|
20 января 2016
Круглый стол Экспертиза: «2015 год – итоги. 2016 год – что впереди?»Очередное заседание проекта «Круглый стол Экспертиза» было посвящено итогам только что закончившегося года и перспективам, которые открывает наступивший 2016-й год.
Эксперты – участники Круглого стола констатировали, что в течение прошедшего года все социальные группы российского общества стали явственно ощущать последствия нарастающих тенденций, связанных с исчерпанием сырьевой модели и ухудшением социально-экономической ситуации в целом. Сопутствующая этому «неопределенность, исходящая из самой власти», по мнению части экспертов, связана с тем что «власть не имеет ограничителя со стороны общества». Результатом этого может стать дальнейшее развертывание инерционного сценария, «в рамках которого возможно все» (Ворожейкина).
В дискуссии о возможностях преодоления негативного для страны инерционного сценария были затронуты вопросы: о перспективах экономических реформ (Е.Гонтмахер) и новых тенденциях социальных протестов в регионах (П.Бизюков), о трансформации модели массового потребительского поведения (М.Красильникова) и особенностях адаптационных стратегий населения, в том числе, «среднего класса эпохи Путина» (Е.Авраамова, Д.Логинов, Л.Паутова), о демографических факторах, влияющих на ситуацию, (Б.Денисов) и «факторе» современного российского федерализма (А.Захаров) .
В работе Круглого стола приняли участие: Елена Авраамова (РАНХиГС), Петр Бизюков («Центр социально-трудовых прав»), Татьяна Ворожейкина (Левада-центр), Евгений Гонтмахер (Институт мировой экономики и международных отношений), Борис Денисов (Экономический факультет МГУ), Андрей Захаров («Неприкосновенный запас»), Марина Красильникова (Левада-центр), Дмитрий Логинов (РАНХиГС), Павел Палажченко (Горбачев-Фонд), Лариса Паутова (Фонд Общественное мнение).
Круглый стол вели Андрей Рябов и Ольга Здравомыслова (Горбачев-Фонд).
Резюме
Круглого стола «Экспертиза»
«2015 год – итоги. 2016 год – что впереди?»
Тенденции 2015 года
Для прошедшего 2015 года были характерны две противоположные общественно-политические тенденции.
Первая из них - продолжение инерционного сценария. В решающей степени эта тенденция обусловлена тем, что назревшие реформы в экономике, которые расчистили бы поле для конкуренции и частнопредпринимательской инициативы, полностью блокировались политической системой, базирующейся на сращивании власти и собственности. Внутриполитическое развитие России в 2015 году еще раз подтвердило, что ключ к экономическим преобразованиям лежит в политической сфере: через введение конкуренции в политике, создание независимого суда и закрепление гарантий прав собственности.
Однако правящие группы, являющиеся главными бенифициарами утвердившейся в России общественно-экономической модели, основанной на экспорте углеводородов и государственном капитализме, не заинтересованы в каких-либо изменениях, поскольку это лишило бы их монополии на власть и собственность. Сейчас они имеют практически неограниченную свободу действий, поскольку в стране нет реальной политической оппозиции, у власти не существует никаких сдержек и противовесов. Общество же, которое могло бы оказать давление на господствующие группы, побуждая их начать назревшие изменения, по-прежнему пассивно.
При этом численность социальных протестов в 2015 году существенно росла, что вызвано, прежде всего, экономическим кризисом, влияние которого ощутили массовые слои населения. Особенно значительно увеличилось количество трудовых конфликтов. Прошедший год подтвердил уже наметившуюся раньше тенденцию в их развитии.
Во-первых, трудовые конфликты стали охватывать не только крупные города, но также средние и малые. Во-вторых, из отраслей, где существуют сильные независимые профсоюзы и действуют коллективные договоры, конфликты смещаются в такие отрасли, как транспорт, бюджетные отрасли, торговля, строительство, общественное питание.
