Кременюк В.А.
Кременюк Виктор Александрович, доктор исторических наук, профессор, заместитель директора Института США и Канады Российской академии наук.
Кременюк В.А. Сразу для начала – об Америке говорить не буду. Все-таки Россию обсуждаем. Четвертый доклад делать не буду. По всем пунктам выступать тоже не буду. Скажу только то, что мне кажется главным. И спорить с докладчиками не буду. Мне понравились оба доклада, и, мне кажется, здесь много пищи для размышлений в них предлагается. Но чтобы, может быть, несколько оттенить свою позицию, я попробую какие-то несколько радикальные высказать соображения.
Начну с конца. Как можно оценить интеллектуальное обеспечение современной российской внешней политики? Парадоксально можно оценить. Количество экспертов выросло, конечно, по сравнению даже, скажем, с советским периодом. Есть очень сильные, хорошие центры, готовят серьезные документы. А, с другой стороны, на политику реально они не оказывают никакого влияния. Получаются два мира. Политика где-то там делается. Очень часто решения, которые принимаются, непонятны, нелогичны, продиктованы какими-то соображениями, которые широкой общественности опять-таки непонятны. И есть сумма центров и экспертов, которые выступают по этим вопросом и которые постоянно из-за этого постоянно рискуют оказаться в положении «пикейных жилетов». Не очень завидная вещь, но как-то по неволе люди со стороны смотрят на ту политику, которая предлагается, но не могут воспринимать все достаточно позитивно и положительно. А высказывая критические замечания, действительно сваливаются на роль тех самых «пикейных жилетов», которых постоянно критиковали.
Я думаю, что с этой точки зрения, наше пожелание можно высказать Александру Игоревичу, человек он разумный, насколько я его знаю, чтобы передать и новому министру, надо как-то отстроить механизм взаимодействия между МИДом, между практическими ведомствами и теми центрами, которые существуют. Не надо идти по пути «карманный советик при министре», который существует, типа «междусобойчики». Нужно создать какую-то систему, хотя бы как была при Шеварднадзе, когда каждый центр мог не только направлять свои материалы, а активно участвовать в диалоге по вопросам политики, и тогда достигались какие-то неизмеримо более интересные решения, чем сейчас. Сейчас, к сожалению, очень часто решения не просто малоинтересны, но малоэффективные и не очень-то успешные. Обещал не аргументировать, но просто назову, например, Грузию – это явный провал нашей внешней политики.
С чего можно было бы начать обсуждение докладов? Конечно, с того, что какой-то ресурс в российской внешней политике, который был, безусловно, когда начались преобразования, иссякает. Ресурс в основном был ожидание. Все ожидали от России, что она, наконец, определится, что она займет какие-то определенные позиции и определит свое место в мире и начнет действовать как взрослый человек. То есть начнет брать на себя обязательства и участвовать тем самым в том мировом порядке, который сложился, существует, который в принципе не противоречит основным интересам России и других стран, и в котором Россия действительно могла бы занять место не фри-райдера (?), не стороннего наблюдателя, который чем-то пользуется, а в чем-то не хочет участвовать, чему-то противостоит и т.д. Короче говоря, содействует не как член команды, не как член системы, а как аутсайдер. Так вот какое-то время это поведение России воспринималось. Понимали, что нужно знать время, нужно знать период, тогда требовать и т.д. И даже авансом выдавались какие-то вещи типа принятия в «Восьмерку».
Мне думается, что самое главное, что сейчас это иссякает. И сигнал, что выставить Россию из «Восьмерки», который был произнесен где-то, это не просто такая злобная выходка американских сенаторов, а это сигнал, что в общем начинают пересматривать Россию и перспективы сотрудничества с ней. Как партнер она не устраивает. Или устраивает все меньше и меньше. Но пока еще речь, к счастью, не дошла до того, что раз не партнер, значит противник, наверное.
Ситуация, на мой взгляд, очень опасная, потому что один из уроков иракского кризиса – это то, что Западу явно не хватает серьезного противника. Терроризм – противник, но слабенький, полицейская проблема. А вот серьезный противник с ракетами, с ядерными арсеналами был бы желателен. Тогда бы и НАТО стоял бы по стойке смирно, тогда и все военные программы Буша были бы оправданы. И развертывание ПРО было бы оправдано. И очень многие другие вещи, которые уже заложены, но пока еще в ходе президентской кампании в США критикуются тем же Кэрри, как в принципе, предпринимаемые, но непонятно для чего. С этой точки зрения, если бы вдруг у американцев появился серьезный противник, как они в течение 90-х годов мечтали Китай назвать противником. Доклады ЦРУ, доклады, которые делал Джозеф Най, что, мол, Китай и т.д., китайцы от этого отбивались лет 5 - пока не доказали, что они не противники.
