В.В.Игрунов

Уважаемые коллеги, мне почти ничего не остается сказать после столь ярко выступавших прежде. Я хотел бы оттолкнуться от выступления коллеги Пивоварова. На мой взгляд, в самом деле то, что мы переживаем, очень похоже на события, которые происходили во Франции в конце XVIII и начале XIX века. Когда в свое время в 1987 году я об этом написал, все наши социологи и политологи затопали ногами. Я тогда предупреждал по поводу ускоренного развития. Горбачева все время подталкивали. А мы помним, что случилось после созыва Генеральных Штатов во Франции, когда контроль над процессом был утрачен и стихийно произошел слом государственности. Любая революция опасна для страны, которая её переживает. Тем не менее, мы пережили свою революцию. Если предыдущие 4 года можно было бы назвать периодом Термидора, периодом некоторого синтеза вновь приобретенных институтов, навыков, идей и старой культурной традиции, то сегодня я чаще всего пользуюсь словом «реставрация». Возможно это – слишком сильное слово. Но в отличие от коллеги Пивоварова я не испытываю по этому поводу пессимизма. Казалось бы, мне, всю жизнь потратившему на модернизацию нашего общества на излете жизни столкнуться с реставрацией, надо было бы впасть в некоторый пессимизм. Ничего подобного.
Предшествующий выступающий, коллега Гринберг сказал совершенно точную фразу – в начале ХХ века мы имели полгода демократии, худо-бедно в начале ХХI века мы имеем 15 лет. И финал не предопределён. Мы не знаем, как будут развиваться события. В этом смысле, я думаю, что у России есть много перспектив. Так как у меня 5 минут, я не буду долго обсуждать эту тему. У нас будет много других возможностей.

 Пользуясь тем, что здесь немецкие коллеги находятся, я хотел бы оттолкнуться от их выступлений. Итак. Я считаю, что финал не закрыт, что у Путина есть очень много возможностей для развития. Именно в силу авторитарного характера его власти, он может сделать вовсе не то, на что его так усиленно подталкивает общественное мнение. У него есть люфт и есть возможности. Авторитарный властитель в России часто бывал реформатором - это и Александр I, и Александр II, и Михаил Сергеевич, и Никита Сергеевич и т.д. Поэтому я считаю не предрешенным исход развития. Тем более здесь Нина Юрьевна Беляева сказала о том, что у нас в гражданском обществе вырастают ростки, которые сегодня могут работать в том же диссидентском режиме, каком они работали до периода перестройки.

Что меня поразило в выступлении коллеги Шрёдера (русский текст выступления профессора Шрёдера, участвовавшего в дискуссии, будет опубликован позже - администратор Gorby.ru ). Возможно, я имел дело с неточным русским переводом. Возможно, русский язык более жесток, и переводчик как бы представил выступление господина Шрёдера почти как обвинение нас, россиян, в том, что мы установили авторитарную власть, мы провели несправедливую приватизацию, у нас слишком сильное расслоение, которое толкает к тому развитию событий, которое есть. Я еще раз хотел бы сказать, что я не полемизирую с коллегой Шрёдером, я полемизирую с тем переводом, который был у меня в ушах.

Я хотел бы спросить, уважаемые немецкие коллеги, вы не чувствуете части вины в том, что происходит у нас в России? Я думаю, что часть такой вины есть и у вас. Господин Ламбсдорфф сказал, что у нас, россиян, хорошая Конституция. Но господа, у нас плохая Конституция, у нас авторитарная Конституция, у нас Конституция а-ля 1906-й год. И эту Конституцию нам навязали под дулами танков, когда нам вывернули руки. А вы, на Западе, аплодировали этому. И вы подталкивали к этому решению. Вы подталкивали к этой приватизации.

Я помню декабрь 90-го года, когда я подвергся шквальной критике ваших немецких коллег-либералов, которые мне говорили: «Как ты смеешь защищать Горбачева. Горбачев – это бревно, которое лежит у вас на пути демократизации. Надо, чтобы Горбачев ушел, и у вас будет все хорошо». Когда я говорил о той культурной инерции, которая существует, которую блестяще описал господин Пивоваров, мне отвечали: «Ничего подобного – русские, как и все остальные, готовы к демократии. Только Горбачев вам мешает. Он должен уйти». Горбачев ушел. Мы пережили следующую драму революции. Но эта драма революции развивалась в соответствии с той культурной инерцией, которая существует в любом обществе.

Я хотел бы сказать, что Франция, развивавшаяся на гораздо более благоприятной почве, в гораздо более спокойных условиях, провела почти 100 лет до тех пор, пока окончательно установила демократию у себя. По крайней мере, ей для этого понадобилось 90 лет.

Вы же подталкивали нас к созданию демократических институтов и демократического общества в считанные годы, а может быть и месяцы. Результат – это наша реставрация.

Я хотел бы предупредить всех, сейчас мы переходим к мирному периоду. У нас было хаотическое развитие, когда политики действовали не осмысленно. После полного цикла мы приступаем к решению тех же задач заново, но уже осмысленно, с хорошим слоем политологов, с хорошими общественными предпосылками, так что успех обеспечен. Спасибо.