М.С.Горбачев

Несколько замечаний. Я высоко оцениваю наши побратимские связи, которые демонстрируются здесь. Я еще раз приветствую Фонд Науманна. Думаю, реальный опыт показывает, что мы можем довольно успешно и интересно сотрудничать. Более того, я думаю, что мы заинтересованы в этом. Немцы заинтересованы в России успешной, демократической, стабильной. Мы заинтересованы в сотрудничестве с немцами. Это тоже не новость, это традиция для Европы, это был наш выбор в истории. Сегодня мы должны это помнить.

Теперь что касается прозвучавших здесь суждений о нашей демократии. Напомню один исторический эпизод. Приехала французская делегация в Китай, встречается с премьер-министром Чжоу Эньлаем. И, в частности, задают вопрос: «Господин премьер, скажите, как Вы оцениваете итоги и влияние Французской революции в мире?» Одна минута раздумий, и Чжоу Эньлай отвечает: «Еще рано подводить итоги».

Нам же, кажется, все уже ясно - и немецким друзьям, и нам. Мы во всем разобрались и уже можем выставлять оценки. Это несерьезно. Несколько лет назад в Москву приехала французский профессор Лили Марку, которая написала несколько книг о России, в том числе о Сталине, а потом о Горбачеве и т.д. У меня с ней состоялась беседа. Она сказала: "Вас все критикуют за то, что Вы действовали медленно, нерешительно. Я считаю, что это неправильно. Вы навязали слишком быстрый темп перемен. В такой сложной стране, как Россия, подобный темп нельзя было выдержать".

Тут был политический интерес: одни критиковали за одно, другие – за другое. Это борьба крайностей. Тому, кто ведет взвешенную, ориентированную на национальные интересы политику, всегда будет трудно.
Я думаю, судить о нашей демократии, о том, что мы сделали за это время, надо с учетом нескольких вещей. Кстати, я отвечал на подобные вопросы в Америке в последние полтора года.

Я понимаю, вы хотите, чтобы у нас была такая же демократия, какая она сейчас у вас. Я должен сказать, что и мы этого хотим. Но вы считаете нас более талантливыми, чем вы сами. Я согласен, что мы талантливы, но не настолько. Вам потребовалось 200 лет для того, чтобы создать демократию. А от нас хотите - за 200 дней. У нас уже были 500 дней.

Поэтому, дорогие друзья, в том числе присутствующие здесь Фальк Бомсдорф и Отто Граф Ламбсдорфф, и все остальные, прошу иметь в виду, что в лице России вы имеете дело с самым сложным объектом для реформирования. Более сложного нет. Даже Китай, огромный по масштабу, проще, чем Россия. Здесь - и набор всех наций и языков (225 языков и наречий). Здесь все мировые религии, здесь огромные пространства, здесь страна, созданная в результате работы на окраинах России на протяжении столетий. Ядро в какой-то мере надорвало себя: это результат войны, выбившей десятки миллионов самых активных людей; результат милитаризма и прочее, и прочее. Поэтому Россия - объект для реформирования очень сложный, очень трудный. Если вы думаете, что я до профессора Пивоварова не понимал этого, то вы напрасно так думаете. Первое - надо учитывать фактор времени.

Второе. Сейчас уже общепризнанно, что навязывать демократию штыками, танками, ракетами и т.д. – это абсурд. Прежде всего, должны быть отвергнуты любые превентивные удары и превентивные меры. Потому что иначе мы должны сказать: нам наплевать на культурное многообразие, на менталитет, на исторический опыт, на этническое разнообразие.

Сегодня даже убежденные демократы отвергают этот путь. Потому что демократы должны встать на защиту языка, культуры, литературы и истории, и т.д. Мы должны сберечь культурное многообразие. Мы что же, будем бороться за то, чтобы в мире не стало меньше видов кошек, собак, деревьев, а себя будем уничтожать и выравнивать цивилизационным катком? Вот это будет настоящее "равенство", о котором могут договариваться только те, кто с жиру бесится. Им нужна свободная торговля, чтобы торговать, используя свои преимущества, навязывать свое - а народ не принимает это. Кстати, Толстой один из первых сказал в начале ХХ века: «Я не принимаю прогресс, который отторгает Восток». Восток не в смысле север, запад, юг и т.д., а Восток в смысле культуры и истории.
Мы не можем допустить, чтобы превентивными ударами навязывались права и свободы, формы демократии и т.д. Надо идти в рамках исторического процесса, вписываться в этот исторический процесс. 80 стран в последней четверти ХХ века (я говорил об этом, открывая заседание) вступили на путь демократических преобразований. Значит, в правильном направлении мир идет, но нельзя навязать всем одно и то же, - это не проходит. Поэтому, как хорошо сказал профессор Пивоваров, «мы сильно изменились» и «ничего не изменилось». Потому что существуют различия в опыте, в менталитете, которые заложены столетиями. Их нельзя "перемолоть". Их надо учитывать, а не топтать.

Я думаю, демократия будет успешной, но сейчас мы переживаем процесс критического отношения к демократии со стороны нашего населения. Почему? - Потому что у нас были абсолютно провальные социальная политика и социальные преобразования. После распада Союза две трети населения оказались за чертой бедности и у черты бедности. Надо остановить процесс разрушения народа. Эта демократия будет демократичной, если она будет опираться на средний класс, если будет малый и средний бизнес, если учительство и ученые будут иметь высокий социальный статус, ибо без науки, без образования даже думать о будущем невозможно.

Сегодня более 50 миллионов избирателей не пошли голосовать. Часть проголосовавших (я сомневаюсь, что только 5 процентов) проголосовали «против всех». Это – кризис той демократии, которая сложилась у нас, кризис методов управления страной. Вот о чем может и должна идти речь.

Вместе с тем люди верят, что президент все-таки что-то сделал за первый период своего правления и что на него можно делать ставку в будущем. Потому что остальные им неясны. Те, кто пошел на выборы, на первое место поставили отношение к президенту. Голосование за «Единую Россию» - это отношение к президенту, который заявил своем патронаже, о прямой поддержке «Единой России». Поддерживая президента, люди отдали голоса той партии, на которую он собирается опираться. Людям трудно разобраться в ситуации во всех деталях, но если они сделали ставку на президента, они перенесли ее на «Единую Россию».

Проиграли правые партии, СПС в первую очередь, проиграли из-за того, что они страшно далеки от народа: летают на самолетах, рассуждают, выдвигают лозунги, а люди живут в бедности, некоторые - просто в нищете. Поражение правых партий - это провал либеральной политики в том виде, как она проводилась у нас, в России.
И последнее. Мы не завершили переход от тоталитаризма к демократии. Это надо тоже иметь в виду нашим друзьям. Не объяснять, что у нас и того нет, и другого нет, и что-то не получается, а действовать так, как мы сегодня поступаем – вести диалог, обмениваться идеями и опытом.

Наша номенклатура, не выдержавшая испытания демократией, опять пробирается к власти. У нас сложная ситуация, она обусловлена и прошлым опытом, и менталитетом народа, и теми задачами, которые мы решаем сейчас. Но я остаюсь оптимистом – мы на правильном пути.