В.В.Загладин

Я хочу начать с того, что перестройка во внутренней и во внешней политике началась в момент, когда не только у нас в стране назрели преобразования, буквально подошли уже к горлу, но и в мире тоже. Мировая система назрела для того, чтобы быть преобразованной, потому что конфронтация подвела к рубежу, когда дальше уже могла произойти катастрофа. И это не было случайным совпадением. Перестройка началась сознательно, с учётом прежде всего внутренних, но одновременно и внешних соображений.

Понимание её необходимости (Вадим Медведев прав) росло постепенно. Но уже в момент, когда произошла смена руководства, Горбачев со всей ясностью сказал о том, что надо обновлять политику (это было в ночь, когда умер Черненко, перед избранием Горбачева Генеральным секретарем), что нужно обновление политики и внутренней, и внешней. А затем тут же публично было сказано, что преемственность в политике должна быть, и мы будем выполнять решения предыдущих съездов и пленумов ЦК.

Казалось бы, это было очень большим противоречием или даже лицемерием. Нет, это не было лицемерием, это было результатом того, что Михаил Сергеевич прекрасно понимал – невозможно сразу совершить крупный поворот. Да и не всё еще было ясно – как, какой поворот осуществлять. А если осуществлять, то надо убедить людей в его необходимости, убедить даже ближайшее окружение Генерального секретаря, которое во многом еще придерживалось старых взглядов, старых подходов. Надо было это делать постепенно. И тут очень важную роль сыграло толкование преемственности, которое Горбачев предложил, а он сказал тогда, что преемственность органично включает в себя обновление, что одно без другого невозможно. И обновление началось.
Еще я хочу подчеркнуть, что обновление в области внешней политики началось и развивалось гораздо быстрее, чем в области политики внутренней. Фактически именно в области внешней политики сразу начались крутые повороты. Если взять интервью Михаила Сергеевича «Правде», которое было опубликовано 8 апреля 1985 года, - это сразу поворотный документ, в нём было сказано о том, что мы прекращаем дальнейшее размещение наших ракет и готовы к переговорам с конструктивными результатами. И сказано было о том, что мы должны идти вперед именно по такому пути.

Потом в книге «Перестройка» Михаил Сергеевич писал о том, что смена внутреннего курса неизбежно влечет за собой и смену курса внешнеполитического. Для того, чтобы эта смена произошла, нужен был новый взгляд на мир. Потому что исходить из старого взгляда на мир, значило бы продолжать старую политику.

Вадим Медведев сказал тут о том, как развивалось новое мышление, не буду его повторять. Но что важно сказать в этой связи? Что сами задачи внешней политики были сформулированы иначе. Внешне очень похоже на то, что было и до 1985 года: эти задачи – мир, содействие внутреннему развитию государства. Но подход к ним был совершенно иной.

Роль и место страны, роль и место Советского Союза – эта тема впрямую никогда не ставилась, но фактически проходила через очень многие выступления Михаила Сергеевича. Их смысл сводился к тому, что, да, Советский Союз – это, безусловно, великая держава. Но великая держава без великодержавия, без имперских претензий и без мессианизма. С этим тесно связана была и постановка вопроса о том, что каждый народ обладает свободой выбора. Мы сами обладаем такой свободой, но и все другие обладают такой свободой выбора, а потом было добавлено «и свободой изменения выбора».

И вот этот подход к определению места страны в мире, как великой державы, но державы не великодержавной, не имперской, не мессианской, сразу дал возможность перейти к следующему тезису, который заключался в том, что внешняя политика страны, исходя из этого, должна строиться, безусловно, из ее национальных интересов, но одновременно и с учетом интересов всего мира и всех других стран.

