Кувалдин В.Б.

Кувалдин В.Б. Позвольте мне сделать несколько предварительных замечаний. Первое – о подготовке этого «круглого стола». У нас есть предварительная договоренность с президентом Фонда, что мы запланируем и проведем целую серию обсуждений, посвященных актуальным проблемам российской внешней политики. Этим заседанием мы открываем новый цикл. Эта тема у нас была и раньше.
      Вот с какой любопытной ситуацией я столкнулся в процессе подготовки этого заседания. Старался обратиться ко всем нашим ведущим международникам. Первое отрадное наблюдение: они умны, энергичны, востребованы и собрать их в Москве в одном месте и в одно время практически невозможно – кто в Брюсселе, кто в Париже, кто в Вашингтоне, кто в более экзотических местах.
      Второе наблюдения. У меня было несколько обращений к нашим очень хорошим специалистам с просьбой выступить докладчиком на нашем «круглом столе». Они, подумав, вежливо отказались. Причем я это абсолютно не отношу за счет каких-то личных особенностей. Но мне кажется, это характеризует определенное состояние нашей науки международных отношений и состояние нашей внешней политики. Мы чувствуем, что что-то не так, что-то не очень получается. А сформулировать, как-то осмыслить и главное, предложить: что же надо – пожалуй, это еще остается нерешенной проблемой в нашем общественном сознании.
      Причем ситуация мне кажется парадоксальной. И здесь мое третье наблюдение. Дело в том, что, по крайней мере, свой подготовительный материал к этому обсуждению (мы их все разослали) я написал, не заглядывая в остальные три текста, а потом, естественно, их прочитал. Я увидел, как мне кажется, одну общую доминанту. Это чувство неудовлетворенности, тревоги, чувство какой-то неадекватности нашей внешней политики, ощущение такого зазора между тем, что делается, и тем, что вроде бы надо делать. Причем парадоксально, что это все-таки происходит, когда, как мне кажется, явно достигнуты, во всяком случае, здесь есть существенные достижения в области экономической и политической стабилизации, когда внешняя политика последних лет активна, разумна и у нее есть свои успехи, свои активы,
      И, тем не менее, мне кажется, именно поэтому обнажилась суть. А суть заключается в том, что мы пока не нашли своего места в глобализирующемся мире. У нас есть внешняя политика, но нет внешнеполитической стратегии. Мы все-таки для себя четко не выстроили систему приоритетов. У нас, по-видимому, многое построено на неплохих интуитивных догадках, но гораздо меньше построено на анализе и жесткой оценке того, что с нами произошло, почему и где мы оказались.
      У меня ощущение, что, так или иначе, это было во всех представленных текстах. Причем, насколько я представляю, авторы абсолютно не сговаривались и не знали (будучи очень разными), что каждый из них предложит.
      За этой проблемой, как мне представляется, стоит сверхпроблема. Сверхпроблема заключается, по-моему, все-таки в том, что мы не нашли ответ на ключевые вопросы нашей истории, то есть на проблему российской модернизации. Мы вроде ушли, решили, что надо уходить от старой модели, то есть модели модернизации сверху на основании сильной, жесткой централизованной государственной власти. Мы совершенно точно не пришли к другой модели, когда общество само задает параметры модернизации и когда общество само способно, находит в себе силы в лице своих интеллектуальных и политических элит сориентировать государственную власть и людей, которые определяют внешнюю политику. Мы не смогли найти никакой комбинации этих факторов.
      Я подумал, что, может быть, в этом глобализирующемся мире у нас, как говорится, силенок маловато. При спокойном анализе видно, что очень многие наши плюсы идут из прошлого. А наши проблемы - как раз из настоящему и будущего. При всех наших плюсах в этом глобализирующемся мире мы не вытягиваем на роль самостоятельного полюса развития, на роль одного из акторов, который задает эти параметры развития.
      Хотя, с другой стороны, я стал думать об опыте других стран, у которых вроде бы ресурсов намного меньше и которые эти задачи, как мне кажется, решают гораздо более успешно. Чтобы не быть голословным, на скидку назову несколько примеров: Южная Корея, Тайвань, греческая часть Кипра. Поэтому вроде и это объяснение тоже не совсем срабатывает. Я вовсе не хочу сказать, что у меня есть какой-то ответ на этот вопрос. Мне и по тексту видно, что какой-то стратегии я предложить не могу. Есть свои соображения, свое представление.
      Цель нашего собрания, как мне кажется, в этом и заключается: в первую очередь попытаться поставить диагноз нашей российской внешней политики, по возможности назвать причины и постараться сформулировать если не какие-то наши предложения, то хотя бы направления поиска этих ответов.
      Работа у нас будет построена таким образом. У нас два основных докладчика: Евгений Михайлович Кожокин и Андрей Владимирович Федоров. Они любезно на себя взяли этот нелегкий труд. Дальше я предоставлю слово Владимиру Георгиевичу Барановскому. Я хочу ему выразить благодарность, потому что сегодня ему предстоит тяжелая, нелегкая обязанность – он должен участвовать в похоронах. Но, тем не менее, имея всего лишь час свободного времени, он позвонил мне вчера и сказал, что придет и готов выступить. Дальше я прошу присутствующих подавать заявку в любом порядке, мы им предоставим слово. Идет запись. Будем готовить тексты, потом, соответственно, они всем участникам рассылаются, авторизуются, и мы выпустим соответствующий сборник для рассылки по узкому кругу лиц, уполномоченных принимать соответствующие решения. У нас есть традиция: мы стараемся скромно оплачивать труд участников «круглого стола».
      Я предоставляю слово Евгению Михайловичу Кожокину и Юрию Владимировичу Федорову, у них регламент как у докладчиков соответственно по 15 минут. Для выступающих у нас обычно регламент – 10 минут.