«Круглый стол Экспертиза». «Проект создания "консервативного" человека для современной России: социальные реалии и перспективы». 15 мая 2014 г.

1/14

Резюме дискуссии

Бурные политические события последних месяцев, в значительной мере обусловленные кризисом на Украине, способствовали обострению идейного противостояния между «консерваторами» и «либералами». Отличительная особенность этого противостояния — его агрессивность и открытая нетерпимость.

Очевидно и то, что все более заметный в последнее время рост консервативных настроений на уровне массового сознания, в значительной мере, инициирован целенаправленной политикой власти. Она изменилась по сравнению с «нулевыми» годами, когда легитимность власти в решающей степени достигалась благодаря курсу на повышение благосостояния для большинства населения, уровня потребительских притязаний. Это была политика формирования потребительского общества, которая вместе с тем встраивала Россию в сообщество западных государств. Вплоть до избирательного цикла 2011-2012 годов российская власть с разной степенью интенсивности декларировала свой европейский выбор. Ныне ситуация кардинальным образом изменилась. Политика повышения благосостояния в сложившихся экономических условиях поставлена под вопрос. В такой обстановке в качестве основы легитимности власти может выступить лишь консерватизм в его традиционалистском варианте, при этом подаваемый как инструмент противостояния Западу и его модернистской культуре.

Из этого представления о современных реалиях рождается проект создания «нового консервативного человека». Этот человек должен быть способен пожертвовать своим благосостоянием, индивидуальным выбором ради интересов государства. Фундаментальная проблема заключается в том, готово ли российское общество к тому, чтобы стать материалом для реализации такого проекта.

Существует достаточно распространенная точка зрения, согласно которой изменения системы ценностей для большинства населения России оказались поверхностными, и ныне под воздействием многих обстоятельств, как внешнего, так и внутреннего характера, все возвращается к исходным позициям. Но даже если согласиться с тезисом об органическом отторжении большинством населения модернистских ценностей, нельзя не признать, что современное российское общество не похоже ни на общество периода сталинизма, ни на советское общество времени брежневского «застоя», оно также отличается и от постсоветского общества 90-х годов.

Это общество потребителей, не только, а может быть, и не столько в экономическом, а в социально-психологическом плане. Оно привыкло получать различные блага, не особенно задумываясь, насколько трудовой вклад адекватен этим благам. Оно привыкло к доступному «хлебу» и все еще надеется, что будут и «зрелища». Вряд ли оно готово посвятить жизнь нескольких поколений обороне «государства-крепости». И в этом смысле уместна и другая постановка вопроса о феномене современного массового консерватизма: не является ли он конъюнктурным явлением, само возникновение которого обусловлено совпадением целого ряда факторов, влияние которых ограничено временными рамками? Например, относительно устойчивым социально-экономическом положением при одновременном крахе надежд на линейный рост благосостояния в ближайшие годы и закрытии социальных лифтов для большинства населения? Поэтому у ряда исследователей и аналитиков существуют сомнения в том, что усилия по созданию «нового консервативного человека» попадают под понятие «проект» - что на самом деле, они представляют собой инструментальное реагирование на возникшие в последнее время проблемы.

Эти вопросы и стали предметом обсуждения на «Круглом столе» «Экспертиза» в Горбачев-Фонде, в котором приняли участие социологи, историки и политологи.

Перспективы проекта создания «нового консервативного человека» во многом зависят от особенностей взаимодействия между властью и обществом, которое носит сложный и противоречивый характер. Участники Круглого стола, в целом, согласились с тем, что идеологические установки и предпочтения в массовом сознании россиян выражены крайне слабо и присущи лишь очень узким группам населения. Идейно-политические представления большей части россиян носят аморфный характер.

При опросах общественного мнения люди практически не идентифицируют себя с наиболее известными политическими силами и идеологиями, такими как «коммунизм», «либерализм», «национализм», «консерватизм», «социал-демократия». В последние годы, отвечая на вопросы социологов, люди все чаще предпочитают соглашаться с официальными установками, принятыми властью и тиражируемыми провластными СМИ. При этом мотивации повседневного поведения определяются целями и задачами, обусловленными возможностями индивидуальной адаптации к реалиям современной российской жизни.

Россияне максимально прагматичны и деидеологизированы, они ориентированы почти исключительно на решение личных проблем. Все остальное — большая политика, международная ситуация относятся к «внешнему» для обычных граждан миру, интерес к которому можно сравнить с интересом телезрителей к футбольному матчу. Это своего рода развлечение, в основе которого - отстраненность от объекта наблюдения и нередко равнодушие. Сказанное относится, в большой степени, даже к событиям на Украине. Поэтому использование понятия «консерватизм» в современной России в первую очередь обозначает некое идеологическое и политическое течение, представленное небольшими социально активными группами или политику власти, которая определяется ею самой как консервативная.