Вместе с тем в 2015 году стали набирать силу новые формы трудовых протестов – межотраслевые и межрегиональные акции. Так, забастовка докеров в Санкт-Петербурге была поддержана в 20 городах страны. Акция протеста дальнобойщиков охватила более половины субъектов Федерации – 45 регионов. В Иваново к рабочим завода «Автокран» присоединились пенсионеры и обманутые дольщики. Более активную роль в протестных акциях стали играть и официальные профсоюзы – ФНПР.
Однако участники социальных протестов, даже столь масштабных, как всероссийская акция дальнобойщиков, выдвигали лишь конкретные экономические и социальные требования. Предложений о системных экономических и политических реформах на этих акциях не звучало. Со своей стороны, политические и гражданские активисты, выступающие за системные демократические реформы, нередко скептически относились к социальным протестам, в которых участвовали пенсионеры, дальнобойщики, валютные заемщики, мотивируя это тем, что цели участников протестов ограничены и не направлены на изменение основ существующего политического порядка. Серьезным препятствием для политической активизации массовых слоев населения была его устойчивая невосприимчивость к проявлению коррупции в России, и прежде всего, среди высшего чиновничества. Российское общество, как еще раз подтвердили события 2015 года, обладает «короткой памятью». Оно ярко выразило свой протест в связи с убийством Бориса Немцова, но затем потеряло интерес к расследованию этого преступления.
Другая тенденция – возрастание политической неопределенности – казалось бы, не вписывается в рамки инерционного сценария. Эта тенденция связана с тем, что углубление экономического кризиса привело к ухудшению материального положения населения в целом. Это коснулось не только массовых слоев бюджетников, но и более привилегированных групп, связанных с бюджетом – предпринимателей, работающих с бюджетными деньгами и чиновничества.
В 2015 г. стало очевидно, что государство уже не имеет достаточно средств для поддержания прежнего уровня жизни этих групп, а при продолжении прежней социально-экономической политики в новой, неблагоприятной ситуации мировых цен на нефть, финансовые ресурсы государства будут и дальше сокращаться. В то же время под влиянием близких к власти групп, желающих сохранить доходы, проводилась политика повышения налогов и сборов с населения и бизнеса. Эта линия, судя по всему, сохранится и в 2016 году. Однако события прошлого года показали: накапливается конфликтность в политике и деструктивные процессы в обществе, в том числе, связанные с асоциальным поведением. Так, отмечалось, что при общей нормализации демографических показателей, рост смертности в значительной степени детерминирована потреблением алкоголя.
При отсутствии институтов, представляющих интересы разных социальных групп, увеличиваются риски стихийных выбросов разрушительной социальной энергии. Таким образом, если объединить обе тенденции пошлого года – инерционность и нарастающую неопределенность – можно говорить об инерционном сценарии, в рамках которого «все возможно».
Перспективы 2016 года
Оценивая политические перспективы 2016 года, участники «круглого стола» были едины в том, что возможности для продолжения инерционного сценария близятся к исчерпанию. В первую очередь, резко сократятся экономические ресурсы, необходимые для этого. Судя по всему, мировые цены на нефть сохранятся на низком уровне, что при существующей модели экономики не только не позволит добиться и минимального роста, но даже удержать его около «нулевой отметки». Продолжится вытеснение России с европейских энергетических рынков. Возможности получения крупных инвестиций из Китая не соответствуют реальности (что подтвердил прошедший год).
В структурах власти, связанных с управлением экономикой, понимают, что нынешнее тяжелое социально-экономическое положение страны растянется на долгие годы. Даже если уже в 2016 году начать системные реформы, время, необходимое для перевода страны на рельсы устойчивого развития, займет, согласно экспертным оценкам, до 10 лет. В ситуации резкого сокращения ресурсов и вполне возможного исчерпания Резервного Фонда уже в наступившем году, российские руководящие круги, скорее всего, окажутся перед необходимостью сделать выбор между двумя возможными стратегиями действий.
Первая из них предполагает начало новой попытки структурных социально-экономических реформ, которые, как полагали некоторые участники «круглого стола», будут болезненными и похожими на «гайдаровские» начала 90-х годов.
