линии еще как-то более-менее сейчас начинает реализовываться принцип программного целевого подхода, с трудом он пробивает себе путь, то во внешнеполитической сфере….Я не знаю, как в деталях происходит формирование бюджета по линии Министерства иностранных дел, но я уверен, что подход здесь должен быть тот же самый. То есть программы, планы после концепции должны быть заложены в бюджете и контролироваться через межведомственные комиссии. А то они существуют, но совершенно под другие задачи … Совета Безопасности.
Тогда мы решим задачу и процедуру формирования внешнеполитических решений, их обеспечения выполнения бюджета и соответственно контроля исполнения и внесения корректив в решения.
На этом я позволю закончить. Спасибо.
Кувалдин В.Б. Благодарю Вас, Павел Семенович. У нас, действительно, некоторый цейтнот, но это не у нас, а у вас.
У нас осталось из заявок на выступления - Андрей Виленович Рябов, Вадим Валентинович Загладин и попросил право на реплику Виктор Александрович Кременюк. Больше заявок нет.
Я предлагаю сейчас из общих соображений гуманизма всем выслушать эти оставшиеся выступления.
