П.В.Строилов

Мне очень нравится то, в какую сторону сейчас ушла дискуссия, поскольку я как раз собирался поднять эту тему. Каким образом повлияла внешняя политика Горбачева на судьбу социалистической идеи, социалистической философии, социалистических ценностей, если угодно, в мире? Ведь, казалось бы, все это должно было выглядеть совершенно иначе. Самые радикальные, самые последовательные социалисты получили в свое распоряжение огромную страну и в течении 70 лет пытались реализовать там свои идеи. У них ничего не получилось. И это должно было бы, наверное, стать крахом социалистической идеи.

 Произошло все ровно наоборот. В последние десятилетие мы видим, как в большинстве западных стран идея «третьего пути», то есть несколько модифицированная социалистическая идея, торжествует, она находится на подъеме. Основы этому, – к такому выводу я прихожу именно благодаря изучению документов архива Горбачев-Фонда, – были заложены как раз советской внешней политикой периода перестройки.

Мне запомнился документ – запись беседы Горбачева с министром иностранных дел Испании Фернадосом Ордоньесом 3 марта 89-го года, где Михаил Сергеевич подчеркивал, что перестройка важна не только для коммунистов, а вообще для всех социалистов. Это – проверка того, возможно ли реализовать социалистические идеи в современных условиях. Со временем, – сказал далее Горбачев, – мы разберемся между собой, какая модель лучше реализует надежды людей на справедливость.

Так, в общем-то, и произошло. Если говорить о судьбе идеи общеевропейского дома, то – да. Сейчас Общеевропейский дом строится. Строится он по преимуществу именно социал-демократами. Можно сказать, история показала, что социал-демократическая модель более реалистична, чем коммунистическая.

В этом свете хотелось бы поговорить, как это было сформулировано в теме нашего сегодняшнего семинара, о возможных альтернативах. Конечно, даже тогда уже было очевидно, что вопрос объединения Германии – это вопрос времени. Но вопрос времени тоже иногда бывает очень важен. В архивных документах я обратил внимание в на то, что практически все мировые лидеры и на Западе, и на Востоке говорили о том, что воссоединение Германии нежелательно. У них был своего рода общий клич – не объединение Европы через объединение Германии, а наоборот – объединение Германии через европейскую интеграцию.

Эти цели разделяли и западногерманские политики. Здесь упоминался Вилли Брандт. Он, в беседе 17 октября 1989 года, даже сказал Михаилу Сергеевичу: «воссоединение означает возврат к прошлому, который, во-первых, невозможен, а, во-вторых, не может являться нашей целью». Очевидно, что объединение Германии замышлялось совершенно иным, чем оно произошло в действительности.

Альтернативой мне видится как раз такое воссоединение, которое произошло бы не на западных условиях, как это фактически случилось, а на таких условиях, которые традиционно выставлял Советский Союз, то есть нейтрализация, демилитаризация и, фактически, социализм. Последнее означало бы, конечно, именно социал-демократическую модель объединенной Германии.

Что касается стран Восточной Европы, то здесь, наверное, тоже дело было только во времени. Выбор, который стоял перед этими странами – это извечный выбор между Востоком и Западом. Если бы Восток и Запад выступали заодно, если бы общеевропейские интеграционные процессы уже шли полным ходом, развитие там, бесспорно, пошло бы совершенно иначе.

Но времени не было. 7 октября 1989 года Ярузельский в Берлине говорил Горбачеву: «Если бы мы не решились на создание правительства Мазовецкого и на участие в нем, то через полгода нас, как говорится, взяли бы тепленькими.»

Один пассаж из уже упоминавшейся мной беседы Горбачева с Брандтом изрядно меня удивил. Брандт тогда упомянул о том, что вскоре пошлет в Литву своего человека «с заданием оценить обстановку». При этом он твердо обещал, что если СДПГ и воспользуется своим влиянием в Прибалтике, то только с целью успокоения страстей; постарается убедить людей в необходимости федерации с СССР. Казалось бы – Западу следовало содействовать развалу СССР. Но в данном случае новое мышление, солидарность социалистов всех направлений, оказались сильнее.

Кто знает, как повернулась бы история, если бы такой подход возобладал во всем мире. Но уже то, что хотя бы некоторые уже тогда поняли и приняли этот подход, сыграло огромную роль.

Горбачев М.С.: Объединение Германии произошло не на западных условиях. Кстати, летом и осенью 1989 года все западники и мы сами полагали, что проблема объединения Германии – проблема ХХI века. Почитайте все выступления и материалы моих бесед 89-го года с Колем, Геншером, Бушем, Миттераном. Да, признали тогда, что таковы чаяния народа – вернуть в лоно одного государства всех немцев. Но это, мы думали, дело будущих поколений. И вот появляются те самые «условия», вы говорите, что они – западные, а на самом деле это такие условия, когда вся Восточная Германия поднимается на митинги.