И надо сказать, что эта идея появилась у Михаила Сергеевича уже в 1985 году в мае месяце, когда, выступая в связи с 40-летием победы, он сказал: «Наша задача - поиск оптимального соотношения интересов национальных, государственных с интересами общечеловеческими». Это вызвало тогда (я хорошо это помню) большие споры – какие там еще общечеловеческие, что это еще за выдумка, классовые интересы должны быть впереди. Но именно это единство наших национальных интересов, государственных и общечеловеческих и стало ключом к политике Горбачева и к успеху этой политики.

Из этой постановки вопроса вытекали новые подходы к вопросу об отношениях с социалистическими государствами, с социалистическим содружеством, о чем здесь уже говорилось. Отсюда поворот и в отношении к мирному сосуществованию. Внешне и тут тоже полная преемственность. И раньше мы говорили о мирном сосуществовании, и сейчас говорим о мирном сосуществовании, но само толкование этого понятия и его наполнение реальной жизнью оказалось совершенно другим.

«Нельзя смотреть на мир только через призму борьбы двух систем». Это был ключевой тезис, который в 1987 году был произнесен, но фактически был руководством к действию уже и раньше. Отсюда и подход к мирному сосуществованию другой – не конфронтация, не вооруженное соревнование.

Во-первых, мирное сосуществование, именно мирное сожительство - это объективная необходимость. Никуда от этого не денешься, альтернатива этому – катастрофа.

Во-вторых, мирное сосуществование – это тенденция развития, обусловленная взаимозависимостью, взаимосвязанностью мира, и это игнорировать невозможно.

И, наконец, в-третьих, - это уже тезис, который развивался в выступлении Горбачева в ООН, - мирное сосуществование – это фактически проект всемирного сотрудничества. Мы обречены на партнерство, говорил Михаил Сергеевич, начиная с безопасности и кончая проблемами развития человеческого сообщества в целом.
Выступление в ООН и последующие выступления - это была сущностная эволюция идеи мирного сосуществования. Это было предложение проекта сотворчества, соразвития, основного проекта для тогдашнего и тем более для нашего времени.

С этим связано было и введение определенных новшеств в методологию политики и ее осуществление. Если мы исходим из такого понимания мирного сосуществования, как проекта сотрудничества, партнерства, то тогда, безусловно, методы политики должны соответствовать этому. Если мы отвергаем военное соревнование, силовое соревнование - а новое мышление фактически было приговором силовой политике - то это значит, что наши методы должны быть политическими, переговорными, прежде всего, и они должны применяться и использоваться на основе учета интересов всех, интересов общечеловеческих и наших, на основе баланса различных интересов. А отсюда - переговоры должны быть направлены на достижение конкретных целей.

Проблема методов встала буквально в день избрания Михаила Сергеевича Генеральным секретарем, потому что на следующий день должны были начинаться очередные переговоры с американцами по ядерному оружию, как раз буквально на следующий день, во вторник. Переговоры шли долго, но безрезультатно. Этот порочный круг следовало разорвать.

Это надо было как-то отразить в речи. Нужен был новый подход. И в речи появились очень спокойные слова о том, что необходим конструктивный результат, необходим курс на результативность переговоров. А значило это очень многое. Одно дело, когда ты ведешь переговоры ради переговоров, не надеясь на конкретный результат, и совсем другое дело, если ориентировка должна быть на достижение именно конкретного результата. Какой результат должен быть достигнут? Было ясно, что нужно прекратить гонку ядерного оружия, прекратить конфронтацию. Добиваться достижения именно этих целей. А для того, чтобы добиваться этих целей, нужно слушать другую сторону, принимать во внимание и ее аргументы.

И, выступая в Министерстве иностранных дел в 86-м году (по-моему, в мае), Михаил Сергеевич как раз говорил о том, что мы не должны более вести политику «мистера нет». Мы не должны создавать тупиков в переговорах, должны пытаться развязывать эти тупики. Это была очень важная постановка вопроса. А что значит развязывать тупики? Значит находить какие-то взаимоприемлемые решения, какие-то компромиссы достигать. Каковы направления или пределы этих компромиссов?