Вторая стратегия связана с поворотом к левопопулистской политике венесуэльского типа. Такой поворот исходит из стимулирования искусственного спроса путем накачивания экономики деньгами и мер по перераспределению общественного богатства в пользу наиболее незащищенных слоев населения. Эта политика не поможет эффективной борьбе с кризисом, поскольку разгонит инфляцию и приведет к дальнейшему разрушению основ рыночной экономики в России. В конечном итоге она чревата экономическим коллапсом.
Назначенные на сентябрь выборы в Государственную Думу, скорее всего, не будут иметь существенного значения для российской политики, поскольку они пройдут под жестким контролем со стороны властных структур и, скорее всего, при низкой политической активности населения. Это позволит Кремлю «на выходе» без особого труда получить искомые результаты. Конфигурация основных партийных сил, существующая в нынешней Думе, сохранится и в новом составе парламента.
Была высказана версия неизбежности возникающего перед властью выбора между рыночными реформами и левопопулистским курсом, с которым российское руководство столкнется 2016 году. С этим прогнозом согласились не все участники «круглого стола». Согласно точке зрения последних, реализация левопопулистского поворота в качестве непременного условия требует серьезной чистки элит. Немногие политики второй половины ХХ – начала XXI века решались на подобного рода рискованные политические шаги. Среди последних примеров следует назвать режим президента У.Чавеса в Венесуэле. Для осуществления смены элит представителями непривилегированных слоев населения власть должна опираться на массовые популистские движения и организации, в которых активное участие принимают группы, находящиеся на низших ступенях социальной лестницы.
Однако нынешний политический режим имеет иную легитимацию, укорененную в нескольких устойчивых элитных группах, преимущественно «питерского» происхождения. На самостоятельные низовые движения этот режим по-настоящему никогда не опирался. Вся его история показывает, что президент В.Путин всегда с величайшей осторожностью подходил к кадровым изменениям в своем ближайшем окружении, состав которого за истекшие 15 лет практически не изменился. Поэтому он вряд ли пожелает кардинально сменить источники легитимации своей власти.
Впрочем, все участники «круглого стола» были едины в том, что в условиях продолжающегося кризиса вообще избежать кадровых изменений в высших эшелонах власти не удастся. Реальными являются отставки отдельных высокопоставленных чиновников в правительстве и администрации президента, перевод их на иные статусные, но менее значимые должности. Не исключена даже отставка кабинета министров. Тем не менее, состав узкого слоя элиты, принимающего участие в процессе принятия решений, останется неизменным.
По этой версии политического прогноза на 2016 год, российское руководство будет стремиться любыми путями продолжить нынешний инерционный курс. Однако в ситуации кризиса его реализация потребует дальнейшего ужесточения контроля власти над обществом, чтобы исключить появление каких-либо альтернатив этому курсу, которые всерьез рассматриваются правящими кругами как прямая угроза существующему политическому и экономическому порядку.
Насколько далеко власть сможет продвинуться в этом направлении, будет в решающей степени определяться достаточностью ресурсов для обеспечения контроля за проистекающими в стране процессами и лояльности групп, поддерживающих нынешний порядок. Если удастся избежать непродуманных и импульсивных решений, особенно в сфере экономики и международной политики, снизить нынешний уровень внешнеполитической конфронтации, то существуют шансы удержания политической системы примерно в нынешнем состоянии, но при постепенном и неуклонном сжатии ее экономического фундамента и ухудшающемся материальном положении основной массы населения.
В то же время при усилении политики «закручивания гаек» возникает риск столкнуться с ситуацией нехватки ресурсов, прежде всего финансовых и товарных, для ее успешного обеспечения. В этом случае реальной представляется рост угрозы последующей дестабилизации обстановки в стране по линии возникновения сепаратистских устремлений в некоторых регионах, широкого распространения различных видов асоциального и криминального поведения, сбоев в функционировании государственных управленческих структур, кризиса банковской системы.
Теоретически, важным фактором, определяющим направленность внутриполитического процесса России в 2016 году, могла бы стать активная политическая позиция широких слоев населения, страдающих от углубления экономического кризиса. Протестные акции были бы способны, например, выступить в роли сдерживающего фактора на пути попыток дальнейшего ужесточения курса и усиления контроля над всеми сторонами общественной жизни со стороны власти.
