И сейчас, вспоминая 70-летие этих трагических событий, мы понимаем значение этой работы.

 

Cимволично, что площадка для такого серьезного разговора предоставлена Фондом Горбачева, самим Михаил Сергеевичем. Михаил Горбачев всем людям в нашей стране дал свободу. Даже тем, кто ее никогда и не просил, и не хотел. А что они сделали с этой свободой, — это, скорее, их проблема, чем его. Он почемуто посчитал (не известно, почему генеральным секретарям приходят такие мысли), что люди должны быть свободны. Это было и остается главным. И все люди, которые ценят свободу и понимают ее смысл, всегда будут благодарны тому, что произошло при Михаиле Горбачеве.

 

Здесь есть важный момент и в контексте нашей темы. Впервые в короткий промежуток жизни нашего общества, в конце 80х годов, пытались создать или модифицировать государство, которое бы не было врагом граждан. Начиная с 1987 года, государство все меньше и меньше становилось врагом. Оно становилось партнером. Но это длилось очень недолго.

 

Сегодня мы говорим о памяти, а память нужна не только, чтобы помнить, но и чтобы что-то понимать, что происходит. Недаром слова «помнить» и «понимать» так похожи.

 

Сталинизм как систему проще всего понять, если посмотреть известный приказ о репрессиях и увидеть механизм убийства. Я думаю, очень мало людей это видели. Это такая таблица, где написано: Московская область, расстрелять столько-то, посадить столько-то. Вот, собственно, всё. Фамилии, люди — не имеет значения. И докладывать 1-го, 5-го, 15-го и 20-го. Это особый вид террора. Сейчас много говорят о терроре — международном терроризме, о контртеррористических операциях, о борьбе с терроризмом. Это сейчас очень модно. Но определить, что это такое, пока не могут. Государственный терроризм — это особое дело. И не только по механизму исполнения. В этом механизме исполнения есть особое свойство: государственный террор всегда уничтожает лучших. Может быть, потому что они виднее других. Не потому что они — начальство, оно далеко не всегда бывает лучшим. Но все, кто хоть как-то выделяется, отличается от серости, бездумности, холуйства, — это первые кандидаты попасть под государственный террор. В этом особенность Большого террора.

 

Сталинизм — особая вещь, в отличие от нацизма, у него сложилась другая историческая судьба. Он не был устранен с исторической арены и принимал новые формы, мимикрировал, развивая свои принципы. Они хорошо известны. Это принципы, как здесь было здорово сказано, эффективных менеджеров. Цель оправдывает средства; человек — мусор и полуправда плюс полуложь — вот три принципа сталинистско-большевистской системы. Она существует не только в нашей стране, ее черты можно разыскать и в других странах.

 

Для нас это особая проблема. Большевизм потому и победил, что есть определенные очень глубокие культурные корни у этого явления. Именно поэтому два раза в ХХ веке в нашей истории произошло полное крушение российского государства, и произошло оно по правилам этих эффективных менеджеров и с соответствующими последствиями.

 

Эти принципы — ведь не какие-нибудь философские формулы, они заложены в фундамент построения системы. Они имеют практическую системную реализацию, специальный механизм действия.

 

Посмотрите вокруг. Эти принципы живы. Например, какие главные черты, конечно, соответствующие ХХI веку, — мы можем наблюдать в политической системе? Отсутствие независимого парламента, отсутствие независимой судебной системы, отсутствие какого бы то ни было общественного, не говоря уже о парламентском, контроле за действиями спецслужб и правоохранительных органов; отсутствие независимого свободного высказывания мнений.

Вот у меня спрашивают: а есть ли в России возможность свободы высказывания мнений? Я говорю, что у нас, вообще-то, всегда была свобода высказывания мнений. У нас была проблема со свободой после высказывания мнений. А во время высказывания — ничего, можно успеть.

 

А если взять экономику — например, бизнес. У нас был Госплан. Но сегодняшняя организация экономики больше похожа на госклан, когда небольшая часть государственных людей, попавших на государственную службу самыми разными путями, контролирует ключевые позиции в закрытом нетранспарентном режиме.

 

Система сталинской экономики решала сложную задачу. Ей нужно было, с одной стороны, обеспечивать технический прогресс и промышленный рост, а с другой — создать такую систему, которая бы гарантировала абсолютно непоколебимое сохранение власти. А это противоречивая задача. И для этого были придуманы специальные механизмы. Например, все получали план, который невозможно выполнить, и поэтому власть закрывала глаза на время на это невыполнение, но зато в любое время могла любого схватить и судить за невыполнение этого плана.

 

В силу целого ряда обстоятельств — например, многих чисто большевистских подходов к проведению реформ середины 90-х годов — сегодня создана такая система собственности, что этот механизм можно повторить, и он повторяется, и он применяется в любую минуту. Одним прощается до времени, к другим применяется немедленно. Наша сегодняшняя система построена на избирательности закона. Эта избирательность, случай и сила определяет поведение всех фигурантов. Так функционирует система: все и всегда могут оказаться в любую минуту виноватыми.

 

Здесь уже говорилось о том, что этот механизм, в том числе репрессии, был применен для индустриализации. Я обращаюсь к молодым людям, особенно к тем, кто интересуется экономикой: история показала, что тоталитарные, а в большей степени авторитарные режимы, с разной степенью принесения жертв, могут осуществить переход от аграрной экономики к индустриальной. Например, в Юго-восточной Азии. Но абсолютно твердо можно утверждать, что переход от индустриального общества к постиндустриальному на авторитарных основаниях (а в России сегодня существует авторитарная система) невозможен в принципе. Это временное наркотическое опьянение и галлюцинации, появившиеся от невиданного потока денег, хлынувшего в страну. А фундаментальными основаниями перехода к постиндустриальному обществу являются свобода, справедливость и демократия, и никакого другого рецепта не существует. В противном случае, стране угрожает отставание, которое будет непреодолимо.

Что делать? Ответ у меня такой — делать.