Н.М.Зоркая

Я представляю здесь Всероссийский Центр изучения общественного мнения. В силу специфики работы нашего Центра мы проводим в основном массовые репрезентативные опросы. Мы, собственно, не выходим напрямую на обозначенное здесь социальное дно. Поэтому, мы не имеем возможности говорить более конкретно о том, что там происходит.

Однако, как представляется, сами отношения в нормальной среднестатистической семье и характер понимания самой семьей тех проблем, с которыми она сталкивается, тоже могут служить такой дополнительной полезной, пусть даже фоновой, информацией для темы сегодняшней конференции.

Для начала несколько слов о том, как общество в целом оценивает эти проблемы, обсуждающиеся сегодня. Конечно, и тема беспризорности, и тема отклоняющегося поведения детей, молодежи, наркомании, проституции, насилия в молодежной среде со временем приковывает все более пристальное внимание общества. Подавляющее большинство опрошенных россиян считают, что эта проблема чрезвычайно важная, но когда речь заходит о том, кто, собственно, ответственен за решение проблемы, то в основном ответственность переносится либо на саму семью, из которой ушли дети, либо на государство. Само общество не выступает для респондентов пока еще той силой, которая могла бы тоже достаточно деятельно и активно участвовать в этом. При том, что именно частные инициативы, общественные инициативы могли бы в значительной мере способствовать решению этих проблем.

Поражает и то, что, невзирая на очень часто отмечаемые проблемы, такие, как пьянство, наркомания, насилие, когда люди говорят о своей собственной семье, то эти проблемы находятся совершенно на периферии. На первый план выходят проблемы чисто материального порядка. А такие вещи, как плохие отношения в семье, конфликты в семье, пьянство кого-то из членов семьи, занимают очень низкие позиции и отмечаются всего 2-3 процентами опрошенных, причем даже в тех семьях, которые мы могли бы условно считать неблагополучными, в семьях с низким доходом, с невысокой квалификацией, то есть заведомо принадлежащих к социально незащищенным слоям населения.

Это говорит о том, что во многом, видимо, материальные проблемы покрывают все прочие. Неизбежно это сказывается на внутрисемейных отношениях и на том, как в таких семьях, даже в среднестатистических семьях, растут дети.

Тема сегодняшней конференции обозначена как «Потерянные дети». Я бы хотела свое краткое выступление поименовать, может быть, примерно так: «Дети нелюбимые». Такая проблема явно просматривается в наших опросах. Надо сказать, что налицо такой парадокс. При том, что подавляющее большинство опрошенных говорит о том, что семья для них - это самое ценное (где-то порядка 80 процентов), что дети для них составляют главный смысл жизни. Вместе с тем тоже подавляющее большинство опрошенных утверждают, что за последние годы отношения внутри семьи сильно ухудшились.

Со своими собственными детьми опрошенные оценивают отношения чаще как теплые, доверительные. Примерно половина говорит об этом. Или как нормальные и спокойные. Как напряженные или конфликтные отношения внутри семьи воспринимают лишь очень незначительная часть опрошенных – всего 4 процента. Однако данные других опросов позволяют нам говорить о том, что сами дети воспринимают отношения в семье несколько по-иному. В силу технологии проведения опросов общественного мнения в выборку к нам не попадают дети. Выборки обычно строятся с возраста 16 лет или 18 лет. Тем не менее, если выделить группу самых молодых, то есть недавних подростков, то мы увидим, что они значительно чаще, чем им условные родители, оценивают отношение в семье как конфликтное.

Так, например, по данным опроса, проведенного в феврале этого года, на вопрос о том, бывают ли в семье респондента конфликты, между кем они чаще всего случаются, более трети опрошенных в возрасте до 20 лет отмечали, что конфликты в семье происходят между ними и их родителями. Вместе с тем в группе их условных родителей, то есть в группе 40-50-летних этот вариант отмечали только 17 процентов.

Примерно такие же расхождения мы фиксируем и в оценке частоты конфликтов и скандалов внутри семьи. Так, самые молодые значительно чаще, чем старшие, говорят о том, что скандалы в семье бывают практически каждый день. То, что повзрослевшие дети значительно чаще своих родителей воспринимают свои отношения с ними как конфликтные, связано со своего рода продолжением или изживанием, вытеснением в негативно оцениваемую зону прежних нерешенных внутри семьи проблем и конфликтов.

Одной из важнейших причин такого типа внутрисемейных отношений является, с нашей точки зрения, доминантный, советский по своему происхождению тип взаимоотношений отцов и детей, когда дети в массе своей не воспринимаются родителями не как партнеры отношений, как личность со своим особым миром, как полноправная сторона конфликта.