Предел компромисса простой – достижение целей, которые поставлены. Если цель заключается, скажем, в том, чтобы ликвидировать, убрать угрозу со стороны американских ракет средней дальности в Европе, то значит надо делать все, чтобы этого добиться, и идти на те уступки, которые для этого необходимы. Так и было сделано, и, в конце концов, цель была достигнута.

Мера уступок. Мера уступок и определяется поставленной целью. Цель была действительно великой, и ради этого пришлось идти на уступки, которые были сделаны, в том числе, пришлось кроме уничтожения ракет среднего радиуса действия, согласиться уничтожить и ракеты меньшего радиуса действия.

По сути дела, мне кажется, что теория, методология и практика политики нового мышления, политики Горбачева, стали реальной альтернативой проводившейся до того времени во всем мире политике конфронтации. Курсу, который по существу, даже если стороны не хотели этого, мог подвести к военному столкновению и к катастрофе. Эта теория, методология и практика политики отвечали реальностям нового мира, который возникал. Эти реальности не были замечены вовремя, но с перестройкой их начали замечать. Перестройка их заметила и взяла курс именно на этот новый мир, который должен быть создан. Такой курс, совершенно очевидно, актуален и сегодня.

Критики политики Горбачева было много. И были, конечно, моменты, которые могли подвергаться критике. Не бывает так, чтобы все было абсолютно идеально. Но основная критика, которая была раньше и которая сейчас существует, а сейчас ее очень много тоже, безосновательна. Возьмите любые материалы, почти любые статьи и книги, посвященные тому периоду, и вы найдете там массу критики. Но когда читаешь ее как человек, который в то время жил и работал, немножко смешно становится. Потому что, с одной стороны, люди (многие из тех, которые пишут сегодня) просто не понимают и не знают ситуации, которая тогда была, не ощущают напряженности политической борьбы, которая тогда шла, прессинга времени, которое поджимало невероятно, - например с германским вопросом. Тогда просто физически не было времени. Процесс воссоединения Германии пошел. Немцы сами его начали. Что делать? Ответ должен быть дан немедленно.

Другая сторона, определенная группа людей и тогда, и сейчас просто- напросто отторгает те позиции, ту политику, которая проводилась перестройкой. Они до сих пор ориентируются на старые взгляды - взгляды, которые не дали ничего хорошего ни стране, ни миру в области ни внешней политики ни внутренней. И, к сожалению, эти старые взгляды существуют и сегодня. Больше того, критика политики, которую проводит сегодняшнее российское руководство, очень напоминает ту старую критику Горбачева. Во многих случаях повторяются те же самые повороты мыслей, те же самые штампы полемического характера, которые употреблялись и тогда. В одном случае призывают Россию быть великодержавной страной, имперской. В другом случае предлагают давать силовой ответ на любые действия, которые предпринимаются другой стороной, призывают не учитывать интересы другой стороны. Все, что оттуда исходит, все неправильно, все плохо и все надо отвергнуть. На все дать ответ - лучше всего силовой.
По существу внешняя политика президента Путина подвергается такой же критике, как и в свое время политика Горбачева. Но здесь надо сказать следующее. Политика того периода отразила потребность нашей страны в переменах внутри и вовне, отразила потребность всего мира в переменах самого климата в международных отношениях, в подходах к международным отношениям. Эта именно политика показала какие-то ориентиры нового в международных отношениях, показала что может и должно быть достигнуто. И, мне кажется, что вот эта модель мировой, международной политики, которая была предложена в годы перестройки, продолжает оставаться абсолютно актуальной и сегодня. И не случайно, что на Западе многие начинают обращаться к тому периоду и к его опыту. И у нас тоже, но еще, пожалуй, недостаточно. Нужно, конечно, и продолжение размышлений на эти темы и продолжение анализа сегодняшней ситуации, которая вносит много нового, безусловно. Однако основные идеи, которые были тогда сформулированы, они, на мой взгляд, остаются актуальными и нужными сегодня.