Слабая идеологическая ориентированность населения может быть объяснена тем, что за последние четверть века Россия пережила крах сразу двух доминировавших идеологий — «советской» («коммунистической») и либеральной. Крах советской идеологии был обусловлен историческим поражением советского социализма в соревновании с западным капитализмом, а либерализм проиграл, поскольку служил оправданием хаосу и несправедливости 90-х годов, в угоду интересам нового правящего меньшинства, по существу отказавшегося от идей равенства, неотделимых от либеральной идейной традиции. Поэтому сегодня власть, исходя из собственных интересов, скорее всего, пытается заполнить возникший в обществе идеологический вакуум новыми идейными установками.
Вместе с тем в российском обществе отчетливо просматриваются две разделительные линии, которые создают питательную среду для целенаправленного внедрения в массовое сознание консервативных установок.

Во-первых, возник очевидный водораздел между теми, чья жизненная стратегия строится на надеждах на помощь и поддержку со стороны государства, и теми, кто рассчитывает на собственные силы. Первые проявляют наибольшую лояльность к восприятию идей и установок, исходящих от государства. Во многом устойчивость такого социального разделения российского общества обусловлена тем, что в нем так и не сложился современный средний класс как общественная страта, имеющая не зависимый от государства социально-экономический фундамент жизнедеятельности. А городские средние слои, которые иногда принимают за средний класс, представлены в основном чиновничеством и частью специалистов-бюджетников, чья карьера и жизненные стратегии полностью зависят от государства.

Во-вторых, еще с советской эпохи в различных социальных группах и слоях российского общества сохранилось глубокое и агрессивное неприятие иностранного (прежде всего, западного) опыта. Поэтому, например, широкая поддержка «закона Димы Яковлева» или негативное отношение к представителям ЛБГТ-сообщества вызваны не какими-то глубоко укорененными ценностными представлениями, а жестким неприятием «чужого».

Дискуссия о ценностях, распространенных в российском обществе, и об их «консервативности» выявиларазличные точки зрения. Так, согласно одной из них, консервативный характер ценностей зачастую трактуется излишне широко. В результате в этот ряд вписываются, например, семейные ценности, разделяемые в самых разных общественных группах и не имеющие жесткой идеологической привязки. В то же время политические ценности и ориентиры, которые обычно относят к консервативным, на самом деле обращены на реконструкцию отдельных элементов и структур советской эпохи. И в этом плане они носят реставрационный характер. Консерватизм же связан не с идеей реставрации прошлого, а с сохранением status quo, полным или частичным сохранением институтов и отношений, унаследованных современностью.

Особо подчеркивалось, что консерватизм зачастую отождествляется с традиционализмом. Свойственное современным российским консерваторам неприятие изменений в сегодняшнем мире ведет к пересечению их интересов с интересами радикальных правых политико-идеологических течений в Европе и США. Однако консерватизм, в отличие от других наиболее распространенных современных идеологий, не имеет четкого политико-идеологического содержания. Он всегда ситуационен и привязан к условиям конкретных стран. С учетом этого можно предполагать, что неприязнь к сексуальным меньшинствам, гендерному равенству или массовым миграциям, представляющим иные культуры, не может быть прочной основой для тесного и долгосрочного взаимодействия между российскими и зарубежными консерваторами. Современный западный консерватизм исходит из незыблемости таких принципов, как право частной собственности, разделение властей и политическая конкуренция. Этим он кардинально отличается от своего российского «аналога».

Ретроспективный взгляд на отечественную историю показывает, что отечественный консерватизм базировался на трех основных принципах: неприятии новаций в государственном управлении; трактовке причин всех пороков и проблем страны как имеющих внешнее происхождение; социальной доктрине православия. В российском секулярном обществе православная традиция вряд ли восстановима. Это существенно затрудняет воспроизводство консерватизма в современных условиях. Поэтому, по мнению некоторых экспертов, он имеет лишь соответствующую оболочку, но при этом лишен содержания. В соответствии с таким пониманием, современный российский консерватизм может иметь лишь виртуальный, постмодернистский характер. Симптоматично, что аналогичная картина складывается с традиционно увязываемой с консерватизмом неоимперской политикой. На практике это не деятельность по восстановлению империи, а лишь своего рода игра в такую деятельность.