А вот страна, лидер которой говорит о том, что у него в лабораториях разрабатывается оружие, которое будет прорывать противоракетную оборону, а противоракетная оборона ясно у кого есть, то есть намекает, что он готов и вообще не исключает такого. Такая страна вполне может нарваться на роль того, что ее в одночасье могут объявить противником. И вот тогда-то получится совершенно другая картина по сравнению с тем, что мы имеем сейчас. Сейчас, еще раз говорю, об этом говорить рано. Но, на мой взгляд, получается такая ситуация, когда ожидания иссякают, когда подходит время принятия каких-то серьезных решений и на той стороне, и на этой стороне, и когда, мне кажется, внешнеполитическая ситуация для России может очень серьезно поменяться. Вот в чем важен сегодняшний момент, и важно, почему мы об этом рассуждаем.
С этой точки зрения соотношение сильных и слабых сторон положения России на мировой арене. Из этого вытекает, что сильные стороны иссякают потому, что авансы, которые выдались России, видимо, уже тоже иссякают. Слабые стороны России – это то, что она не может окончательно и не хочет пока четко определяться, с кем она. Она что, на самом деле видит свое будущее как часть Запада? Тогда нужно более серьезно принимать какие-то решения. И речь здесь не в слабости внешнеполитической линии. Может быть, внешнеполитическая линия отрабатываться очень даже неплохо, а речь совершенно в другом – Чечня, отношения со средствами массовой информации, бизнес, Ходорковский и прочие вещи, которые распространяются, внимательно отсматриваются, наблюдаются на Западе и которым соответствующая оценка уже дана. У нас так не делают. И уже предупреждали неоднократно. Можете делать, пожалуйста, но если вы будете делать вот так, это уже другое. Вот самый радикальный человек был генерал Кларк, когда он еще был кандидатом в президенты, он взял и сказал: «Россия не демократическая страна, она не должна рассчитывать на союзничество со стороны США. Она не будет никогда союзником пока не станет демократической страной». В этом отношении слабость России проявляется в том, что…
Горбачев М.С. Они сами начинают, а не мы, мы еще как-то придерживаемся демократии.
Кременюк В.А. Даже если мы разберемся и скажем, что они недемократичны, все равно их позиции международной и глобальной мало чем грозит. А если сказать, что будут сделаны выводы по нам, легкая асимметрия имеется в положении нашем и Соединенных Штатов. Правда, я обязался не говорить о Соединенных Штатах.
Проблема в чем? Где-то приходит время серьезных решений, серьезного определения, с кем Россия планирует свое будущее. Конечно, я не хочу сказать, что России обязательно нужно принимать какие-то решения однозначные принимать. У нее с точки зрения ее возможных внешнеполитических стратегий, мне кажется, есть выбор, конечно. Как минимум, три стратегии.
Первая стратегия. Пока официально существует, еще не отменена, что Россия – часть глобального сообщества и ее стратегия – это стратегия вхождения в это сообщество, стратегия, которая все больше подвергается сомнению, все больше критикуется и в общем, может быть, действительно вполне обоснованно критикуется.
Вторая стратегия. Это все-таки взгляд на Восток и понимание, что Россия может вполне сыграть роль лидера и в отношениях с Китаем, и в отношениях с Индией, и в отношениях с Ираном. Потому что Россия обладает одной, в этом плане у нее есть очень сильная сторона – она может эти страны перевооружить. Никто другой не может, а она может. Если заработает ее военная промышленность, она может и Китаю дать то, что Китаю не хватает для полного самочувствия, и Индии дает и пытается дать, и Ирану дает. Вот это – очень важная функция. Но тогда это совершенно другая международная роль. Это, как бы сказать, главарь обездоленных или главарь тех стран промежуточного пояса, которые все стремятся вверх и никак не могут туда пробиться и в какой-то момент могут ощутить, что они так и не пробьются туда, тогда нужно формировать свой лагерь. Вот тут у России может быть какое-то довольно интересное место.
Третья стратегия. Это определенная самоизоляция. Выпасть из активного оборота, потому что все-таки для начала нужно завершить решение своих собственных внутренних проблем – экономическая реформа, административная реформа, военная реформа и прочее – десяток реформ, которые нужно завершить, чтобы Россия почувствовала себя, может быть, более уверенной в себе. С этой точки зрения, мне думается, сейчас говорить об актуальной и желательной системе приоритетов, наверное, рано. Нам надо определяться. Кто определит приоритеты? Если мы определяемся в России, ее политические механизмы, ее деловые круги определяются как часть Запада, вот вам, пожалуйста, система приоритетов. США – номер один. Тогда НАТО выступает и прочие. Нужно отлаживать отношения с ними и стараться не играть там роль тех, кто будет играть на противоречиях между ними. Этого нам не простят. Наоборот, попытаться внести какую-то лепту и поучаствовать и в миротворческих операциях, поучаствовать в борьбе против терроризма, помочь решить ближневосточный конфликт, помочь решить иракскую проблему. Здесь есть целая совокупность вещей. Если это не получается, тогда нужно по-другому, наверное, формулировать свои приоритеты. Сейчас, пока не решены основные вопросы бытия, говорить о приоритетах, наверное, рано. Спасибо.
Кувалдин В.Б. Благодарю вас, Виктор Александрович. Следующий в моем списке Наринский Михаил Матвеевич, профессор, заведующий кафедрой международных отношений и внешней политики России Московского государственного института международных отношений при МИД Российской Федерации.