Однако большинство участников «круглого стола» скептически оценили подобную перспективу, аргументируя это результатами анализа потребительского поведения населения и жизненных стратегий представителей среднего класса.
По данным исследования социальных и потребительских моделей поведения, российское общество в настоящее время готово к пассивной адаптации к постоянно ухудшающимся условиям жизни. Возникшее в общественном восприятии еще во второй половине 2014 года ощущение неуклонного снижения уровня жизни в минувшем году переросло в твердую уверенность, что близкого разворота ситуации к лучшему не произойдет. Это обусловило переход к иной модели потребительского поведения. Если в нулевые годы в стране сложились массовые группы, для которых потребительский выбор уже определялся качеством товара, его ассортимента, другими продвинутыми факторами, то в прошедшем году основным фактором выбора стал уровень цены.
Иными словами, потребительский выбор стал отталкиваться от минимизации затрат на удовлетворение спроса на тот или иной товар или услугу, а основной стратегией поведения потребителей стала экономия и отказ от покупок. В ноябре 2015 года, по данным опросов общественного мнения, до 70% населения придерживались такой стратегии. Таким образом, потребитель прочно вступил на почву сокращения потребления, которое перестает быть драйвером экономического роста. Ориентация на снижение потребления в полной мере относится и к кредитному поведению. Склонность людей к покупкам в кредит начала падать еще до того, как стремительно стали ухудшаться условия кредитования. И никаких признаков ее восстановления в 2015 году не наблюдалось.
Переход к более низкому уровню потребления не вызвал в обществе особого раздражения, а встретил, скорее, «скорбное понимание» ситуации. В общественном мнении преобладает готовность ее терпеть и ей не сопротивляться, а не ожидание изменений и готовность что-то делать ради разворота ситуации к лучшему. Такое поведение объясняется тем, что в нулевые годы, в период экономического роста массовый российский потребитель не вышел из модели бедности. У него не успели сформироваться запросы, которые соответствуют запросам современного потребителя среднего достатка. Потребительские возможности нулевых годов не успели стать «нормой жизни». Поэтому неуклонное снижение материального достатка в течение последних двух лет не вызывает у потребителя социального отторжения - это не есть наступление на социальную норму. Это потеря того, что еще не успело стать привычным.
Важным достижением нулевых годов явился уход массовых слоев от натурального хозяйства, ставшего одной из форм адаптации населения к изменившимся условиям жизни в период коренной смены социально-экономического строя в 90-е годы. Однако, в ситуации дальнейшего снижения уровня жизни возврат к натуральному хозяйству может начаться вновь.
В 2015 году в контексте потребительского сознания проявился еще один фактор, способствовавший пассивному приспособлению общества к ухудшающимся условиям жизни. Центральному банку удалось разорвать устойчивую логическую связь между инфляцией и курсом валют. Для российского потребителя внимание к обменным курсам всегда было важным, поскольку имело под собой глубокое обоснование. Люди точно знали: насколько вырос курс доллара, настолько вырастут цены в магазинах. Прошедший год показал, что это не всегда так: в 2015 году темпы инфляции, оказались существенно ниже, чем темпы изменений валютных курсов. Иными словами, процесс дедолларизации потребительского выбора и потребительского сознания, который произошел в нулевые годы, сохранился и в настоящее время, несмотря на кризис. Это обусловливает устойчивое доверие к отечественной валюте как средству сбережения, несмотря на ее существенную девальвацию.
Готовность к пассивному приспособлению к ухудшающимся условиям жизни, готовность терпеть порождают у российских потребителей, причем представляющих ныне не только бедные, но и обеспеченные слои населения, ориентацию на помощь «сверху», со стороны государства. При таких установках массовый российский потребитель с большой радостью воспримет многие решения, характерные для распределительных и мобилизационных моделей развития, таких, как фиксированные цены, запрет хождения валюты и прочие ограничительные инициативы.
Нынешний кризис обнаружил и явный дефицит личных адаптационных стратегий у наиболее продвинутых и активных групп населения. В 90-е годы эти группы уходили в неформальную экономику или во множественные сферы занятости. Те же, кто не мог адаптироваться к новому социально-экономическому укладу, занимались натуральным хозяйством. Существовали и полукриминальные стратегии адаптации.