Но высказывалась и иная точка зрения, согласно которой применительно к современному российскому обществу вообще нельзя говорить о каких-либо устойчивых, укорененных ценностях. Для того чтобы ценности были укоренены в общественном сознании необходимо наличие «цепочки», предполагающей общественный Договор и созданный на его основе Закон. Только после этого формируются условия для кристаллизации ценностей. В постсоветской же России не было ни настоящего Договора, ни тем более правового порядка, предполагающего наличие признаваемого всеми Закона. В этом смысле, было бы уместнее говорить о ценностном нигилизме, который имеет устойчивую традицию в российском обществе: по сравнению с инструментальными установками ценности находятся «где-то на втором плане».

Некоторыми участниками Круглого стола были высказаны сомнения в том, что нынешние усилия по формированию «нового консервативного человека» можно охарактеризовать как проект. Понятие «проект» предполагает наличие определенного замысла, плана реализации, соответствующих ресурсов. Но в данном случае речь может идти лишь о ситуативной конструкции. И если называть ее проектом, то только лишь в постмодернистском понимании.

Происходит это по двум причинам. Во-первых, российская политика, как внутренняя, так и особенно внешняя, во многом носит реактивный характер, когда решения и действия власти обусловлены не стратегиями развития, не долгосрочными целями, а необходимостью реагировать на возникающие вызовы. В этом смысле активное формирование «консервативного проекта» именно в процессе развертывания кризиса на Украине весьма симптоматично. Во-вторых, как уже отмечалось, в общественном сознании нет устойчивых ценностных представлений. Тем не менее, несмотря на очевидную ситуативность этого «постмодернистского проекта», отражающую саму суть российской политики, аналогичные проекты будут периодически возникать в нашей политической практике. Дело в том, что интерес власти в упрочении контроля над обществом носит долгосрочный характер: жизнь будет «подбрасывать» все новые и новые проблемы и вызовы, а ресурсы для ситуативного реагирования на них и манипулирования общественным мнением все еще есть.

Несмотря на различия в оценках тех или иных аспектов данной проблемы, участники «круглого стола» пришли к выводу, что для власти проект создания «нового консервативного человека» носит ограниченный по времени и отчетливо инструментальный характер. Но и общественное мнение в краткосрочной перспективе, скорее всего, будет утрачивать интерес к тематике, связанной с проектом формирования «нового консервативного человека» и переключаться на другие проблемы.

Андрей Рябов

В обсуждении участие приняли: Василий Жарков (РАНХИГС), Андрей Захаров (РГГУ), Григорий Кертман (ФОМ), Марина Красильникова (Левада-Центр), Владимир Петухов (Институт социологии РАН), Владимир Римский (Фонд "Индем"), Виктор Шейнис (ИМЭМО РАН), Андрей Рябов (ИМЭМО и Горбачев-Фонд), Александр Вебер, Ольга Здравомыслова, Георгий Остроумов, Павел Палажченко и Борис Славин (Горбачев-Фонд).

Круглый стол вели: Ольга Здравомыслова и Андрей Рябов

	Виктор Шейнис: «Формируется не консервативное, а иллюзорное сознание»
	Владимир Петухов: «Аутентичных консерваторов в России очень мало. А те, что есть, - это, скорее, традиционалисты (причем, советские), а не консерваторы».
	Марина Красильникова: «Люди совершенно четко выражают свою позицию - мы против чужого. Это одна из очень сильных, фундаментальных характеристик российского общества»
	Григорий Кертман:«Ценности имеют значение. Но в нашей культуре они всегда радикально недооцениваются»
	Владимир Римский: «Если реально поддерживать и обеспечивать традиционные ценности и нормы социального поведения, это будет приводить к отставанию нашей страны в конкуренции с развитыми и даже развивающимися странами»
	Борис Славин: «Если в России произошел крах двух прежних идеологий (советской, а затем либеральной), то где гарантии, что это же не случится с нынешней консервативной идеологией?»
	Александр Вебер: «Если консерватизм подчас проявляется в воинствующих формах, то и радикальному крылу либеральной оппозиции также присущи  крайности».
	Василий Жарков: «В России действительно разрушено традиционное общество, но модернизации так и не произошло»
	Андрей Захаров: «Традиции, на которую мог бы опереться новоявленный консерватизм, просто нет»
	Павел  Палажченко: «Консерватизм – одно из имеющих безусловное право на существование течений общественной мысли –  нынешняя российская власть пытается сделать идеологией государства, идеологией всего общества. Это, в конечном счете, обречено на провал»
	Георгий Остроумов:«Не идет ли под прикрытием «просвещенного консерватизма» открытая пропаганда «консервативной революции»?

Фото Дмитрия Белановского / Горбачев-Фонд