Проблемы детей остаются для родителей, ориентированных не столько на диалог, сколько на подавление, на подчинение более слабого и зависимого другого, непонятыми, не артикулированными. В этом контексте понятным становится и растущее с возрастом у родителей чувство усталости, безразличия, апатии, раздражения, так называемый в психиатрии синдром раздражительной слабости, который выплескивается впоследствии, в частности, в переносе на других, уже чужих молодых. Потому что опросы общественного мнения показывают достаточно агрессивное отношение более старшего поколения к нынешним молодым и их проблемам.

Отношение в семье к детям именно подросткового возраста, уже не детей, еще не взрослых, судя по всему, сегодня остается таким традиционным советским, подавляющим личность. Для него характерно стремление родителей к тотальному контролю, подавлению самостоятельности, инициативы, личной ответственности. Причем если главными носителями таких установок является большинство пожилых опрошенных, то обратный полюс представляют только недавние подростки, самые молодые. А с возрастом молодые родители перенимают эту прежнюю норму, сохраняющую очень большую роль в нашем обществе.

По данным одного из наших опросов, проведенных пару лет тому назад, например, 66 процентов опрошенных полагали, что подростки не имеют право противоречить родителям, 70 процентов считали, что подростки не имеют право спорить с учителями, 78 процентов – что они не имеют право отказываться выполнять распоряжения родителей. При этом более одной пятой опрошенных считают, что подростков можно наказывать физически. Причем надо сказать, что толерантность к физическим наказаниям маленьких детей гораздо выше. Так, более половины считают, что ребенка иногда нужно выпороть для пользы дела. Примерно одна пятая взрослых родителей считают, что они имеют право просматривать личную переписку подростка, его вещи, содержимое карманов. Более трети разделяли мнение, что родители могут ограничивать общение подростка с его приятелями и тому подобное.

Единственный из предложенных в этом опросе вопросов, который был поддержан подавляющим большинством опрошенным, - это отношение к труду подростков за деньги. Так, около 80 процентов опрошенных относятся к этому положительно. Отметим, что одной из главных причин при этом объяснении пользы такого раннего труда после лидирующего, то есть возможности ребенка заработать самостоятельно деньги на свои карманные нужды, была такая причина, как возможность занять подростка чем-то. Буквально это формулировалось так: это займет их время, и они не будут болтаться без дела. Причем чаще среднего этот вариант упоминался женщинами, еще чаще в возрастных группах предполагаемых родителей, бабушек и дедушек.

Здесь говорилось о том, что одной из проблем такой заброшенности нынешних детей является множественная занятость родителей. Это подтверждается и нашими данными. Потому что даже такой простой вопрос, как часто вы проводите время с детьми, как часто вы играете с ними, показывает такую негативную динамику. В минувшие десять лет доля людей, имеющих детей, которые ежедневно занимаются со своими детьми, сократилась где-то примерно на одну десятую. То есть, у людей действительно реально остается все меньше времени и, возможно, и сил для того, чтобы уделять своим детям достаточно внимания. И дети все больше оказываются наедине либо с телевизором, либо с компьютером, либо с улицей.

Показательно также, что когда мы задаем нашим респондентам такой общий ценностный вопрос: какой период жизни вы цените особенно высоко, то большинство опрошенных выше всего оценивает пору самого детства и юности. Подростковый же возраст - это самое трудное время, когда действительно человек находится на пороге взросления, где в его душе происходят очень сложные процессы, которые требуют очень пристального внимания, оценивается большинством опрошенных очень негативно – всего 6 процентов считают, что это пора жизни человека хороша.

Хотя проблема внутрисемейных отношений, как показывают опросы, не расценивается как что-то, что существенно осложняет жизнь семьи, процесс распада социальных связей, атомизация индивида прослеживается и внутри семьи. Важно, что при этом речь не идет о росте сознания одиночества как неизбежной составляющей субъективности, а о росте чувства заброшенности, непонятости и собственной ненужности, невостребованности. Причем это касается именно взрослых.

Очень показательна динамика по вопросу, который мы задаем примерно каждые три года: кто может лучше всего выслушать и понять человека? Стремительно сокращается доля людей, упоминающих возможного оппонента, с которым можно поделиться своими наболевшими бедами и обсудить свои проблемы, все реже упоминаются ближайшие члены семьи, что говорит о том, что, конечно, ситуация в семье не является благополучной. На этом фоне, конечно, проблемы взрослеющих детей являются тоже одной из острых проблем нашего общества.