Я имею хронику событий: отпраздновали Новый год, 90-й, и с 3-го января и до конца каждый день идут стотысячные выступления по всей Восточной Германии с требованием немедленного объединения. И немцы не согласны ни на какие валютные союзы, ни на какие конфедерации – объединение и все! Слияние в одно государство! Больше того. Люди пяти земель, примыкающих к Западной Германии, начали идти через границу и ставили вопрос так: мы сами, немцы, будем решать, как жить. Политики были единого мнения, что объединение – дело будущего. Никто не хотел спешить. Но мощное движение немцев заставило всех взглянуть на реальности, которые возникли. Модров звонит мне (вы это тоже можете прочитать в записях в нашем Архиве, большой был разговор) и говорит: «Михаил Сергеевич, уже никто не принимает идею двух Германий, идею постепенного сближения и т.д. Все за единую Германию – и немедленно». При этом все, и немцы в первую очередь, хорошо понимали, что «ключи к объединению лежат в Москве». Это выражение, кажется, Аденауэра. Понимали, что позиция Советского Союза, присутствие ее войск и т.д. имеет решающее значение. Если Советский Союз согласится с возникшими новыми обстоятельствами, они станут реальностью. Иначе вообще неизвестно, что могло бы произойти в Европе!
И вот 26 января у меня в кабинете в ЦК состоялось узкое заседание основного состава советского руководства. Присутствовали Шеварднадзе, , Рыжков, Яковлев, Крючков, Фалин, помощники, маршал Ахромеев. Остро обсуждалась ситуация. Это было до приезда Коля, Бейкера в Москву. Все видели, что происходит в Германии, она как бы расползается, начинается хаос, новые ГДР’овские руководители, пришедшие на смену Хонеккеру, да и Коль очень боялись, что развяжется такой хаос, с которым просто не справиться. Все участники того совещания в ЦК были единого мнения – надо исходить из того, что Германия, народ Германии, немцы не отступят от требования объединения. Поэтому надо принимать решение – менять политику, возглавить этот процесс, поддержать волю народа.

Почему советское руководство так уверенно действовало? Потому, в частности, что произошли огромные изменения по отношению к немцам в нашей стране. Сначала в ГДР появились «наши немцы». В ФРГ оставались чужие. Так было. Это термин (старшее поколение помнит) – «наши» и «не наши». Кроме того, мы знали, какие важные перемены в демократическом плане произошли в ФРГ. Руководство Западной Германии, надо сказать, вело себя лояльно по отношению к СССР. Вместе с тем налицо была дискредитация режима Хонеккера. Он блокировал всякие перемены. Если бы он вел себя иначе, процесс объединения мог бы принять другой характер. И учитывая, что произошло с ГДР, мы вынуждены были придти к выводу, что главный игрок в начавшемся процессе и главный наш партнер будет Коль, ФРГ. Тем не менее, решено было вести разговор интенсивно и одновременно как с Колем, так и с социал-демократами ФРГ, и с ГДР’овским новым правительством. Вот как выглядели «западные условия», о которых вы сказали. На том совещании договорились также о механизме «2+4» или «4+2» – т.е. о постоянно действующем институте в составе представителей 4–х стран-победительниц и двух немецких государств. В его рамках должны были решаться международные проблемы, возникающие в связи с объединением Германии. Эту идею особенно продвигал Анатолий Черняев.

Вообще–то всегда много появляется героев в крупных событиях. У нас ходил анекдот о субботнике 1919 года, в котором участвовал Ленин. Оказалось потом, что бревно несли с Владимиром Ильичом около двух тысяч человек. В этом случае оно должно быть длиной в полтора километра. Так и тут. Сейчас много объединителей Германии. Но на самом деле в этом историческом деле два главных героя – советские, прежде всего русские люди среди советских, и немцы. И те, и другие прошли тяжелый путь после войны, и сумели пойти навстречу друг другу. Тогда уже начала работать история. Одни покаялись, другие простили. Это и есть история. Она всегда не простая. Ее не уложишь по полочкам, как домино раскладываем: двойка к двойке, шестерка к шестерке.

Голос (не в микрофон): А вот у Модрова в книге…

Горбачев М.С.: Эту книгу я читал, у него много надуманного. Поэтому сторонники Модрова и поспешили ее побыстрее издать. Модрову надо отдать должное, и мы его и тогда, и сейчас защищали и поддерживаем. И в своей книге я об этом написал. Он многое сделал, чтобы не допустить хаоса и распада, социально-экономического и т.д., что, вообще говоря, могло бы всю Европу затянуть неизвестно в какую черную дыру. Это его заслуга. Он молодец! Ему доверяли. Вы знаете, что мы его поддерживали и раньше, когда Хонеккер его преследовал. А что касается дальнейшего... он упрощает и подгоняет факты к своей выгоде. Напрасно.