Для нынешней ситуации характерно то, что у среднего класса, у активных слоев населения не формируется никаких стратегий. В их сознании закрепилось ощущение, что запрещено все. Поэтому никакой экономической деятельности лучше не начинать. Это порождает установки на патернализм, в который с головой ушел весь средний класс. Но это патернализм – вынужденный, связанный с тем, что никакие «стартапы» невозможны, как и новые сферы неформальной или вторичной занятости. Доминирующей установкой становится ожидание, что когда-то ситуация улучшится. Единственной альтернативной стратегией для некоторой части представителей среднего класса, уверенных в том, что они смогут найти себе применение за границей, становится эмиграция.
Образование перестает рассматриваться как ресурс вертикальной мобильности. Во-первых, все качественное образование связано с расходами, а находить эти средства становится все труднее. Во-вторых, становится понятным, что «премия» за качественное образование, возможность получить хорошие стартовые позиции после окончания университета, - невелика.
Сокращение всех видов активности свидетельствует о том, что общество находится «подмороженном» состоянии. У него нет источников энергии, развития ни снаружи, ни сверху, ни снизу. Общество потеряло драйв.
Попытки некоторых групп адаптироваться к кризису на нынешнем этапе путем создания неких «экономичных» моделей совместного потребления, новой философии существования в более скромных условиях, обновления ценностей, едва ли будут успешными. Все модели «сберегательного» поведения предполагают наличие стратегии развития – у власти страны, образа будущего – у населения. Ни того и другого сейчас нет, но есть представление о том, что условия жизни, к которым предстоит адаптироваться, будут иметь дальнейшую тенденцию к ухудшению.
В обществе с огромным потенциалом терпения, готовом к постоянному снижению уровня жизни, нет мотивов для социальных протестов. На массовом уровне у него нет и навыков коллективного решения социальных и даже коммунальных вопросов. Пока ситуация не подошла к критической точке, черте физического выживания, когда надо спасать семью и детей, с таким обществом можно делать все, что угодно.
В сознании современного российского общества многие причинно-следственные связи либо сильно искажены, либо вовсе разрушены. В ситуации утраты перспектив, общество с таким восприятием социальных реалий становится в гораздо большей степени подверженным различным страхам. В частности, в последнее время вновь стали возрождаться страхи возникновения войны, которые ведут общество, лишенное ориентиров, не к попыткам осознать свою самостоятельность как субъекта социального действия, а к консолидации вокруг власти, к восприятию ее в качестве единственного фактора, способного предотвратить сползание страны к хаосу.
На «круглом столе» была высказана и иная точка зрения на перспективы российского общества как социального и политического актора, оставшаяся, правда, в меньшинстве. Согласно этой точке зрения, общество, несмотря на нынешнюю пассивность, придет в движение по мере нарастания «кризиса верхов», который может начаться уже в обозримом будущем. Невозможность удержать экономику страны от дальнейшего скольжения вниз, отсутствие эффективной и привлекательной для масс идеологии политической мобилизации («новый консерватизм» явно не справился с этой ролью) неизбежно порождают процесс фрагментации элиты.
Продолжение же внешнеполитической конфронтации в условиях углубляющегося кризиса в экономике приводит не к консолидации власти и общества, а усилению отчуждения между ними. В свою очередь, сокращение ресурсов, находящихся в распоряжении федеральной власти, может стимулировать стремление регионов, прежде всего, национальных республик, к большей автономии. Все это может способствовать усилению конфликтности внутри правящего слоя и перерастать в «кризис верхов».
Андрей Рябов
|
|
XXI век станет либо веком тотального обострения смертоносного кризиса, либо же веком морального очищения и духовного выздоровления человечества. Его всестороннего возрождения. Убежден, все мы – все разумные политические силы, все духовные и идейные течения, все конфессии – призваны содействовать этому переходу, победе человечности и справедливости. Тому, чтобы XXI век стал веком возрождения, веком Человека.
|
English |
